Синий, который красный (СИ) - Кисель Елена - Страница 76

Настроение испортилось до удивительного предела. Садясь за стол и притягивая к себе очередной том, он сам с собой поспорил, что сейчас раздастся тревожный стук в дверь, который потом приведет к большим неприятностям.

Просчитался. Фелла Бестия очень редко входила со стуком и сейчас тоже решила не церемониться. Дверь просто распахнулась вовнутрь, а на дверном пороге, прислонившись плечом к косяку, возникла завуч Одонара.

Здороваться Бестия не любила тоже.

— Ты заинтриговал меня, иномирец, — начала она без предисловий. — Таким могли гордиться немногие.

Макс вздохнул и отбросил книжку. Что, в этом месте только Экстер Мечтатель знаком с этикетом?

— Предпочту гордиться чем-нибудь другим, — сказал он сухо. — Знаешь, меня больше устраивало, когда на твоем месте стояла та, другая.

— Другая?

— Дверь.

Бестия шагнула в комнату и прикрыла дверь за собой. Макс наблюдал за ее действиями с неодобрением.

— Кто мог бы выйти один на один против пажа Альтау? — казалось, Бестия говорит сама с собой. — Или в одиночку противостоять боевому звену артефакторов? Сражаться с нежитью…

— Ваши детишки мне доставили куда больше хлопот.

К чтению вернуться не удастся. Макс сердито пнул ножку стола, поднимаясь навстречу гостье. Не то чтобы он собирался спрашивать у нее, зачем она здесь. Когда женщина заявляется к тебе ночью, без обычной (для этой конкретной женщины) кольчуги, в простой кожаной рубахе, когда она принимает выжидающую позу и начинает философствовать — у нее может быть одна-единственная цель.

— Я.

— Что? — опять сбилась Фелла.

— Ты задала мне вопрос: кто мог бы сделать то и это. Я. Я и сделал. Можешь вручать мне эту вашу… медаль Альтау и начать говорить о деле. Если оно у тебя есть.

Завуч Одонара дразняще улыбнулась, в ее карих глазах плескалась определенно нехорошая усмешка.

— Дело? Ты разве неопытный юнец, чтобы не понять, зачем я пришла?

— Ответов может быть несколько, — губы Макса растянулись в гораздо худшей ухмылке. — Из любопытства — это почти лестно. Потому что остальные мужики, на которых ты смотришь, тебя боятся до смерти? Пожалуй. А может, ты хочешь, чтобы Экстер Мечтатель наложил на себя руки от безответной любви, когда ты в красках распишешь ему… то, что распишешь.

Теперь Фелла показала зубы. Она постепенно приближалась к Ковальски, и по мере этого понижала голос с обычного резкого и надменного командного тона до почти мечтательного мурлыканья.

— Я могла бы расписать Мечтателю все, что угодно, он бы поверил…

— Сомневаюсь. Может, он не любит кольчуг и серпов, — Макс выразительно скосился на кинжал на поясе Бестии. — Но дураком его назвать сложно.

— Значит, ты теперь на его стороне?

— Я слишком неместный, чтобы принимать здесь чьи-то стороны.

— Вот и отлично, — успокаивающе шепнула Фестия. Ее руки скользнули по плечам Ковальски.

— Нет, не отлично, — промурлыкал Ковальски, снимая ее руки со своих плеч.

— Что…?

— Много чего. Не отлично то, что ты явилась ко мне с далеко идущими целями. С меня хватило роли навигатора для вашего звена. Не отлично то, что ты считаешь меня полным идиотом, а себя — хоть в какой-то мере привлекательной. Похоже, за три тысячи лет у тебя развилась легкая мания величия, а? Не знаю, что там говорят ваши каноны, может, по тебе обязаны с ума сходить все вокруг, но меня ты даже в качестве пособия по Альтау не интересуешь.

Ковальски сообщал все это ненавязчивым тоном и с легкой ухмылкой, которая в былые времена до кондрашек доводила американское начальство в кулуарах ФБР. Бестию тирада всего лишь привела в ярость: на ее лице сперва вскипел обжигающий румянец, а потом оно уподобилось бледностью луне за окном. А грозностью — только что наточенному боевому серпу.

— Кинжал или артемагия? — с почти скучающим видом осведомился Ковальски. — Начинаю понимать, почему от тебя все так шарахаются.

