Тортоделка (СИ) - Grozd Evgesha - Страница 44

Утешал лишь тот факт, что жены не было ни с матерью, ни с отцом. Значит, может и не ободрала меня, как липку.

Нет, Гер. Как ты можешь такое думать? Она с самого начала говорила, что садовник пугает её. И откровение матери явно выбило землю из-под её ног. А если она не хочет больше? Моя нелюбовь, стычки с Ликой на работе, моя семья, что приняла её в штыки, жуткая правда о родителях — это всё вполне могло доканать. Но ведь я старался и в последнее время довольно неплохо. Я начал привыкать к ней, хотелось её общества, улыбки. Всё шло хорошо!

Видеорегистратор зафиксировал лишь мужские руки и голову в серой шапке. Дактолоскопия ничего не дала, в базе этот человек не числится.

За эти несколько дней, я измерил площадь нашего дома вдоль и поперёк. Часто сидел возле отца, смотря с ним какой-нибудь фильм или новости. Я не отражал сути, а просто хотел быть рядом с родными людьми. Восполнить ими ту теплоту и внимание, что дарила мне до этого жена. Даже мама впервые повела себя как мама. Старалась подбодривать меня, выражала заботу и не скупилась на ласку материнских рук. Здоровье отца, переезд в дом сына и его невесты сильно изменили её. Даже с Викой она вела себя теперь иначе. Интересовалась девушкой, давала советы и даже иногда помогала ей с приготовлением десертов. И сейчас я был почему-то уверен, что прошлое родителей супруги не изменило отношение матери к ней. Она так же переживала вместе со мной, за что был безмерно благодарен.

Вновь засыпая, обнимал подушку. Вика, пожалуйста, вернись…

Вика

Это не первая попытка преодолеть свинец на веках. О том, чтобы сдвинуть тело хоть на миллиметр я могу лишь мечтать. Нахожу себя в пространстве только под куполом жуткой боли, которая тут же порождает из меня мучительный стон. Следом мягкое касание лба и убаюкивающий голос:

— Сейчас… Сейчас полегчает. Терпи, девочка.

Этот бархатный тон словно уносил меня на своих волнах и мне вновь становилось спокойно и безмятежно.

Последняя попытка, хоть и была болезненной, но я впервые за этот период самостоятельно справилась с ней. Тяжесть в теле мучала, но члены слабо поддались.

Веки с трудом открыли мне потолок. Высокий, белая пожелтевшая краска и части облупленных островков на нём. Покосилась влево: капельница, тумбочка с водой, умывальник. Чуть левее дверь, открытая на распашку. До слуха дошли голоса в коридоре, звук движущихся колес по мрамору. Это больница, скудо-бедная, но больница.

Начинаю усиленно вспоминать. Скрежет шин об асфальт, звуки удара об металл, глухая и тошнотворная пустота в голову. В грудь вернулся былой страх. Опрометчиво вдохнула, чтобы прогнать его, но адская боль в ребрах затмила все мысли. Я мучительно простонала, переживая приступ. Отпустило.

— Ну, наконец-то, очнулась, — мягкий с задоринкой голосок привлек моё внимание. В двери вошла тучная женщина лет сорока. Широкая и добродушная улыбка сразу же облегчила груз на груди. — Мы тут дежурим над тобой уже трое суток.

— Так долго?! — беспокойство и вина перед мужем и друзьями тут же зародились внутри. Только где они тогда все? — Мой муж где-то здесь?

Женщина сразу изменилась в лице.

— Нет, его здесь не было. Я сообщу Михаилу Анатольевичу, что ты пришла в себя и он тебе всё расскажет. Тебя как звать?

Извилины в голове болезненно зашевелились, ища в своих недрах нужный ответ:

— Вика, — проронила я.

— Очень приятно. Я — Фаина. Прямо можешь по имени. Доктор скоро к тебе придет и всё расскажет.

Дрогнула уголком губ. Пожалуй, единственное, что не причиняло мне дискомфорта. Медсестра так же улыбнулась и вышла в коридор.

Я попала в аварию. Это помнила в совершенстве. Но, что до этого — несколько смутно. Когда гнала свой автомобиль на полной скорости по трассе, то чётко сознавала, что хочу исчезнуть. Катастрофическими усилиями отматываю плёнку памяти назад. Бледное и перекошенное лицо матери, красные веки и застывшие слёзы на глазах. Снова кадр назад — мужское лицо, чёрный взор и презрительный оскал.

