Крещение огнем. Башня Ласточки - Сапковский Анджей - Страница 31

– Будущее, будущее… – Гном осушил мензурку, высморкался и взглянул на краснолюда уже немного затуманенными глазами. – Не говори гоп, Золтан. Нас еще могут схватить, и тогда наше будущее – петля. Или Дракенборг.

– Заткнись, – буркнул краснолюд, угрожающе взглянув на него. – Разболтался!

– Скополамин, – шепнул Регис.

Гном сочинительствовал. Мильва грустила. Золтан, забыв, что однажды все это уже рассказывал, повествовал о Гооге, старом грибе, старосте Махакама. Геральт, забыв, что однажды все это уже слышал, внимал. Регис тоже слушал и даже добавлял комментарии, совершенно не беспокоясь тем, что остался единственным трезвым в уже здорово подпитом обществе. Лютик бренчал на лютне и пел:

– Идиот, – заметила Мильва. Лютик не обиделся.

– Кубок… – бормотал Персиваль Шуттенбах, – чаша, значит… Из сплошного куска млечного опала вырезанная… Во-о-от такой величины. Я нашел на вершине горы Монсальват. По краю шла яшма, а основание из золота. Красотища…

– Крррва мать… – очнулся от дремы Фельдмаршал Дуб.

– Не давайте ему больше сивухи, – с трудом сказал Золтан Хивай, имея в виду явно не Фельдмаршала.

– Постой-постой, – проговорил Лютик, тоже не совсем внятно. – Так что сталось с тем легендарным кубком, в смысле чашей?

– На мула обменял. Нужен был мне мул, груз перевезти… Корунды и кристаллический уголь. Было у меня этого… Ээп… Целая куча… Ээп… Груз, значит, тяжелый, без мула никуда… На кой хрен был мне нужен этот кубок, в смысле чаша?

– Корунды? Уголь?

– Ну, по-вашему рубины и алмазы. Очень… ээп… полезные…

– Я думаю!

– Для сверл и напильников. Для подшипников. Их у меня была… ээп… целая куча.

– Слышь, Геральт? – Золтан махнул рукой и, хотя сидел, чуть было не повалился на бок. – Мал, вот и набрался быстро. Куча алмазов ему снится. Эй, Персиваль, как бы сон-то твой не оправдался! Наполовину. На ту, которая без алмазов!

– Сны, сны, – снова забормотал Лютик. – А ты, Геральт? Тебе снова Цири снилась? Понимаешь, Регис, Геральт – мастер на пророческие сны! Цири – это Дитя-Неожиданность, Геральт связан с ней узами предназначения, потому видит ее в снах. Неплохо б тебе также знать, что мы в Нильфгаард идем, чтобы отнять нашу Цири у императора Эмгыра, который ее похитил. И не успеет Эмгыр оглянуться, как мы ее отобьем! Я бы сказал вам больше, парни, но это тайна. Секрет. Жуткая, глубокая и мрачная тайна… Никто не может об этом узнать, понятно? Ни-и-икто!

– Я ничего не слышал, – заверил Золтан, нахально глядя на ведьмака. – Не иначе как уховертка заползла в ухо.

– Ох уж эти уховертки, – согласился Регис, делая вид, будто ковыряет в ухе, – ну прямо-таки несчастье какое-то.

– В Нильфгаард топаем… – Лютик оперся о краснолюда, думая удержать равновесие, что оказалось крупной ошибкой. – Это, как я уже сказал, секретная тайна! Тайный секрет! Секретно-тайная цель!

– И по правде сказать, очень ловко спрятанная, – кивнул цирюльник, кинув взгляд на побледневшего от ярости Геральта. – Судя по направлению вашего похода, даже самый подозрительный и прозорливый тип не догадается о цели движения.

– Мильва, что с тобой?

– Отстань от меня, пьяный дурак.

– Хе! Она плачет! Эй, гляньте-ка…

– Иди к черту, говорю! – Лучница отерла слезы. – Вот дам кулаком меж глаз, виршеплет затраханный… Давай стекляшку, Золтан…

– Подевалась куда-то… – пробормотал краснолюд. – О, есть. Спасибо, ци-цилюрьник… А где, мать его, Шуттенбах?

– Вышел. Какое-то время назад. Лютик, помнится, ты обещал рассказать историю про Дитя-Неожиданность…

– Щас. Щас, Регис. Только глотну… Все расскажу… И о Цири, и о ведьмаке… В подробностях…

– На погибель сукинсынам!!!

