Беллона Карлеаль, или сестра изгнанника (СИ) - "AlmaZa" - Страница 16

— Габи, подожди, не шуми, я ничего не понимаю. Что стряслось? Говори медленнее.

— Дурёха, повторяю по слогам: Сер-жи-о жив! Ты представляешь? Боже, это просто чудо, но это правда! Он жив!

— Что? — Беллона медленно стала припоминать, какая драма разыгралась накануне и чуть не заплакала, но тут же переварила информацию, полученную от подруги и счастливо взвизгнула, подскочив на кровати. — Он жив? Боже, Сержио жив! Жив!

Виконтесса подхватила этот победный клич, но принцесса тут же перестала шуметь и, слезая на пол и надвигая на ноги туфли, деловито стала проговаривать:

— Я должна видеть его, мне нужно идти к нему. Я должна убедиться собственными глазами, что он жив!

— Стой, к нему нельзя, Белл. Британика никого не пускает к нему, кроме лекаря. Она сама выхаживает его. К тому же, — угомонившись, села Габриэль на кресло, — он очень плох. У него слабое дыхание и княгиня с доктором только и делают, что борются за его выживание. Тебе лучше не ходить туда, это может только навредить ему.

— Хорошо, — стоило ей начать садиться, как она тут же встала вновь. — Где император? Мне нужно поговорить с ним!

— Зачем он тебе? Он не волшебник и не знает рецепта эликсира бессмертия…

— Я иду к нему.

— Он отъехал… — не понимающе произнесла Габриэль.

— Его нужно остановить! Верните его, я…я должна всё объяснить ему!

— Белл, сядь, успокойся, ты сама не своя. Он отъехал часов пять-шесть назад. Скорее всего, он уже в Голубом квазаре.

— О, Господи! — Принцесса рухнула на кровать, лицом в подушки и оттуда пробубнила: — Что же я наделала! Что я наделала, Габи!

— Да в чём дело-то? Я ничего не понимаю…

— Скоро поймёшь, Габи, — измученно поднялась Беллона, — скоро поймёшь…Этой ночью я совершила страшную ошибку! Боюсь, её теперь никогда не получится исправить…

— Знаешь, даже я, совершив то, что исправить невозможно, так не отчаивалась. А ты вряд ли натворила что-то более ужасное. Я в этом уверена.

— Даже не напоминай мне о том, что произошло с тобой! Боже, Габи, этот МакДжойн ответит за всё, я готова убить его собственными руками.

— Белл, он не собирался причинять вреда Сержио, тот сам напросился!

— Как ты можешь защищать князя? Сержио чуть не погиб ради тебя, борясь за твою же честь! И вообще, я начинаю верить, что во всей ситуации виноват не только Сториан, но и ты сама!

— Пожалуйста, не обвиняй меня. Ты ведь знаешь, как я его люблю!

— Я тоже любила Дерека, однако… — Принцесса остановила свою речь. — Однако это никого больше не касается.

Габриэль гуляла вместе с принцессой Гиганта и её свитой. Уже неделю маркиз о'Лермон находился между жизнью и смертью, до сих пор не приходя в себя. К нему, по-прежнему, не впускали никого кроме сестры, доктора и принца Робина, который постоянно, если не был пьян, дежурил у его дверей или постели. Сториана МакДжойна все видели редко. Он предпочитал не выходить из своей комнаты, проводя досуг за бутылкой рома. Князь поражался бессмысленности поведения своего, находящегося в тяжёлом состоянии, друга. Кто внушил ему такие идеи, что ради девушки можно чем-то рисковать? Это не стоило выеденного яйца — тратить силы на защиту одной девчонки. Женщины — всего лишь удовольствие для мужчины, а не богини, которых нужно возводить на пьедестал. Наверное, Сержио набрался подобных суждений в своём дурацком ордене, который только и делал, что создавал культ прекрасному полу и поклонялся ему. Не всем подряд, конечно, но маркиз и тут всё понимал по-своему. Несчастный романтик! Если он останется жив — а князь весьма на это надеялся — он должен будет осознать, что неправ.

Энжел хотела бы успокоить одного из безутешных друзей пострадавшего, но принц был невменяем, а к Сториану она не могла приблизиться, не обидев тем самым свою подругу. В отличие от множества, даже большинства, женщин, наследница Гиганта обладала солидарностью и дорожила дружбой не меньше, чем мужчины. Да и виконтесса нуждалась в хорошей поддержке, потому что Беллона стала к ней относиться очень холодно, стараясь игнорировать и не замечать фрейлину. Энжел заметила, что Габриэль идёт пошатываясь.

