Страшный человек и кот Васька
(Рассказы) - Шелгунова Людмила Петровна - Страница 2

^{— Ведь я говорила вам, — трещала старая сорока, — что он жив, если у него карманы.}

— Вздор какой! — сказала грубая галка. — В этом виноваты вы. Вы всем разболтали, оттого и кошки пришли сюда.

— А я так держусь такого мнения, — заметила черная галка, вообще, птица храбрая, — что если действительно хочешь что-нибудь сделать, так надо делать, а не болтать.

На следующую ночь опять никому в городе не было покоя. Кот Васька страшно злился.

— Какая досада, что я рассказал вам всем, — ворчал он. — Если я задумаю опять какое-нибудь предприятие, то уже никому больше не расскажу. Криком и гамом вы привлекли народ, а он спугнул птиц.

— Так зачем же ты болтал? — возражали ему кошки, после чего мяуканье, споры и крики продолжались до утра.

Утром Васька спокойно пришел домой к немалой радости Кати и Гриши.

Утром же пугало оказалось поваленным: храбрая черная галка повалила его. Большие птицы говорили, что страшного человека свалил ветер, а маленькие птички уверяли, что они напугали его, и он свалился от страха. Черная галка не возражала.

Огородник пришел и опять поставил пугало на место.

— Страшный человек в огороде, конечно, живой, — говорили птицы, — он опять стоит.

И до сих пор они все думают, что он живой.

— Ведь я с первого же раза говорила вам, — трещала старая, глупая сорока, — не будь он живой, так зачем бы ему карманы?

Кузнечики жили в отдельной большой деревне и так громко стрекотали о своем злостном намерении, что разбудили волшебницу, жившую в пещере со своим племянником — зайцем.

Волшебница, сама вышедшая из людской породы, конечно, стояла за людей и ненавидела кузнечиков, трескотнею своею не дававших ей спать. Утром она позвала косого зайца.

— Пойдем-ка, заинька, к кузнечикам в деревню. Они задумали сесть весь табак у людей. До этого допускать нельзя. Идем к ним.

Придя к деревне кузнечиков, волшебница обратилась к заиньке с такою речью:

— Ну, как же нам быть? Не крикнуть ли тебе прежде всего?

— Хорошо! — отвечал заинька, и крикнул так, что вся земля затряслась.

— Ай! Ай! — взвизгнули кузнечики. — Беда! Беда! Всех нас передавят. Надо откупиться.

Староста кузнечный взял табаку и передал его заиньке, а тот передал волшебнице и она сложила табак в мешок.

^{Староста кузнечный взял табаку и передал его заиньке.}

Волшебница повернулась с заинькою, и они сделали вид, будто уходят, в сущности же отошли шага два и заинька опять так гаркнул, что деревня покачнулась.

— Ну, пришел конец, — в один голос закричали кузнечики. — Давайте им скорее еще табаку.

Староста ухватил охапку табаку и побежал к заиньке. Заинька взял, отдал своей тетке, а та засунула в мешок, повернулась и пошла от деревни. Отойдя шага три, она приказала зайцу опять крикнуть. Заяц понатужился и крикнул. От его крика деревья погнулись, речки всколыхнулись и все кузнечики повыскакали из домов.

— Ай! Ай! — кричали все наперерыв, — несите табаку еще и скажите, что у нас больше нет.

— Ну, тетушка, довольно с нас? — сказал заяц, получив выкуп в третий раз и засунув в мешок.

— Нет племянничек, без четырех углов и дом не строится! — отвечала волшебница. — Теперь подбежим к самой деревне и крикни там.

Они побежали, и заяц у самой деревне — крикнул в четвертый раз. От этого крика сделалось землетрясение, и деревня повалилась, а кузнечики со страху ухватили себе в рот по листику табаку и побежали куда глаза глядят. С тех пор у всякого кузнечика изо рта идет слюна табачного цвета, если его взять в руки.

Волшебница, видя, что кузнечики разбежались, пошла домой. В мешке у нее оказалась дыра, и табак посеялся. С тех пор он стал расти опять.

У одной старушки был огород, а в нем около забора росли бобы. Дело происходило в маленьком уездном городке. Старушка часто приходила к себе в огород и срывала овощи к обеду.

— Ну, уж нет, я вовсе не желаю, чтобы меня сорвали, — сказал один бобик своим товарищам, — когда старуха придет еще раз, я убегу.

— Какие глупости! — отвечал ему соседний боб, — как это ты побежишь, разве только переползешь за забор?

— Да, переползу за забор, или удеру куда-нибудь. Вот вы увидите! — отвечал бобик.

На следующее же утро в огород пришла старушка с корзинкою и стала собирать бобы. Наш бобик-хвастун угодил вместе с другими в корзинку, и старушка понесла его домой.

Около самой двери старушка споткнулась, и бобик выпал из корзинки.

«Какое счастье!» — подумал он и подкатился за камень, так что хозяйка не заметила его, хотя наклонилась и внимательно посмотрела на землю. Ее морщинистое лицо показалось бобику до того смешным, что он фыркнул и потом долго не мог уняться от хохота. Не только люди, но и бобы бывают смешливы. Старушка вошла в дом и сварила бобы для своего мужа, портного.

Тут же лежала соломинка, которая, услыхав смех боба, не могла утерпеть и улыбнулась. Она начала щекотать бобика, и тот покатывался от хохота. Но забава их была внезапно прервана, потому что старуха высыпала золу с горячими углями. Один уголек отличался румянцем во всю щеку и был горяч так, что до него было страшно дотронуться.

— Пожалуйста, подальше, — сказала ему соломинка, — я вовсе не намерена сгореть. Отходи, отходи подальше.

— Да я и совсем уйду, — тихо курясь, отвечал уголек, — я отправляюсь путешествовать.

— И я с тобою, — проговорил боб.

— И я также, — сказала соломинка.

Трое путешественников двинулись в путь, но далеко не прошли, потому что двор от улицы разделяла канавка и они никак не могли переправиться через нее.

— Как же нам переправиться через такую реку? — спрашивал уголек. — Мой пыл начинает остывать.

— А вот я перекинусь, — предложила добрая соломинка, — а ты перейдешь по мне. Но смотри, не упади.

— Я страшно боюсь воды, — отвечал горячий уголь, — ничто в мире не пугает меня так, как вода.

— Ну, так ты наверно упадешь, если не примешь мер предосторожностей, — снова захохотав, сказал бобик. — Ну, госпожа соломинка, держитесь крепче! Ходил ли ты когда-нибудь по соломенному мосту?

— Никогда, бобик, — пылко отвечал уголек, — но я попробую.

Уголек грациозно стал двигаться к крошечной канавке, которая казалась ему рекою. Соломинка ловко перекинулась на другой берег и уголек начал переправляться. От страха он то и дело трещал.

— Как бы я желал очутиться опять в своей милой старой жаровне, — шептал он. — Я уверен, что мой друг зола хватится меня сегодня; и наверное, к нам на беседу пришли бы каштаны. И то надо сказать: в гостях хорошо, а дома все лучше.