В шкуре зверя (СИ) - Матуш Татьяна - Страница 32

   Хорасанец был, видимо, из тех, кому ничего не нужно объяснять дважды. Он не стал расспрашивать Дзигоро, по каким признакам тот догадался, что шайка уходит в горы. Взлетев в седло, он махнул рукой и вскоре, подняв тучи пыли, конная стража исчезла за горизонтом.

   Йонард-пес лежал в сарае, за запертой дверью, и слушал, как наверху суетится трактирщик, легконогие девушки торопливо разносят кувшины с вином, а на вертеле проворачивался аппетитный кусок жаркого. В желудке заурчало. Еще никогда он не был так зол на свою "собачью" жизнь. Если бы не проклятый колдун, не лежал бы сейчас в мерзком сарае, облизывая собственные лапы, а сидел бы наверху, рвал крепкими зубами сочное мясо, обсыпанное сухарями, заливал фалернским вином и ловил на себе восхищенные взгляды молоденьких служанок. Вот жизнь была! Йонард едва не взвыл от тоски, но вовремя сдержался. китаец пристроил его сюда за две монеты, убедив трактирщика, что "собачка смирная, не кусается". При этих словах Дзигоро шерсть на загривке у Йонарда встала дыбом, но легкая, сухая рука мягким похлопыванием по спине напомнила ему, где он находился и как нужно себя вести.

   Через небольшое оконце в стене, до которого он смог дотянуться, пес оглядел улицу. Мимо проходил всякий сброд, жаждущий только дешевой выпивки.

   "И чего Дзигоро занесло в эту зловонную дыру?" - проворчал Йонард, провожая взглядом, выползающего из таверны, длинного иранца. "Вот ведь налакался", - облизываясь, подумал пес. Жаль, но вкус вина давно позабыт как сладкий сон из прошлой жизни. Бывший хозяин Хорасана прополз на четвереньках мимо собаки и упал в сточную канаву. Через минуту уши Йонарда уловили смачный храп.

   "Человек привык жить в дерьме. Он вообще ко всему привыкает", - закончить философские рассуждения ему помешали.

   Несколько всадников круто осадили коней возле кабачка и неловко слезли. Варвар узнал в них пелиштимийских наемников, когда те проходили рядом. Их приземистые фигуры и горбоносые физиономии, заросшие густой растительностью, были знакомы ему еще с первой встречи. Он вспомнил Керама и его потасовку со стражниками. Пес проводил людей долгим взглядом горящих глаз. Первый широко распахнул дверь, и из кабачка вырвались звуки пьяных песен на разные голоса. Разношерстная толпа шумно гуляла, отмечая только им одним понятный праздник. Стражники скрылись за дверью.

   "Уж не забыл ли Дзигоро про меня?" - мелькнуло в мозгу пса, когда он отошел от окна, не в силах больше смотреть на эти пьяные рожи, и вновь улегся, лелея мечту о сытном обеде.

   На улице послышались негромкие голоса. От скуки и чтобы заглушить голод, Йонард прислушался.

   - Я тебе говорю, это тот самый. Сейчас зашел в трактир и сказал старому Самилу, что желает сделать запас в дорогу.

   - А чудище, которое с ним?

   - Да какое там чудище, простая собака, - фыркнул первый голос. - Пес заперт. И мудрец сказал, что он у него мирный.

   Йонард впервые подумал, что у его теперешнего состояния есть и свои преимущества. Например, обостренный собачий слух оказался весьма кстати. Он затаил дыхание, стараясь не пропустить ни слова.

   - И сколько, говоришь, египтянин обещал за этого желтого сморчка?

   - Пять тысяч Иранских золотых.

   - Пять... тысяч.. золотых? - переспросил второй голос, - да кто он такой, этот Дзигоро? Князь китайский?

   - Ну, у мага с мудрецом свои счеты, нам в них вмешиваться не стоит. Но если пять тысяч разделить даже на пятерых, уже по тысяче получится.

   Голоса стихли.

   Йонард приподнял лобастую голову. Египтянин? Уж не тот ли это египтянин, который натянул на него собачью шкуру? Танат забери его потроха! Ведь Йонард же ясно помнил, как в ту злополучную ночь под его зубами хрустели кости, как лопнула жила в порванном горле мага, и как Йонард долго сплевывал противную соленую кровь... Выходит, не добил! Как же он опростоволосился? Внезапно новая мысль обожгла его, как удар плети. Стражники сговаривались схватить Дзигоро и продать его хозяину Черной Башни.

