Золотой мираж - Дейли Джанет - Страница 75

• Предыдущая
• 75/88
• Следующая

Глядя на нее, Беннону вспомнилось многое, и не самое плохое. Этого было почти достаточно, чтобы поспешить уйти. Почти.

– Что ж, чашечка какао – это совсем неплохо. – Он пересек кухню, чтобы повесить шляпу и куртку на вешалку. Затем придвинул к столу резной деревянный стул и сел.

Воцарилось молчание, пока Кит хлопотала у плиты, помешивая какао в одной кастрюльке и наливая молоко в другую.

А Беннон следил за тем, как она ходит, что-то помешивает, затем пробует, с той небрежной уверенностью, которая свойственна хозяйке на кухне. Эта простая домашняя сценка навеяла грусть и мысли о том, что могло бы быть, если бы...

– Что заставило тебя ехать в город в такой час, Беннон? Дела или развлечения? – спросила Кит, вливая молоко в какао и помешивая его, чтобы не подгорело.

– Пожалуй, это можно назвать делом. Мой приятель набедокурил и что-то разбил. – Беннон положил руки на стол и, взяв сахарницу, стал передвигать ее по столу из руки в руку. – Удалось уговорить хозяина бара отказаться от иска и возместить ему нанесенный ущерб.

– Как я понимаю, твой приятель был пьян.

– Не в этот раз. Просто он был доведен до отчаяния и таким образом отвел душу... Как только что сделала ты.

– Я немного пошумела, ты так считаешь? – Она печально улыбнулась и сняла чашки с полки буфета.

– Да.

Налив в чашки какао и держа их в руках, она подошла к столу.

– Ты не бросаешь друзей, не так ли, Беннон? Как плохих, так и хороших?

– Я адвокат.

– Даже если бы ты им не был, ты все равно не бросил бы друга.

Она поставила перед ним чашку, а сама села напротив.

– Просто ты такой, вот и все.

– Должно быть. – Обручальное кольцо на его пальце блеснуло, когда он поднял чашку и легонько дунул на дымящееся какао. Почему-то кольцо на его пальце на сей раз ничего не задело в душе Кит. Оно было просто символом постоянства его характера и верности тем, кто был или даже не был рядом. После восьми лет жизни в Голливуде Кит способна была оценить это драгоценное качество в человеке. Невольно она вспомнила о Джоне и Мори и о других беспокоящих ее вещах.

Кит попробовала какао.

– И все же ему далеко до какао миссис Хэйг. Возможно, она клала вместо ванили что-то другое. В следующий раз я попробую добавить миндального экстракта.

Беннон отпил глоток.

– Мне кажется, что учиненный тобою дебош придал ему какой-то особый вкус. – Было в его улыбке озорство, которое и успокаивало, и дразнило. – В следующий раз, когда кончится бензин, вызывай прямо меня.

– Пустой бак с бензином – это не самая большая моя неприятность за этот вечер. – Она подвигала в воздухе рукой с чашкой и смотрела на небольшой водоворот в ней. – У нас с Джоном произошла грандиозная ссора по поводу поправок в сценарии.

– Вот как...

Поглощенная своими мыслями, Кит не заметила известной холодности в этом междометии.

Она подняла глаза на Беннона, когда тот внезапно встал и подошел к окну, словно хотел проверить, не прекратился ли снегопад.

Кит задумчиво глядела на его спину.

– Теперь я сама не совсем понимаю, почему я так взорвалась. Конечно, мне неприятно было узнать, что в мою роль внесены такие изменения. Я была расстроена, огорчена. Но не во власти актера помешать этому. Можно протестовать, но это редко когда кончается добром. Приходится довольствоваться тем, что дают. Контроль над ролью удается только очень знаменитым актерам, которым никто не смеет перечить. – Она умолкла, задумавшись. – Возможно, это моя интуитивная реакция протеста против того, кем надо быть, чтобы стать знаменитым, реакция против сделок и компромиссов, которые неизбежны, и против того, как будут относиться потом к тебе, а ты сама – к другим.

– Все это говорит не в пользу Тревиса, – резковато заметил Беннон.

– Пожалуй, – согласилась Кит. – Однако когда тебя используют в своих целях, чуть что спешат раскритиковать, осудить, охаять, справедливо или несправедливо, невольно становишься циником. Приходится иногда даже быть беспощадным. Я всегда старалась этого не видеть. Я даже не хотела верить, что это норма. – Она смотрела в чашку. – Помнишь, как ты сказал, что деньги меняют людей, их взгляды на жизнь. То же самое делает с человеком слава. Слава, деньги и тщеславие, когда они вместе, – это страшная сила.

