Хвостатым здесь не место! - Вострова Екатерина - Страница 7

На самом деле, все не так уж плохо, и я обязательно справлюсь.

Поездка хоть и заняла много времени, но прошла очень удачно — я купила коляску всего за полторы тысячи. И пусть она немного расшатана, а из белой давно превратилась в серую, зато стоила недорого, хорошо ехала и имела большую корзину — то, что мне нужно. Положив дочку в люльку, я отправилась на работу, забрала заказ и все необходимые для него материалы.

Домой возвращалась в приподнятом настроении. Во-первых, я скоро смогу получить доход. Правда, нужно будет съездить провести предварительную примерку, потом доработать, и только потом за них заплатят.

Во-вторых, на работе мне подсказали насчет оформления пенсии по утрате кормильца и обещали сделать выплату за рождение дочери.

Единственное, что меня беспокоило, для оформления пенсии было необходимо свидетельство о смерти мужа. Похоронами, пока я была в больнице, занималась Ванина мать. Его документов в своих вещах я не обнаружила. Могла ли я запросить в ЗАГСе дубликат свидетельства, или мне стоило думать о том, как просить его у свекрови?

Стоило с кем-то проконсультироваться.

За этими радужными мыслями я не сразу заметила, что что-то не так. Даже припаркованная неподалёку от моего дома машина не заставила меня напрячься. Мало ли кто к Финику приехал. И лишь вывернув с дороги на свой участок, я поняла, что это ко мне.

Во дворе у моего дома стояли несколько женщин, одна из них, что была в форме, поднялась и представилась:

— Майор полиции Сидорова. Отдел по делам несовершеннолетних. На вас поступило заявление. Вы гражданка Балашова Кристина Олеговна?

Первым желанием было сказать, что это не я. Что меня зовут, например, Ириной Ивановой, и вообще я проходила мимо и не имею ни малейшего представления, где искать эту самую Балашову.

— Предъявите документ, удостоверяющий личность, — услышала словно сквозь вату, набившуюся в уши. — Гражданочка. Ау!

Под властным взглядом майора я стушевалась и, с трудом стряхнув с себя оцепенение, полезла в сумочку и вытащила паспорт.

— А вы мне документы покажите? — в последний момент опомнилась я.

Мне под нос тут же ткнули красной корочкой с фотографией этой самой Сидоровой.

— Остальные — члены комиссии, — махнула рукой женщина. — У вас нет прописки в городе? И ребенок в паспорт не вписан, я смотрю?

Стоявшая рядом молчаливая коллега инспектора, тем временем, делала пометки у себя в бумагах.

— Где зарегистрирована гражданка Алевтина Ивановна?

— Я еще не успела… — я начала оправдываться, не зная, как выкрутиться из этой ситуации.

— Где проживаете в настоящий момент? — прищурившись, спросила инспектор.

— У подруги, — не моргнув глазом, соврала я.

Все присутствующие мгновенно скривились как от зубной боли.

— У вас в этом доме вещи разложены, мы в окно видели. Так что открывайте.

Закусив от волнения губы, я оглядела дом и поняла, что действительно оставила открытыми несколько ставней, где стекла еще были целыми. Трава в том месте была хорошо примята — явно ходили целой толпой.

— Я не живу в этом доме, я живу у подруги, — настаивала. — Я сейчас планирую покупку своего жилья, выехала из старой квартиры и поэтому некоторые вещи хранятся тут.

Мне казалось, что говорю я вполне логичные вещи, но, очевидно, собравшуюся комиссию это не убедило.

— Открывайте.

Дрожащей рукой достала ключ и сняла замок с двери. Внутри все еще пахло гарью, придётся долго проветривать, чтобы запах выветрился. Я зашла последней, держа доченьку на руках.

— Вы не против видеофиксации? — кто-то уже вытащил камеру и направил на мой сгоревший обед.

— Нет! Я против! Не нужно ничего снимать! — в ужасе воскликнула, запоздало понимая, насколько серьезно все может обернуться.

— Вас не будет в кадре, нам для отчета нужно показать условия, в которых живет ребенок, — и тут же всей толпой женщины прошли внутрь дома. — Это, я так понимаю, место, где ребенок спит?

