Славка - дочь Рода, или где наша не попадала (СИ) - Кравченко Елена Евгеньевна - Страница 1

Чёрт! Ч-ч-чёрт!!! Чё-о-о-рт!!!

Я шла по просеке и ругалась, почти вслух. Не везет — так не везет! С утра сплошные неприятности.

Подруга-соседка загремела в больницу. Прямо с утра. Ни свет ни заря, в шесть часов. Муж у нее в командировке. Нашел когда уехать! Нет бы о жене подумать! Хорошо она до моей двери успела доползти по стеночке. Собрала и отправила её в больницу. Ладно бы в нашем городке. А то увезли в соседний, в тридцати пяти километрах от нас. Впрочем, этого следовало ожидать. Увезли её рожать. А наше родильное отделение уже месяц как закрыто на профилактику, дезинфекцию, переоборудование и, подозреваю, на снос и строительство нового. И слухи такие же ходят по поводу закрытия. А в газетенке нашей местной (два с половиной листа скучной, казенным языком написанной информации, которую и не читает никто) — профилактика и точка. Хотя, скорее всё банальнее — наш мэр, за которого я категорически отказалась голосовать по личным мотивам, решил что ему деньги нужнее, чем на новое оборудование, да еще заграничное. Ну не ему же рожать. Да и не жене. Кстати, у него её нет, а вот любовница точно есть. И по слухам не одна. А мне теперь кататься на автобусе или такси к подруге с визитами. Надеюсь, муж её вернется. Тогда могу ездить с ним. Сама машину водить не умею и не научусь никогда. Ну это инструктор так сказал. Не стала ему объяснять, что со зрением у меня проблемы. Что-то там «хромо». А включать, нажимать, вертеть все что надо — очень даже умею. Главное, чтобы дорога была пустая и прямая.

Днем готовилась к своей командировке через мост — сломала ноготь. Пришлось подпиливать все остальные и заново наносить лак. Не успела даже чаю попить. Тетушки дома не было, она бы заварила. Она заваривает потрясающий чай, с травками. У меня так не получается. Наверное, пропорции не соблюдаю.

Командировка, то есть гастроли нашего «дружного» коллектива, прошла на «ура». Только все собрались в обратный путь, какой-то… гм… хмырь (слышала бы меня сейчас тетушка — уши оборвала!) пристал. Нет, так он очень даже ничего. Высокий, симпатичный, плечистый, весь из себя накачанный. Только подозреваю — это всё, чем он может похвастаться, судя по речи. Сказал, очень ему мой сарафанчик понравился. Ну и еще много чего другого — тоже понравилось. Еще бы не понравился мой сценический костюм. Наша директриса его у «Березки» срисовала, хорошо дальше области мы не ездим. Пока я с этим ценителем женской одежды разбиралась — все ушли вперед, машина с реквизитом укатила. Хорошо хмыря кто-то отвлек от меня. Тоже из зрителей. А я побежала догонять остальных. Не догнала. И теперь полтора километра должна идти одна по тропинке через лес. Время — почти одиннадцать вечера. Правда, сейчас у нас на северо-западе белые ночи. Но одной идти все равно неприятно.

Чтобы было понятно, наш городок — районный центр — стоит на берегу реки. Вернее, тянется полосой вдоль берега. А лес через который я иду — на противоположном берегу. И это уже другой район области. От Твориц, места, где были гастроли, до нашего города доехать все равно нельзя. Нет прямого транспортного сообщения. Если только на такси прокатиться. Зато есть дорога через лес, натоптали, прямо к мосту через реку. А там — километр вдоль берега и наш городок.

Кстати, меня зовут Владислава. Владислава Игоревна Варум. Да, да, Варум. Меня еще спрашивают — не родственница ли я Анжелике. Нет, не родственница. И даже не однофамилица. Это я так всем отвечаю. Уже надоели со своими подколками. Двадцать лет. Учусь в Институте Культуры на кафедре режиссуры театрализованных представлений. Буду сама для нашей «Метелицы» постановки готовить.

Рост — 160. Хрупкая (так про меня говорят), но не костлявая, просто тонко костная. Телосложение пропорциональное, приятное для глаза. Грудь второго размера. Волосы рыжие, но не апельсинового или морковного оттенка. Более темные. Густые и волнистые, длинной ниже лопаток, почти до пояса. Замучаешься расчесывать. Прозвище — Рыжик.

