Избранная 147/2 (СИ) - "Китра-Л" - Страница 48

— Идиотизм.

Держась за плечо девушки, я втиснула ногу в узкий разъем туфли. Каблук в одиннадцать сантиметров я носила трижды: на выпускной — о чем пожалела после первых десяти минут из двухчасовой поздравительной церемонии; на свадьбу к подруге, о чем пожалела сразу, как вышла из дома на лестничную площадку; и на уроках в Центре, где я жалела о выбранной программе каждое мгновение своего существования.

Я нахмурилась.

Публика ждала падения Олимпа. А вот фиг вам!

Под ухмылки камер-лэй, что шли следующим номером, я расправила метафорические крылья и восстала, аки Афродита из морской пены. Выпрямила спину, вздернула подбородок и сделала уверенный шаг к сцене. Позволила полюбоваться своим силуэтом и, как прожженная модель, прошедшая все ступени от «мисс Верхние Осельки» до королевы красоты, грациозно продефилировала к подиуму. Совсем не в раскоряку и не пьяным кузнечиком, как могли ожидать от новенькой. Поправив локоны ладошкой, и кинув взгляд через плечо, как голливудские актрисы в лучших традициях черно-белого кино, подмигнула завистницам.

Выкусите! Не зря Клод гонял меня палкой (читай: мечом) от края поля до пещер, по холмам и по горам. Все ради маленького триумфа в две секунды.

Ошарашенная камер-лэй, возглавлявшая гримерку, последовала за мной. Ее лицо повторяло то выражение, что читалась у остальных невольных зрительниц-ехидн. Но едва нога девушки переступила черту, отделявшую видимую и скрытую часть сцены, как удивление сменила лучезарная улыбка, казавшаяся почти настоящей в свете разливающихся софитов. Моя уверенность пошатнулась. Словно рыба, выброшенная на лед, я уставилась в казавшуюся темноту паркового зала.

Звучный голос конферансье объявил нас. Слова медом заструились в уши, сливаясь с громогласной музыкой фанфар.

Я отстраненно подумала, что зря не посмотрела ни одного номера. Что не слышала этого голоса, пока охотилась на бутерброд. Что пол под ногами шатается. Что я все еще голодна. Что густой дым голубоватой пыльцы, растекающийся со всех сторон сцены, плохо оттенят цвет моей кожи и застилает весь обзор. Что глаза начинают слезиться, а мысли тают, как пломбир на раскаленной сковородке.

— Эй, — позвала меня камер-лэй. В клубах мельтешащих блесток я едва угадывала ее очертания. — Ты часом не оставляла свои вещи без присмотра? — прошептала она.

— Туфли, — с заминкой ответила я, не понимая, откуда на коже ледяное дыхание северного ветра. Почему дым прилипает к моему платью, пробегая изморозью по мягкой ткани. Почему губы больше не шевелятся, а ноги потеряли чувствительность.

— Проклятье!

— 15 —

В груди что-то ворочалось жалобно хныча. Жалось ко мне, обволакивая изнутри. Я тянулась в ответ. Нестерпимо не хватало тепла. Очаги чужого дыхания отзывались тлеющими костерками.

Я хотела позвать заполняющую меня неизвестность. Хотела обратиться к зверьку, что оберегал крохи тепла. У него не было имени, но оно имело нечто другое. Обозначение. Определение. Простое слово. Легкое для произношения. Обыденное.

«Малыш?» — всхлипнула я мысленно.

Голос отказывался прорываться сквозь плотину сковывающей магии. Я стояла ледяной статуей посреди огромного многоцветного шахматного поля. Снежная королева в заколдованных туфлях. Лицо онемело как во время процедуры озонотерапии. Кожу легонько покалывало, но боли не чувствовалось.

Мгновенная паника, вызванная застрявшими в памяти новостями, об обморожении заснувших на морозе людей и последующей ампутации конечностей, была безжалостно подавлена уроками Лёши. Магия не работает настолько прямолинейно. Это не настоящий лед. Это удобная форма визуализации заклинания. Мои глаза не замерзли. Я могу моргать. Мне только кажется, что я осколок айсберга.

— Как ты, малыш? — повторила я про себя, успокаивая дыхание.