Все последующие события слились для меня в сплошное мутное пятно. Я абсолютно не понимала, что происходило, и со мной ли. Инспекторы выговаривали мне, чем-то увещевали.

— Да вы поймите нас! Нам поступила жалоба, мы обязаны были выехать. Ну не место здесь ребенку. А что если похолодает? У вас заслонка в печи сломана, ее же топить нельзя — вы сгорите! И пол весь гнилой! Тут же доски проваливаются! У вас для ребенка ни кроватки, ни одежды толком нет. Грязные пеленки лежат не постираны, вы их в чем выполаскивать будете?

С каждым сказанным словом я все больше и больше погружалась в беспросветное отчаяние и отключалась от действительности.

— Мы вам не враги, мы на стороне ребенка. Решите все свои проблемы, будет, куда принести малышку — сразу заберете ее назад. Понимаете, что я вам говорю?

Я не понимала. Я практически ничего в этот момент не соображала. Слезы градом катились из глаз, дышать было трудно. Пальцы судорожно сжимали конверт, в который я завернула дочку, прежде чем отправиться с ней в дорогу. Как же давно это было! Словно в другой жизни. Мне казалось, эти люди вокруг собрались, по меньшей мере, вырвать у меня сердце. Они говорят: «Смотрите, мы его заберем, без него вам будет легче решить свои проблемы». Легче? Да ведь без него я попросту умру! И моя дочь — это мое сердце. Мой смысл жить и просыпаться по утрам, смысл бороться во что бы то ни стало.

Я должна была что-то подписать, а потом мои руки опустели. Дом наполнился тишиной. Какое-то временное помешательство. Я вцепилась пальцами в волосы и закричала. Как раненый зверь, как умирающее животное. Они увезли ее, мою маленькую девочку. Мое самое любимое на свете существо. Самого дорогого и близкого человечка.

Когда пришла в себя, было уже темно. Голо саднило, нос не дышал, а все руки были в царапинах — кажется, я сама себе их нанесла. Поднялась и, пошатываясь, подошла к зеркалу, безразлично взглянула на свое отражение: лицо распухло, вьющиеся волосы выглядели как воронье гнездо.

Память услужливо подсовывала то, на что я не сразу обратила внимание при разговоре с комиссией. Они говорили, что пришли по чьей-то жалобе. Учитывая, что здесь я всего второй день, кто, кроме Финика, мог на меня пожаловаться?

Да еще и сразу после того, как я отказалась принимать его помощь? Мстительный больной ублюдок — вот он кто! Разве можно быть настолько жестоким?!

В душе боролись два абсолютно противоречивых желания. Первое — прийти сейчас к нему в дом и обмотать вокруг его шеи его же хвост! А второе — все так же прийти и, стоя на коленях, умолять о том, чтобы вернул мне ребенка. Оба этих желания сходились в одном — пойти сейчас к хвостатой сволочи. Еще раз взглянув на себя в зеркало, я махнула на отражение и направилась в гости к соседу.

Дом я даже не подумала закрыть — это казалось бессмысленной тратой времени. Просто перешла через дорогу и оказалась у вновь целого забора. Должно быть, его починили, пока я ездила с Алечкой по делам.

Подойдя к обвитой зеленой лозой калитке, нажала на кнопку вызова. Несколько мучительно долгих перезвонов ничего не происходило.

— Кто там еще? — лениво осведомился смутно знакомый женский голос.

— Это… Кристина. Соседка. Могу я поговорить с Андреем? — раз в разговоре с Фиником перешли на «ты», значит, я вполне могу себе позволить называть его по имени.

— Андрей Андреевич занят. Приходите утром.

Связь отключилась, я тут же снова нажала кнопку.

— Пожалуйста, мне очень нужно поговорить с ним, откройте, — я вложила в эту просьбу все переполнявшее меня отчаяние. — Это срочно.

— Ничем не могу помочь. Все завтра, — и связь снова отключилась.

Сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, я сделала еще одну попытку. Никто не отвечал. Они что, отключили звук, чтобы не слышать моих звонков?

Поняв, что все бесполезно, я прошлась вдоль забора. Чем была хороша оплетающая его растительность, так это тем, что удобно цепляться за нее руками.