   Эту мысль Йонард додумывал уже на ходу. И свелась она к холодной ярости, которая перебила даже беспокойство за мудреца.

   Щеколда, отлетела с первого удара, и серая молния метнулась через двор и по лестнице наверх. Жалобно вскрикнула перепуганная девчонка-служанка, со звоном покатился поднос. Дверь выросла перед Йонардом-собакой, и он не успел хорошенько обдумать, как преодолеть эту преграду, как та, сорванная с петель телом стражника, пролетела мимо и рухнула вместе с ним в придорожную пыль.

   "Ух, Хрофт! Вот это удар!" - восхитился Йонард. А следом за первым по лестнице скатился следующий, И грохот падения утяжеленного кольчугой воина заглушил стоны его товарища. В дверном проеме показался Дзигоро.

   - Ну, что, голубчик, заскучал? - увидев своего друга, он мягко улыбнулся. Пес уставил на китайца непонимающий взгляд. - Не желаешь миску похлебки? - неожиданно спросил он. При упоминании о еде, у пса потекли слюни. - Заходи, - предложил Дзигоро, исчезая за дверным косяком. Йонард последовал за ним.

   Внутри таверна пострадала незначительно. Пара сломанных стульев, перевернутый стол, да несколько разбитых бутылок - обычное дело. А посетителям хоть бы что: сидят, пьют, как будто ничего не произошло. Только на полу не покряхтывает еще один стражник. Дзигоро принес откуда-то миску с варевом и поставил перед собакой.

   - Ешь, - произнес он, взглядом указывая на еду, - на чужой стороне и свой пес - земляк.

   Йонард оглядел присутствующих и, убедившись, что на его порцию никто не претендует, приступил к трапезе. Контуженый стражник, издав протяжный стон, приподнялся на локтях в такой близости от миски германца, что ему пришлось зарычать.

   - Кушай, не отвлекайся, - погладив пса по холке, произнес китаец. Он уселся на скамью рядом, охраняя покой друга. Для здорового пса миска оказалась не так глубока, как ему хотелось. Вдруг он уловил далекий стук копыт. Лихой бег коней нельзя было спутать ни с чем. Пес встревожено поднял уши, вопросительно посмотрел на Дзигоро. Тот явно тоже что-то услышал. Его брови сдвинулись, и без того узкие глаза вытянулись в одну тоненькую полоску.

   "Интересно, - подумал пес, узнав в надвигающемся шуме ровный стук копыт, - куда это могут спешить иранские воины?"

   Подковы зазвякали совсем близко, и, наконец, замерли. С улицы донеслась крепкая иранская ругань.

   "Видно, заметили стражников", - догадался Йонард, уловив звон стали. Высокорослые воины Ирана величаво, как истинные хозяева, один за другим вошли в кабачок. Их презренные взгляды скользнули по посетителям и остановились на распластанном стражнике. Вперед выступил Иранец в нарядных доспехах и красном плаще.

   - Кто?!

   Кабачок притих. Германец прижался к ноге Дзигоро, ожидая дальнейший оборот событий. Китаец наклонился над ухом Йонарда, тихо сказав:

   - Любопытно, не правда ли?

   - Молчать! - взревел иранец. - Я последний раз спрашиваю! Кто это сделал?!

   Лицо его налилось краской, левая щека задергалась в нервном тике, и он заорал на весь кабачок:

   - Вы что, воды в рот набрали? Никто не видел куда делся преступник?!

   Не дождавшись ответа, капитан махнул своим рукой. Блеснули клинки, покидая ножны.

   - Господин, - учтиво поклонившись, произнес Дзигоро. - Разрешите мне сказать.

   Капитан осмотрел неказистого китайца с ног до головы и снисходительно произнес:

   - Если у тебя есть, что сказать - говори. Выдашь преступника - я прощу твою дерзость, солжешь...

   Он закончил свою мысль красноречивым жестом. Острие сабли уперлось Дзигоро в грудь.

   - Я не намерен лгать, господин, - спокойно ответил он.

   - Отлично! - чуть мягче произнес иранец, не отнимая клинка.

   - Они не смогли договориться между собой, кто первым из них должен выйти из дверей. И беседа их длилась столь долго, что был вынужден я придти к ним на помощь, указав достойнейшего из них. Тот, кто был старшим, согласно чину, возрасту и многим военным доблестям, украшающим его жизненный путь, написанный не стираемыми знаками на премудром челе, и вышел первым, - слегка качнув головой в сторону неподвижного тела, все так же невозмутимо продолжал Дзигоро.