Нежное прикосновение - Деланси Элизабет - Страница 79

• Предыдущая
• 79/82
• Следующая

— Давай-ка двигаться домой, дружище, — сказал он. — Анна нас ждет.

Рори опустил глаза, рот сжался в упрямую линию. «Еще не определился, — подумал Стефен. — Что-то еще есть».

— Ну, что еще? Рори затряс головой:

— Я не хочу, чтобы ты дрался.

Стефен сильно удивился. Потом припомнил свой сердитый обмен речами с Анной в Бэтери-парке, когда она сказала, что Рори боится, что его или убьют, или он станет, как Хэмер. Он ей не поверил: он не мог вообразить, что его мальчишка не хочет, чтобы он дрался.

Он поставил Рори между коленями, взял за подбородок, оторвав с силой от груди, чтобы смотреть ему в лицо.

— Но ты всегда был на моей стороне насчет боя с Били Магири.

Рори не поднимал глаз.

— Это было раньше.

— Да того, как Магири высек меня как следует? Рори кивнул:

— Я перепугался.

— Не хочешь видеть своего старого папу разжалованным?

— Не так сильно, — из глаз Рори хлынули слезы.

Стефен глядел на трясущиеся губы сына, на испачканные, в слезах щеки, и язык его присох. Мальчонка его любит не за то, что он боксер, а за что-то еще, что-то более дорогое, и Стефен даже не догадывался, что бы это могло быть.

Потом он вспомнил о Били, обо всем, что тот сделал. Он женился на Анне и ее иссушил. Украл у нее деньги. Имел ее в постели. Он разгромил салун «Эмирэлд Флейм» и предал ирландское дело. Могут такие бесчинства пройти безнаказанно? — хотелось бы знать Стефену. Может он, будучи мужчиной, отказаться от реванша, и гордости, и чести, от всего — для спасения сына? Может он отозвать вызов Били и отменить бой только потому, что его мальчик любит его?

Ответ пришел сразу.

— Давай я скажу Били, что бой отменяется, — решил он. — И попрошу Анну вернуться. Если так будет?

Рори попробовал улыбнуться, но вместо этого из глаз потекли слезы.

— Она не вернется, пап. Я знаю, не вернется. Стефен обхватил мальчика:

— Ну, посмотрим. Вначале мы должны встретиться.

Когда они вошли на кухню, Анна вскочила.

— Что ты натворил! — закричала она, схватив и притянув к себе Рори. — Ах, как же мы волновались! Богу прожужжали все уши своими молитвами. И ты еще испортил проводы Эмета…

И она не могла никак остановиться, чтобы не целовать, не прижимать его к груди, а Рори в это время что-то бубнил, жаловался и вырывался. Только насытив свою жажду объятий, Анна отодвинула его от себя, чтобы оглядеть всего. Она послюнявила палец и потерла его щеку.

— Да на тебе больше грязи, чем на грядке с картошкой, — ругалась она. — Хорошо бы Дэйви взял тебя вниз и хорошенько оттер под душем. И это надо — взять для мешка скатерть!

Вокруг собрались люди, тоже желая дотронутся до Рори. Миссис Кэвенах сунула ему в руку чашку шоколада, а Моуз с Эметом с чувством его похлопывали. Рядом пошатывался Джил — изрядно пьяный. Пэги плакала. Пролили шоколад, мужчины отталкивали друг друга локтями, и все обнимали Рори и щекотали его, а он только моргал, счастливо изнемогая.

Анна за всем наблюдала глазами, полными радостных слез. Стефен одной рукой обнял ее за талию. От его улыбки стало спокойно внутри. Она потянулась к нему, чтобы только похлопать по плечу, как уже ее руки обняли его за шею, лицо прижалось к плечу, и она разрыдалась. Все засуетились, она повисла на нем, рыдая, чувствуя, как напряжение в груди тает, уходит. Он прижал ее сильнее, пробежав пальцами по спине вверх и вниз.

— Нэн, — пробормотал он ей в волосы. — Сейчас-то все в порядке.

Когда он отпустил ее, она вытерла щеки пальцами.

— Смотри-ка, плачу от счастья. Честное слово, как хорошо, что он вернулся.

После завершенного дела Стефен казался посвежевшим. Он выглядел таким, каким был в те недели до Били, когда каждую ночь они были вместе.

— Пойдем в спальню, Нэн. Мне что-то надо тебе сказать.

