Полководцы Великой Отечественной (Книга для учащихся старших классов) - Кучеров Анатолий Яковлевич - Страница 11

Но фронтовые поездки не всегда кончались благополучно. В день освобождения Севастополя Василевский решил посмотреть воспетый во славе город. Машин по нему шло много. Одна за другой они везли солдат и боеприпасы. Доехали до Мекензиевых гор. И вдруг под колесами автомобиля — взрыв. Наскочили на мину. Произошел удар такой силы, что двигатель отбросило в сторону. Александра Михайловича ранило в голову.

А в Прибалтике попал в аварию, сломал два ребра. Но работать продолжал и в таком состоянии.

Бывали на фронтовых перекрестках и радостные сердцу Василевского события. Особенно запомнились ему беседы с рядовыми бойцами.

Однажды, а было это в Прибалтике, Александр Михайлович прибыл в один из гвардейских полков 11-й гвардейской армии 3-го Белорусского фронта во время обеда. Направился в одну из рот. И сразу оказался в окружении солдат. Посыпались вопросы. А один боец, обращаясь к А. М. Василевскому, сказал:

— Товарищ маршал! Просим пообедать с нами.

— Спасибо за приглашение, — ответил Александр Михайлович и спросил: — А откуда вы меня знаете?

Ответил другой солдат.

— Хоть вы и в комбинезоне, но мы вас сразу узнали. Мы, москвичи, бывшие ополченцы и не один раз видели вас на фронтовых дорогах.

Все уселись под березкой. Необыкновенно вкусными показались маршалу борщ и гречневая каша. Да и интересный, живой разговор не смолкал ни на минуту. Маршал радовался, что рядовой солдат чувствует себя рядом с ним как гражданин с гражданином, как товарищ по борьбе за свободу и счастье Родины.

В самом начале последнего года войны А. М. Василевский получил задачу координировать действия 1-го Прибалтийского и 3-го Белорусского фронтов.

Накануне выезда из Москвы он с женой Екатериной Васильевной пошел в Большой театр. Здесь-то и услышал печальную весть о гибели командующего 3-м Белорусским фронтом И. Д. Черняховского.

Смерть Ивана Даниловича, наступившую после тяжелого ранения, Александр Михайлович долго переживал. «Я близко и хорошо знал его, — писал он, — ценил в нем отличного полководца, беспредельной честности коммуниста, исключительной души человека».

3-й Белорусский фронт играл главную роль в разгроме немецко-фашистской группировки в Восточной Пруссии. Нужно было подобрать сильного командующего. И когда в Ставке разговор зашел о задачах фронта, Верховный Главнокомандующий спросил:

— Как вы смотрите, товарищ Василевский, если командующим назначим вас?

Быть командующим войсками фронта, особенно на заключительном этапе войны, — дело огромной ответственности. Каждый советский военачальник считал это высокой честью. А. М. Василевский без колебания дал согласие и поблагодарил Верховного Главнокомандующего за доверие. Вместе с тем попросил освободить его от работы в Генштабе, предложив на свое место А. И. Антонова, который в то время был заместителем начальника Генштаба.

Прося о снятии с него полномочий начальника Генштаба, Александр Михайлович исходил только из интересов руководства вверенными ему войсками фронта и успешной работы Генштаба. Он знал, что будет без остатка поглощен делами фронта, а потому не сможет постоянно находиться в курсе всей работы Генштаба. Формально же значиться в столь высокой должности не хотел. Отошел от дел в Генштабе честно, искренне, с верой, что поступает правильно, с пользой для успешного руководства делом завершения войны.

А дел этих на нового командующего 3-м Белорусским обрушилось великое множество. Гитлеровцы отчаянно сопротивлялись. Советские войска несли серьезные потери, а пополнение почти не поступало. Отставшие тылы не справлялись с материальным обеспечением войск, особенно со снабжением горючим. Эти обстоятельства вынудили Василевского временно прекратить бои на Земландском полуострове. Он принял единственно верное решение. Мощными ударами войска фронта расчленили и разгромили гитлеровцев, занимавших хейльсбергский укрепленный район, а затем и кенигсбергскую группировку врага. Всего четверо суток понадобилось советским войскам, чтобы овладеть «абсолютно неприступным бастионом немецкого духа» — Кенигсбергом.