Лицо — мелкие черты, округлое, вздернутый носик с пухлой нижней губкой. Когда улыбаюсь или смеюсь на щеках появляются ямочки. Глаза темно карие. Брови тоже темные. В общем — ничего особенного. Сирота. С тринадцати лет меня воспитывает тетя Агния. Двоюродная. Больше родственников нет. Про отца ничего не знаю. Мама говорила — моряк, подводник, погиб до моего рождения. Потом я поняла, что это обычная отговорка взрослых — моряк, военный, полярник, наскочивший на айсберг, путешественник, которого съели тигры. Правда, когда мама о нем говорила, у неё были несчастные глаза. Может действительно был моряком и погиб? Больше я к ней не приставала. Нет отца и нет. Нам и вдвоем было не плохо. Пока она тоже не погибла. И на воспитание меня взяла тетушка Агния.

Так я и шла погруженная в свои воспоминания через полуночный лес пока не услышала сзади чьи-то торопливые шаги. А когда оглянулась — Хмырь! Вот черт, это он за мной погнался. Ну что стоило девчонкам меня немного подождать! Ну я и припустила от него, благо на мне удобная обувь. Мешал, конечно, пакет с костюмом (шикарный, тетушка расшивала узорами, личный, поэтому с машиной не отправила), но уже виднелось шоссе переходящее в мост через реку. И тут — очередное невезение: то ли споткнулась, то ли нога подвернулась, не поняла, но я покатилась вниз с тропинки прямо под березу, о которую и приложилась головой. Видимо не слабо приложилась — в глазах потемнело, затем разноцветные сполохи света затмили всё вокруг, и я отключилась.

Я проснулась, но глаза не открывала, выходные, можно понежиться подольше, лежала и думала, почему же у меня так болит голова. Вроде в бар с друзьями вечером не ходила. Да я и почти не пью, а уж крепкого алкоголя — не переношу абсолютно. Если бы я хоть раз напилась — тетушка меня со света сжила. Ну, это так, фигурально говоря. Попыталась сдернуть с себя одеяло и встать… И тут я поняла, что лежу вовсе не на кровати, рука скользнула явно не по простыне! С трудом повернула голову, открыла глаза — взгляд уперся в березу, повернула в другую сторону — тоже березы. Я со стоном закрыла глаза, вспомнила все свои приключения и неприятности. Это что же, этот, как его, Хмырь, так и оставил меня валяться около березы, не помог, не выяснил жива ли? По этой тропе толпы народа ходят, вон какая широкая, и никто не пришел на помощь? С трудом приподнялась и прислонилась к стволу дерева. Оглянулась вокруг. Просеки нет как нет, сплошь одни березы, а где же ёлки, осины, ясени? Эта зараза Хмырь меня куда-то перенес, подальше, чтобы никто не увидел?

А голова так и продолжала раскалываться, сильно же я ударилась. Вспомнила, как тетушка в детстве лечила мои болячки, жаль, что её сейчас рядом нет. Я подтянула колени к груди, положила на них голову, обхватила её ладонями и тихонько зашептала: «У киски не боли, у собачки не боли и у Славки заживи». Тетя еще и так приговаривала: «Ой, Купала, ты приди, с омовеньем помоги, смой бранливые слова, не болит пусть голова». Но при этом еще вода нужна, а её тут и в помине нет.

— Это у тебя заговор такой что ли? Никогда раньше такого не слышал, — пропищал рядом тонкий голосок.

Я резко вскинула голову и вскочила на ноги, передо мной стояло что-то: мужичок — не мужичок, мальчик — не мальчик, не понять кто или что. Маленький — мне по колено, лохматый — волосы в разные стороны торчат, зеленого цвета, словно молодая трава весной, в которых проскальзывали сине-желтые и красные пряди; такого же травяного цвета глазищи и веселая, щербатая улыбка. Одет он был почти как в старину деревенские мужики — широкие коричневые штаны, только что без заплат, болотного цвета рубаха навыпуск, почти по колено, подпоясанная ярко-зеленым поясом с бахромой. Странно, застежки у рубахи я не видела, может сзади? И босяком! А ступня — явно не соответствовала росту. Я бы сказала, она была как у меня.

— Ты что, меня не слышишь? Говорить, вроде, можешь, — улыбка сползла с лица непонятно кого, лоб нахмурился, а в глазах появилось озадаченное выражение. Он внимательно оглядел меня сверху вниз, затем снизу вверх, прищурился на левый глаз, а бровь над ним поползла вверх. Как он это умудрился сделать?