Плыть против течения (ЛП) - Салисбери Мелинда - Страница 42

Он не боролся. Он мягко улыбался, словно она была лучше всех, кого он видел.

Она оскалила зубы, понюхала его.

И когда ее язык проехал по его пульсу, он испугался.

— Элис, — повторил он с дрожью. — Это я. Жиль.

В ответ она зарычала, звук донесся и ее живота.

— Элис? — Жиль отчаянно посмотрел на меня.

Я ненавидела его. Так сильно, что едва могла дышать от этого. В груди не хватало места и для воздуха, и для презрения к нему. Но я не хотела смотреть, как мама вырывает его горло.

— Мам, — сказала я.

Она повернулась, скаля зубы, не узнавая меня.

Но я должна была попробовать.

— Не надо, — я шагнула вперед и вытащила пистолет.

Жиль заскулил, ее хватка сжалась, она широко раскрыла рот. Невозможно широко.

— Я люблю тебя, — проскулил он.

Ей было плевать на любовь. Она уже не знала, что это, но он не понимал. Он видел то, чего хотел больше всего в мире, то, что не мог получить. Это вернулось к нему, и он мог забрать это.

— Мы можем быть вместе, — выдавил он. Его штаны потемнели. Несмотря на его слова, он обмочился.

И хотя я ненавидела его, я подняла пистолет, оттянув курок, и направила на нее.

Она отпустила Жиля и повернулась ко мне.

Он обмяк на земле с огромными глазами, а она бросилась на меня и ударила так сильно, что я увидела звезды. Я выпустила пистолет, и он застучал по камням. Я рухнула на ее тряпки. Они гадко воняли, и я закашлялась, пытаясь выбраться. А потом она надавила на меня, вес был на моей груди, холодная ладонь прижалась к моему лицу, закрыла мой рот, она повернула мою голову в сторону. Другая прижала мою руку, пока я извивалась под ней, пытаясь вырваться.

«Я не умру так. Не умру в куче тряпок под землей, убитая существом с лицом моей матери».

Сила вспыхнула во мне, и я оттолкнула ее коленями. Она зарычала как зверь, толкнула меня на пол, слюна капала с ее клыков, пока она пыталась укусить меня.

А потом ее глаза опустели, она мертвым грузом обмякла на мне.

Я увидела серебряный блеск над ее плечом.

И застывшее лицо Жиля Стюарта, еще сжимавшего пальцы, словно он держал нож, торчащий теперь в спине моей матери, вонзенный по рукоять.

Я дала себе три секунды — три быстрых удара сердца — чтобы взять себя в руки, а потом столкнула ее с себя. Она уже стала рассыпаться, кожа слетала, становясь пылью. Я вытащила нож из ее спины, вокруг него кожа уже рассеивалась. Она пропала за секунды, остался лишь тонкий слой пепла на земле.

Я посмотрела на Жиля, его ладони дрожали.

— Я не хотел… — он умолк. — Это было для защиты. Ты сказала, серебро… Это было не для нее. Я любил ее.

И он взвыл.

Это был звериный вопль горя и потери.

Это был сигнал для оланфуилов.

Я сунула нож в карман, нашла в лохмотьях свой пистолет и схватила лампу.

Напоследок я увидела, как Жиль Стюарт на коленях собирает прах моей матери и прижимает к груди. Пыль сыпалась между его пальцев, пока он пытался поймать ее, удержать. Я оставила его в темноте и побежала.

Оланфуилы в их гнездах просыпались, яростно щелкали, проверяя друг друга. Я была как маяк, лампа покачивалась в руке, пока я пыталась вспомнить, откуда пришла, боясь останавливаться. Мои ноги стучали по земле, пока я бежала к выходу.

Я добралась до отца и споткнулась, горе пронзило меня. Я не хотела уходить. Я не хотела, чтобы он был похоронен тут. Мы только помирились. Все было хорошо.

Но оланфуил появился передо мной, старый, зубы желали моей плоти, и я выстрелила ему в грудь.

Я стреляла, пока бежала, выпустила еще три снаряда по быстрым белым мишеням, что пытались меня поймать.

Впереди появился свет, и голос кричал, но мои уши от шока не различали слова.

Маррен Росс поймал меня и толкнул за себя, направил дальше по проходу. Он побежал за мной, и я бросила лампу за его плечо в проход туннеля. Стекло разбилось, масло разлилось, и загорелся огонь. За ним кричали оланфуилы.