После разгрома гитлеровской группировки Василевский допрашивал коменданта обороны города. Перед маршалом стоял высокий худощавый генерал Лаш. Он признался, что массированное применение артиллерии и самолетов разрушило укрепления, деморализовало солдат и офицеров. Было полностью потеряно управление. «Выходя из укреплений на улицу, чтобы связаться со штабами частей, мы не знали, куда идти, — говорил он, — совершенно теряя ориентировку, настолько разрушенный и пылающий город изменил свой вид. Никак нельзя было предполагать, что такая крепость, как Кенигсберг, столь быстро падет. Русское командование хорошо разработало и прекрасно осуществило эту операцию».

В конце допроса А. М. Василевский спросил у пленных генералов, кого они знают из советских военачальников. Как пишет И. X. Баграмян, они не могли назвать, кроме Ворошилова, Буденного, Тимошенко, ни одного советского полководца, войска которых били их армии начиная от Москвы и Сталинграда.

Затем их спросили, неужели они не знают Жукова, Василевского, Конева, Рокоссовского. Пленные в ответ лишь переглянулись и замолчали. А генерал Лаш смущенно сказал, что он впервые услышал о Маршале Советского Союза А. М. Василевском лишь в связи с его ультиматумом гарнизону Кенигсберга.

Долго еще Александр Михайлович озадаченно ходил по комнате. Странными и необъяснимыми казались глухота и слепота немецких генералов по отношению к противнику. Самонадеянность или обреченность? Наверное, кичливость и предчувствие катастрофы.

Салюту в Москве в честь взятия Кенигсберга Василевский радовался как непосредственный участник тех напряженных и славных боев.

Но встретить День Победы на фронте А. М. Василевскому не пришлось. В конце апреля он вызвал своего заместителя генерала И. X. Баграмяна и сказал ему:

— Иван Христофорович, меня срочно вызывают в Москву. Тебе приказано вступить в командование войсками фронта. Основная задача — в кратчайший срок завершить разгром остатков земландской группировки противника. Поразмысли о том, как добиться этого с наименьшими для нас потерями. Это — главное…

Возвратившись в Москву, А. М. Василевский тут же включился в подготовку войны против милитаристской Японии. На Дальний Восток отбыл после Парада Победы. Но в специальном поезде ехал не как маршал Василевский, главком Советскими войсками на Дальнем Востоке, а как заместитель наркома обороны генерал-полковник Васильев. В этом звании и под этой фамилией пребывал до 8 августа, начала боевых действий. Интересы скрытной подготовки к войне требовали такого камуфляжа.

^{Маршал Советского Союза A M. Василевский и генерал-полковник С. П. Иванов в штабе Главного командования советских войск на Дальнем Востоке.}

В первые дни военных действий главком Василевский находился на командном пункте 1-го Дальневосточного фронта. Он внимательно следил, как развиваются боевые действия советских войск против Квантунской армии. Радовался широкомасштабному характеру наступления, умелому использованию бронетанковых и механизированных войск.

Видя, что дни Квантунской армии сочтены, главком обратился по радио к японскому командованию с категорическим требованием сложить оружие. Но не сразу услышали голос разума самураи. Отдельные гарнизоны японских войск продолжали сопротивляться. И только высадка воздушных десантов в Харбине и других крупнейших городах Маньчжурии заставила командование Квантунской армии пойти на переговоры. На командный пункт 1-го Дальневосточного фронта прибыл начальник штаба Квантунской армии генерал X. Хата, который принял условия капитуляции.

И все же боевые действия продолжались. Потребовалось провести Южно-Сахалинскую и Курильскую операции, чтобы окончательно разгромить врага. Япония безоговорочно капитулировала 2 сентября 1945 года. Наступили мирные дни.