Кит снова почувствовала беспокойство и, поднявшись, тоже подошла к окну и встала рядом с Бенноном. Вздохнув, она смотрела на снежинки за окном.

– Мне не нравится то, что творится со мной, Беннон. Я не нравлюсь сама себе, вернее, мне не нравится, во что я могу превратиться, если все это будет продолжаться. Нет, чтобы жить дальше, я должна измениться.

Иначе сломаюсь, подумала она. Раздвоюсь и перестану быть сама собой, что, кажется, уже происходит.

– А как же договоренности, на которые ты уже пошла? – спросил Беннон жестким тоном судьи. – Если ты уйдешь сейчас, выходит, все было напрасным?

События последних нескольких недель помогли ей легко понять скрытый смысл его слов.

– Не имеешь ли ты в виду все эти грязные сплетни обо мне и Джоне Тревисе? Что я спала с ним, чтобы получить эту роль? – Его внезапно окаменевшее лицо и вскинутая голова подтвердили, что она не ошиблась. – Неужели и ты тоже, Беннон? – гневно бросила она. Голос ее дрожал от боли и возмущения. – Проклятье!

Кит увидела, как Беннон нахмурился и подошел к мойке, куда со стуком поставил чашку, расплескав недопитое какао.

– Это то, о чем я только что говорила тебе. Люди судят, распускают слухи. Даже те, кому следовало бы меня знать...

– Кит, я... я к ним не отношусь...

– Я знаю... – У Кит дрожал подбородок. Она повернулась, посмотрела на него и увидела в его глазах растерянность и сочувствие. – Так вот, чтобы ты знал. Я спала с ним, но уже после того, как я получила роль. А досталась она мне потому, что я хорошая актриса. Очень хорошая. Только после этого Джон и я...

Она остановилась и прижала руку ко лбу.

– Зачем я говорю тебе все это, Господи? Какое тебе до этого дело? – Кит опустила руку, еле сдерживая слезы и бурю самых непонятных чувств, охвативших ее. – Мне хочется, чтобы мы покончили наконец с романтическими иллюзиями, Беннон.

Горячие слезы затуманили ее глаза, и она не видела, как он сделал движение в ее сторону. Она лишь неожиданно почувствовала, как его руки сжали ее плечи.

– Я тоже хочу этого, Кит. Но иллюзию нельзя просто убить, – сказал Беннон тихо и вдруг жадно притянул ее к себе. Она не сопротивлялась, ибо нуждалась в его близости.

Джон целовал ее ласково и нежно. Он умел пробуждать в женщине чувственность. Но простая грубоватая искренность поцелуев Беннона рождала в ней другие, более глубокие чувства, вечные, как сама жизнь, – чувства женщины к мужчине. Они были выше чувственного влечения. Именно они сейчас переполняли Кит, столь пораженную их силой, что рыдания душили ее.

Беннон, словно почувствовав ее состояние, слегка отстранился и взял ее лицо в шершавые ладони. Дыхание его было прерывистым. Взгляд темных глаз, в которых затаилась тревога, жадно скользнул по лицу Кит, и сердце ее сжалось от боли. Он снова целовал ее, на этот раз как человек, припавший к роднику и заставляющий себя утолять жажду медленно и трепетно, ибо истосковался по вкусу чистой воды. С такой же сдержанностью и осторожностью он привлек ее еще ближе и целовал ее волосы.

– Не может быть, чтобы ты была еще вкуснее, чем я помнил, – прошептал он. – Как могу я хотеть тебя еще больше, чем хотел тогда?

Кит закрыла глаза, вся дрожа. Ей было трудно дышать, сдавило грудь. Руки ее словно окаменели, но все еще продолжали обнимать его.

– Не надо, Беннон, – сдавленно прошептала она. – Я... я этого больше не вынесу. Быть вместе так близко... и потерять. Я так хочу тебя, что не смогу снова пройти через это.

– Я не стану защищать свое прошлое, Кит. Я даже самому себе не могу его объяснить, – признался Беннон. – Я не знал того себя, каким был все те роковые три месяца. Скорее это был другой, незнакомый мне человек. Когда я увидел ее, меня, возможно, поразила загадочная привлекательность чего-то недозволенного. Она была темна, как ночь, со всей ее таинственностью, загадками и соблазнами, а ты была как свежий солнечный летний день. Или, может быть, это случилось потому, что тебя не было рядом, а она была. Или потому, что была чем-то новым и отличным от всего, что я знал. Возможно, виновато было стечение всех обстоятельств. Я, право, не знаю, Кит. – Боль, звучавшая в его голосе, подобно отголоскам далекого грома, отозвалась и в ней. – Я не в силах изменить прошлое, Кит. Оно всегда будет с нами.

• Предыдущая
• 75/88
• Следующая