Кокон магии пробрался сквозь арку миров вместе со мной. Внутри меня. Он-то и открыл мне проход, подав фальшивый сигнал, спасая себя. Спасая нас. Теоретически, это означало, что у меня есть магия. Автономная, обособленная, с собственным суверенитетом и другими признаками целостного государства, но все же, магия.

Кокон не ответил. Не ответил словами. В голове замелькали образы, робкие чувства, незнакомые эмоции. Он пытался общаться так, как мог. Я видела паутину заклинания, тянувшегося по моим ногам. Я понимала, что должна сопротивляться. Холод и скованность — всего лишь психологические последствия проклятья. Одна из ступенек, которую можно преодолеть с помощью силы воли.

Я представила, как сжимаю и разжимаю пальцы. На одной руке. На другой. Повторила все те же упражнения, что делала, когда у меня немели конечности. Когда просыпалась ночами от того, что отлежала руку. Как в полутьме разрабатывала ее, не чувствуя и почти не видя. Тело отзывалась неохотно. Будто находясь в сонном параличе. Я же заставляла себя извиваться, крутиться на месте, убеждая себя, что положительный результат неизбежен.

Верхний слой магии сломался так же внезапно, как и появился. Почувствовав слабину, я тут же усилила напор. Как только появилась возможность шевелиться, я скинула ненавистные туфли.

— Камер-лэй! — закричала я, пытаясь разглядеть фигуру визажистки сквозь голубые кольца дыма. Девушка должна была быть рядом. — Если ты слышишь, борись. Это не настоящий холод. Из него можно выбраться.

Игровая площадка никуда не исчезла. Камер-лэй по мановению взмаха руки не явилась.

— Если кто-нибудь меня видит, сделайте что-нибудь! — безрезультатно проорала я в пустоту.

Я же сняла, чертовы черевички, почему сцена не вернулась? Где зрители? Я готова творить шоу. После такого теплого приема, отчего на потеху публики не поплясать на столах званого ужина, раскидывая драгоценные блюда и деликатесы со всех уголков мира.

Вместо внятного ответа — клеточное поле и туман вокруг. Голубое свечение ластилось к ногам и облизывалось на рюши вечернего платья. Так выглядел дурман магии Золотой оси. Проклятье высшей пробы.

— Малыш, мы можем как-то его снять? Мне тут не нравится.

В подтверждение сказанных слов, пол отозвался угрожающей дрожью.

Кокон заворочался, боязливо ежась в комочек. Он слишком маленький. Совсем юный. Ему не совладать с полноценной магией, набирающей сил столетиями.

Обняв себя руками, я ласково спросила:

— Могу я чем-то помочь?

Образы замелькали вновь. Картинки неслись в сумасшедшей перемотке. Они несли в себе огромный поток информации, смешанной в дикий коктейль из звуков, запахов, времени и чувств. Мой мозг был не в силах расшифровать послание целиком. Кое-как из всего вихря, выбралась короткая фраза:

«Победить Золотую магию можно зная ее создателя».

Я пришла в замешательство. Откуда мне знать, кто заточил зуб на мою скромную персону? За вечер перед глазами промелькнуло столько людей, что я едва ли могла воссоздать образ лэй, что жила в доме Врага. Она, кстати, легко использовала магию, что означало — любая могла насылать проклятье. Любая из двух сотен камер-лэй могла излить гнев на обувь новенькой. Как выбрать?

Нет. Такие задачки не по мне. Может, есть варианты проще?

Туман скрывал границы шахматного поля. За плотной стеной дыма лежала неизведанная бесконечность. Или же выход на свободу.

Квадраты источали неестественное сияние. Они выглядели неустойчиво, обещая в любой момент разойтись по швам. Оценив размеры цветных плит и расстояние до ближайшего кольца голубой пыльцы, кончиком пальца ноги я дотянулась до соседней клетки. Невесомо, почти не дотрагиваясь, прикоснулась к шершавому полю.

Жуткий грохот пронесся по неоновому полю.

Зеленая плита затрещала в жалобном стенании и рухнула вниз. Несколько десятков клеток последовали ее примеру. Бездна разверзлась, поглощая каменные плиты. Земля под ногами начала трещать. Обуреваема первобытным ужасом, я ничком припала к лиловой тверди. Пальцы вдавились в спасительную поверхность.

Когда поле перестало изображать канатный мост над пропастью, я забыла как дышать. Я потеряла возможность шевелиться. Тело свело судорогой. Ритм дыхания снизился до состояния человека в коме.