" Это твой отец, Вика… а я та проститутка, которая бросила своё чадо у дверей больницы. Тебя… "

Сердце усиленней застучало, в груди заклокотало, тут же стало трудно дышать. Обида, боль унижения и стыд вновь заполнили душу до краёв. Капли слез дорожками устремились по моим щекам.

— Эй, эй, — я не видела, как в палате появился мужчина в белом халате. — Только не плакать, — обеспокоенно отложил папки в сторону и, бесцеремонно сев на край койки, взял меня за руку. — У тебя сломано ребро и слегка было повреждено лёгкое. Поэтому делать что-то резкое не стоит. Плачь одно из них.

Я взглянула на него через пелену воды и так и замерла, разглядывая. Не больше сорока. Мягкая улыбка. Серые с каким-то туманом глаза. Каштановые слегка вьющиеся волосы. Тонкие, розовые губы, прямой чуть с горбинкой нос, слегка впалые от усталости щёки. Он был привлекателен, но что-то в его облике заставляло проявить к нему сочувствие. Туман в глазах приобретен жизненной неурядицей. Осунувшееся лицо бессонными ночами и какими-то внутренними переживаниями.

— Схватываешь прямо налету, — широко улыбнулся доктор. Он потёр мою ладонь и, выдохнув, поднялся с койки. — Я — Михаил и сразу же поправлю, я — не врач. Фаина по-любому уже наплела.

Опешив, уставилась на мужчину.

— Не понимаю…, - контрольно взглянула под больничную рубашку. Бинты. — А как же это всё?

— Я бывший хирург, — кивнул он и в голосе уличила дрожь давной тоски. — Это стены моего консультационного центра по ортопедии и нейрохирургии. Операции здесь запрещены. Но у меня не было выбора, прости. Ты могла умереть, не доехав до квалифицированных врачей. Повезло, что по встречке ехал тогда именно я. Твоя машина упала в кювет и дважды перевернулась. Честно сказать, думал, что ты погибла. Изо рта шла кровь. Связь на той трассе ужасная, а моя клиника в десяти минутах пути оттуда. Потому решил действовать сам.

— Почему же ты не оперируешь? — робко спросила я. — Спасать другие жизни…

— Вот здесь, пожалуйста, не продолжай, — траурно посмотрел на меня. — Лицензии хирурга лишаются неспроста.

Закрыла рот на полуслове. Вот она душевная травма.

— Прости.

Тут же сменил лицо на добродушность, словно просто скинул маску.

— Ничего. О тебе я никуда не сообщал, так как рискую теперь попасть за решётку. Извини.

— Что?! — искренне возмутилась отчего в ребрах тут заныло. Поморщилась. — Но ведь это же несправедливо! Ты спасал меня!

— Закон есть закон, — пожал он плечами. — Держать тебя тут пленницей тоже не хочу, поэтому можем связаться с тем, кто меня не засудит.

Задумчиво опустила взгляд. Антон — друг Геры, юрист и по-любому имеет связи с полицией. А за три дня моей пропажи они вполне могли поднять на ноги все службы. Исключено! Таня? Девушка того же юриста. Нет, она не предаст, но хранить тайну от своего молодого человека ей будет нелегко. Ни к чему подруге портить отношения с любимым.

— Давай подождём выписки, — робко посмотрела на него.

Миша запнулся, не понимая.

— Но… Фая сказала, что ты замужем. Думаю, мужу не всё равно.

— Поверь, именно мой муж будет опасен для твоей свободы, — твёрдо посмотрела на него.

— Он поди места себе не находит, — совестливо смотрит на меня. — Я бы точно с катушек слетел, если бы потерял такую девушку. — Мужчина тут же смутился своего комплимента. — Отдыхай. Твоя задача встать на ноги поскорее, — подмигнул и быстро испарился.

Я грустно смотрела на опустевшую палату. "Нет, доктор, он слетает с катушек из-за другой обычно девушки."

Закрыла веки, погружаясь в горечь своих самовыводов. А хочу ли я вообще сейчас кого-то видеть? Мать ненавистна. Отца боюсь до чёртиков. Перед мужем и его семьёй стыдно. Перед Таней — совестно, как и перед сестрой. Попасть и пропасть — пока что лучшее, что могло произойти в этой ситуации.

Двое суток я пролежала с минимумом движений. Фаина оказалась страшной болтушкой, поэтому знала поднаготную всей клиники и её владельца.