Но Бестия еще не потеряла самоконтроля. Она отступила на пару шагов, выровняла дыхание и вдруг тихо, почти ласково осведомилась:

— Лорелея, да? Я всего лишь паж Альтау, у тебя ведь запросы повыше. Весь Одонар судачит о том, как ты на нее смотришь…

Макс чуть сжал зубы. Очень жаль, что завуча Одонара так просто силой из комнаты не выпнешь.

— А она тебе не рассказывала, что она — бывшая богиня, одна из Светлоликих, рожденная еще до Альтау? Ах, да, она же не говорит. Знаешь, человек, — она просмаковала это слово, — тебе лучше даже взгляды на нее не бросать. Она лишь статуя… наполненное магией под завязку, холодное, красивое произведение искусства природы, правда, смертельно опасное, но лишенное чувств. Она умеет только вздыхать и ждать своего избавителя на башне, и ты ведь не примеряешь на себя эту роль?

Теперь она двигалась обратно к двери, желая оставить за собой последнее слово. И продолжала говорить, тихо и ядовито:

— И ты ведь не мечтаешь, что она ответит тебе взаимностью, не думаешь поцеловать ее, прижать к себе или даже…

Краска сошла с лица Макса. Ладно, он пытался сдержаться.

Бестия просто не поняла, что сама подставила себя под удар.

— Большое счастье, не находишь? — поинтересовался Ковальски холодно. — Я насчет Лори. Да, она богиня. Да, я могу только смотреть. Но по сравнению с тобой мне здорово повезло, а? Кажется, твой возлюбленный благополучно растворился где-то три тысячи лет назад, а до этого не осчастливил тебя даже беседой на прощание, так, какая-то битва…

Бестия сделала было судорожное движение к кинжалу, зрачки у нее сузились, но почти сразу же она взяла себя в руки. Ковальски досадливо поморщился. Взрывная Бестия и Бестия ледяная ему нравились гораздо больше.

— Мы похожи и в этом, — заметила она почти непринужденно, — мы любим тех, до кого нам никогда не дотянуться. Разве это не было бы разумно — объединить наши усилия?

— Отвлечься? — в тон ей помог Ковальски. — Забыться? Доказать себе, что ты можешь жить и так? Или, может быть, отомстить тому, кому нет дела до твоей мести?

Он говорил не о себе, и Бестия это поняла. Какое-то время она смотрела на него задумчиво, прислонившись к косяку двери в самой соблазнительной позе.

— Ты поразительно умен для такого возраста, — карие глаза опасно полыхнули, — но поступаешь поразительно глупо для такого ума. И если ты рассчитываешь на поддержку Экстера…

Она едва заметно усмехнулась углом рта, и Макс повторил ее усмешку. А Бестия шагнула вперед, все так же расслаблено, и ее шепот разнесся по комнате лучше крика:

— Ты поступаешь очень опрометчиво для того, кто теперь не знает, что несет ему следующий день, иномирец…

Этот шепот продолжал витать в комнате еще несколько секунд после того, как завуч Одонара скрылась за дверью. Макс не спеша повернулся к своей кровати, снял с нее увесистую «Государственность Целестии» и с силой треснул книжкой по дубовому столику у изголовья. Шепот умолк. Прелестно.

Интересно, почему все они так напирают на неизвестность завтрашнего дня? Макс машинально опять выглянул в окно, где переливалась лунная радуга. Хм, как будто в славные времена работы на мафию он мог предсказать, куда его занесет завтра.

Хотя, наверное, мог. По сравнению с его нынешним положением.

Что да, то да — Малый зал приёмов Одонара внушал почтение. Огромные окна струили свет, и из них открывался великолепнейший вид на горы Октавы и на радугу в пятой фазе. Подобие каменного сада было и внутри зала: по стенам проходили жилами ветви деревьев; мебель, тяжелая и дорогая, была декорирована самоцветами под клумбы. И только неизменные панорамы Альтау, искусные, в дорогих рамах, но мрачные, добавляли официоза помещению.

Три великих мага, три Магистра, сидели на стульях во главе стола, и Кристо обмирал от осознания важности момента. Он мог позволить себе насмешничать над Семицветником издалека, но в душе у него прочно обосновалось преклонение перед Настоящими Авторитетами, а Магистры были для него именно такими.