Мы бежали, потом поползли на четвереньках, огонь сиял за нами. Бутылки стояли вдоль прохода, и Рен просил меня быть осторожной. А потом я увидела сладкий свет мира снаружи, он манил нас домой. Надежда наполнила мою грудь.

Я сбила одну бутылку, учуяла спирт, когда содержимое разлилось. Я повернула голову и смотрела, как она катилась.

И увидела двух оланфуилов, ползущих за нами, тянущихся к Рену.

— Иди! — крикнула я ему, вытащила пистолет и прижалась к стене, чтобы он пролез мимо меня. Я повернулась на спину, оланфуил тянулся когтями к моей лодыжке.

Его пальцы сжали мою лодыжку и потянули к себе, а я прицелилась, закрыла глаза от вспышки и выстрелила. Но не по оланфуилу, а по бутылке рядом с ним. Первая пуля не попала, и я выругалась и выстрелила снова.

Я закричала, когда агония пронзила мою лодыжку, было так горячо, что мне стало холодно. Бутылка взорвалась. Волоски на моей ноге загорелись, но я терпела боль, перевернулась и поползла туда, где Рен тянулся ко мне.

Я взяла его за руку, и он вытащил меня на свет.

Я рухнула на землю и уставилась на зрелище передо мной. Мэгги Уилсон и Мэри, Диззи и кроха Кэмпбеллы, Мак из таверны, Тальбо из гостиницы, Йен-кузнец и даже миссис Стюарт, бледная и худая, с Корой и Рейдами, миссис Баллантин. Почти вся деревня стояла там, они запихивали тряпки в бутылки и передавали их туда, где Гэван стоял с факелом.

Как только мы с Реном выбрались, он зажег первую и бросил в дыру.

— Его отец… — сказала я Рену.

— Он знает. Кора сказала ему, что Жиль полез туда.

Я посмотрела на Гэвана, увидела печальную решимость на его лице. Он зажигал бутылки и беспощадно бросал их, работая механически, как мельница его отца.

Дыра засияла оранжевым и красным, и Коннор Андерсон побежал вперед с большой бочкой в руке. Порох.

— Назад, — крикнул Гэван, взял бочку, и толпы отпрянула.

Рен поднял меня на ноги, боль пронзила мою ногу. Я ушла, хромая, Рен сжимал мою талию. Мы присоединились к жителям. Мэгги Уилсон подошла и обвила рукой мои плечи, и Рен отдал меня ей. От нее пахло мукой, лавандой и хорошим.

Гэван бросил бочку в дыру и побежал к нам, а потом мимо, и мы следовали за ним подальше от дыр на дне озера, которое еще недавно было полным воды.

Долгое время ничего не происходило.

Потом земля задрожала.

Так было несколько секунд, и снаружи было мало что видно. А потом несколько камней упало. Это не радовало.

А потом гул сотряс гору, и пыль облаком вырвалась из входа в пещеры. Нам пришлось снова отпрянуть, пока пыль летела к нам, закрыть глаза и лица, склонить головы к одежде. Когда пыль рассеялась, оставив нас с тонким слоем грязи, кашляющий Гэван шагнул вперед. Диззи и кроха Кэмпбелл были с ним, пока остальные затаили дыхание, пытаясь увидеть среди пыли вход в пещеры.

Гэван повернулся и кивнул, и жители обрадовались.

Но мне нужно было увидеть самой.

Я выбралась из хватки Мэгги и пошла вперед, каждый шаг был будто по ножам. Гэван ждал меня, Кэмпбеллы прошли мимо меня, похлопав меня по плечам, а потом обняли друг друга. Диззи поднял Мэри в воздух и закружил, словно девочку. Кора Рейд была среди своих братьев, все открыто плакали. Люди вокруг меня обнимались, улыбались и радостно вопили. Ормскаула давно не была такой единой, все вместе работали и надеялись. Настоящая деревня.

Но я смотрела на запечатанный вход. Я шагнула ближе, сердце колотилось в груди. Я боялась, что обгоревшая худая рука вырвется из камней и схватит меня, утащит внутрь.

— Они еще могут выбраться, — сказал Гэван, подойдя ко мне. — Зависит от того, все ли внутри обвалилось. Может, мы получили лишь несколько дней передышки. Но этого хватит, чтобы сделать пули и укрепить деревню, найти еще способы удержать их там. Мы будем следить за этим местом.

— Гэвин, твой па…

— Я знал, что он не вернется, если войдет туда. А твой отец? — я покачала головой. — Мне жаль.

— И мне.

Он посмотрел на небо над нами, там были тучи.