Он взял ее под руку. Анна отпрянула, внезапно чего-то испугавшись. Ей не хотелось быть со Стефеном наедине; она чувствовала себя такой слабой, такой беззащитной.

— Лучше я буду укладывать Рори спать.

— За этим проследит Пэги.

Выражение его лица было таким непреклонным, что она сдалась и позволила увести себя.

В спальне на туалетном столике стоял кувшин с увядшими цветами. Латунная кровать была в беспорядке и требовала немедленной полировки, а пыль всюду была с дюйм толщиной. Анна провела пальцем по туалетному столику и поцокала языком.

Стефен прислонился к стене рядом с окном, наблюдая за ней.

— Мы хотим, чтобы ты вернулась к нам, Нэн. Анна пыталась сохранить спокойствие, стараясь не обращать внимания на то, как заколотилось сердце. Она напоминала себе, сколько Стефен доставил ей радости и сколько ужасных страданий.

— Нэн?

Анна глянула на него пронзительно:

— Как я могу вернуться, если я замужем за Били Магири?

— Нам нужна ты. Рори и я согласны на это. Значит, он просит ее продолжать жить во лжи.

— Так ты считаешь, что это легко. Только вернись, не думая о своих брачных клятвах.

— Мы не можем без тебя жить.

Он спокойно стоял у стены, рукава были закатаны, обнажая мускулистые руки, покрытые золотистой шерстью. Что-то изменилось в нем, подумала Анна. Даже при этой однодневной щетине была видна в— лице мягкость, которую она прежде не замечала.

— А как насчет Розы? — спросила Анна, ожидая взрыва.

— Она умерла, дорогая. Роза умерла.

— Знаю я, что она мертва! — закричала Анна, выведенная из себя его спокойной манерой поведения. — Но ведь в твоем сердце она жива. Разве я не видела по твоему лицу, что ты нас сравниваешь? Я это и по твоему голосу слышала, когда ты кричал на меня, чтобы я не упоминала ее имени.

Стефен глянул виновато:

— Прости меня за это.

— По твоей милости я чувствовала себя никчемной, когда ты сравнивал нас. — Полились слезы, она вытерла глаза.

— Таким же меня самого вынуждала чувствовать

Роза.

Анна вперилась в него, ошеломленная.

— Она была хорошей девушкой, — сказал он. — Все, что я говорил о ней, — истинная правда. Но для меня она была слишком хороша.

Анна ощетинилась:

— А я — нет?

Стефен засмеялся, легко и удивленно: ведь говоря о Розе, он никогда раньше не смеялся.

— Да, Нэн, ты для меня не слишком праведна. Ты как раз по мне — ни лучше, ни хуже. Никто из нас не похож на Розу, но ведь ей и не приходилось никогда страдать или стоять перед тяжким выбором, как тебе или мне.

Анна переплела пальцы, подозрительно следя за ним взглядом.

— По правде говоря, она делала меня несчастным.

Анна выдохнула:

— Да не может быть! Стефен пожал плечами:

— Никогда никому, да и себе самому, я не разрешал так думать до сегодняшней ночи. Она заставляла меня считать, что я все делаю плохо. Она не хотела, чтобы я был боксером. Она не хотела, чтобы я вступал в Братство. Я и в постели с ней не мог быть, чтобы не чувствовать стыда.

— Ну что ты, никогда ты в постели не стыдишься.

— Это с тобой так.

Анна отвела взгляд, вспоминая их страстные поцелуи, возбужденные, сжимающие и хватающие объятия. Ни разу, никогда он не принуждал ее делать что-нибудь против ее воли. Она не способна была вообразить женщину, которая его бы не хотела.

— А как я к тебе отношусь — это касается не только постели. Какая ты есть и какой я — мы похожи. Ты понимаешь меня лучше, чем кто-нибудь еще, да и вообще — как никто. Я не могу позволить дать тебе уйти.

Он снова ее охмурял, завлекая обратно.

— А как же Били? Ведь я его жена.

— Можешь называть так. Но не более того.

— Но до гробовой доски, Стефен. Я навсегда его жена.

— Нэн, ты — моя жена. Ты и Рори, и я, и если не хватает одного из нас, все рушится. Нас именно трое, все мы как бы поддерживаем друг друга в равновесии.

Анна подошла, стала перед ним. В Стефеновом сердце барьеры рухнули, а ее собственные были хрупкими, как стекло.

— Сейчас нас уже будет четверо. Я виделась с доктором миссис Смит-Хэмптон.

• Предыдущая
• 79/82
• Следующая