— Габи, дорогая, что с тобой?

— Ах, Энжи, у меня нет сил, ни на что нет сил. Я ужасно себя чувствую. У меня третий день голова идёт кругом, как будто земля уходит из-под ног.

— Тебе нельзя так себя изводить. Ты так заведёшь себя в могилу.

— Я не извожу себя! Да, мне ужасно неудобно перед Белл. Больше всего на свете я хочу, чтобы она перестала пренебрегать общением со мной. А ещё я молюсь за Сержио, но пока мои молитвы не услышаны…

— О, боюсь, это не душевный недуг, — заметила Эрила, одна из амазонок.

— Что ты хочешь сказать? — насторожилась Энжел — Уж не больна ли наша малышка?

— Это не болезнь, — ласково улыбнулась та, — это материнство.

— Что?! — воскликнула виконтесса. — Что ты такое говоришь?

— Да, Эри, — поразилась принцесса Гиганта, — откуда ты взяла такое? Ты ведь не ясновидящая.

— Поверьте, наши женщины всегда чувствуют такое. Я вижу, что Габриэль зачала.

— Нет! — Девушка, которой только что поставили диагноз, присела на табурет у окна и нервно задышала. — Нет, скажите, что это неправда!

Женщины-воины промолчали. Они обе природным чувством догадались, что виконтесса станет матерью.

— Что мне делать? Что?!

— У нас на планете это считается большим счастьем и даром Богини, — констатировала Энжел, — но, у вас, на Феире, насколько мне известно, девушка, родившая без мужа — словно прокажённая. Это так?

— Да, примерно, — расстроено замотала головой Габи, — у нас это просто непозволительно. Может, избавиться от ребёнка? Я слышала, что это вполне возможно!

— Что ты, что ты! — возмутились все четыре её спутницы и снова заговорила Эрила: — Это большой грех, это же убийство! К тому же, эта процедура опасна и для твоего здоровья, и даже жизни. А, по-моему, лучше быть непонятой, чем мёртвой.

— Да? А что лучше — быть прогнанной и отвергнутой или скончавшейся? — со страстью в голосе проговорила Габи. Эрила промолчала, чтобы ещё больше не расстраивать виконтессу. У амазонок изгнание и забвение были страшнее смерти, потому что это означало полную гибель души, необратимое проклятие, не позволяющее уже ничего исправить в своей судьбе. Телохранительница всё же ещё раз повторила, что избавляться от ребёнка не лучшая идея.

— Я с ней солидарна, — кивнула Энжел, — Габи, ты будешь прекрасной мамой, заботливой и доброй. А, кто же папа? Погоди! Неужели?

Наследница Гиганта охнула. Великая Богиня, её подруга ждёт ребёнка Сториана МакДжойна, очередного бастарда князя! Кто захочет взять её с таким плодом? Потому что о настоящем отце не могло быть и речи, Энжел прекрасно знала мужчину — он в жизни не расстанется со своей свободой. Да и она бы никогда не пожелала виконтессе такого мужа, как Сториан. Он был просто не человек — это был демон.

— М-да, не знаю, что и сказать тебе, — набрала в себя воздуха принцесса, — боюсь, тебе придётся воспитывать малыша в одиночку. Хочешь, ты можешь приезжать к нам, я с радостью с ним понянчусь!

— Энжи, я не готова стать матерью! Я ещё слишком молода, я хочу развлекаться и кружить на балах.

— Об этом нужно было думать раньше. Где была твоя голова, когда ты спала со Сторианом? — увидев пристыженное, совершенно неосведомлённое в таких вопросах лицо Габриэль, Энжел притянула её к себе и обняла. — Тебя ещё столькому нужно учить! И почему я не сделала этого раньше? Но ты не волнуйся, я тебя не брошу.

— Я хочу мальчика, — прохныкала в плечо подруги виконтесса, — маленького крепыша с папиными глазами. Он будет бегать у нас по двору, гонять птиц и кошек, а я буду смотреть на него. Вместе со Сторианом. Он будет папиной гордостью, будущим князем МакДжойн. Или это будет девочка, такая хорошенькая, в розовом платьице, играющая в кукол у ног родителей, то есть, моих и Сториана. Но всё равно у неё будут папины глаза. Они у него такие красивые, как две вишни!