– Тихо ты, краснолюдина! Дите перед халупой разбудишь!

– Не злись, лучница! На, выпей.

– Эээх! – Лютик обвел комнатку полудурным взглядом. – Если б меня сейчас увидела графиня де Леттенхоф…

– Кто-кто?

– Не важно. Холера, эта сивуха и верно язык развязывает… Геральт, тебе еще налить? Геральт!

– Отзынь от него, – сказала Мильва. – Пусть спит.

Стоящий на краю села овин исходил музыкой, музыка дошла до них еще прежде, чем они подъехали, и взбудоражила. Они начали невольно раскачиваться в седлах медленно ступающих лошадей, вначале следуя глухому ритму барабана и басетлей, потом, когда подъехали ближе, в такт мелодии, которую пели пищалки и гусли. Ночь была холодная, в свете полной луны овин с прорывающимися сквозь щели в досках проблесками казался сказочным, волшебным замком.

Из ворот овина вырывался гул и свет, мерцающий от теней пляшущих пар.

Стоило им войти, как музыка оборвалась, расплылась протяжным, фальшивым аккордом. Расплясавшиеся и потные кметы расступились, освобождая глинобитный пол, собрались вдоль стен и подпирающих крышу столбов. Цири, шедшая рядом с Мистле, видела расширенные от страха глаза девушек, замечала твердые, решительные взгляды мужчин и парней, готовых на все. Слышала усиливающийся шепот и гул, перебивающий сдержанное гудение дудок, мушиное пиликанье скрипок и гуслей. Шепот. Крысы… Крысы… Разбойники.

– Не пугайтесь, – громко сказал Гиселер, бросая онемевшим музыкантам плотно набитый позвякивающий мешочек. – Мы приехали повеселиться. Ведь гулянье для всех, разве нет?

– Где ваше пиво? – тряхнул мешочком Кайлей. – И где ваше гостеприимство?

– И почему здесь так тихо? – обвела помещение взглядом Искра. – Мы ехали с гор на гулянье. Не на тризну!

Кто-то из кметов наконец переборол страх, подошел к Гиселеру с пенящимся глиняным кувшином. Гиселер принял с поклоном, выпил и по обычаю любезно поблагодарил. Несколько парней крикнули, мол, давайте плясать. Но остальные молчали.

– Эй, кумовья! – снова закричала Искра. – Плясать хочу, да, похоже, для начала надо вас растормошить!

У стены овина стоял тяжелый стол, уставленный глиняной посудой. Эльфка хлопнула в ладоши, ловко запрыгнула на дубовую столешницу. Кметы поспешно пособирали посуду, а ту, которую убрать не успели, Искра сбросила широким пинком.

– Ну, господа музыканты… – подбоченилась она, тряхнув волосами. – Покажите, на что способны! Музыка!

Она быстро отбила каблуками ритм. Повторил барабан, подхватили басетля и свирель. Вступили дудка и гусли, усложняя, призывая Искру сменить шаг и ритм. Эльфка, яркая и легкая, как бабочка, легко подстроилась, заплясала. Кметы принялись хлопать в ладоши.

– Фалька! – крикнула Искра, щуря удлиненные броским макияжем глаза. – С мечом-то ты ловкая! А в пляске? Поддержишь?

Цири сбросила с плеча руку Мистле, отвязала с шеи платочек, сняла берет и курточку. Одним прыжком оказалась на столе рядом с эльфкой. Кметы подбодрили криком, барабан и басетля загудели, стонуще запели дудки.

– А ну, музыканты! – вскрикнула Искра. – Вовсю! И быстрей!

Уперев руки в бока и резко откинув волосы, эльфка задробила ногами, заплясала, отбила каблуками быстрое, ритмичное стаккато. Цири, захваченная ритмом, повторила ее движения. Эльфка рассмеялась, подпрыгнула, сменила ритм. Цири резким движением головы стряхнула со лба волосы, повторила точно один к одному. Обе заплясали синхронно, одна – зеркальное отражение другой. Кметы орали, подбадривали. Гусли и скрипки взвились высоким пением, разрывая в клочья размеренное гудение басетлей и стон дудок.

Они плясали, выпрямившись тростинками, касаясь друг друга локтями упирающихся в бедра рук. Подковки каблуков отбивали ритм, стол трясся и гудел, в свете сальных свечей и факелов клубилась пыль.

– Шибчей! – подгоняла музыкантов Искра. – А ну, жизни! Жизни!