Меч Королей (ЛП) - Корнуэлл Бернард - Страница 39

— Веди их внутрь, — сказал бородатый.

— Входите! — рявкнул я на детей.

Во дворе было трое мужчин, все без кольчуг, лишь в безрукавках из толстой кожи, и с короткими мечами в простых деревянных ножнах. У одного, высокого и длинноволосого, на поясе висел свёрнутый кнут. Это он открыл нам ворота. А теперь проследил, как дети гуськом вошли во двор, и плюнул на каменные плиты.

— Жалкие заморыши, — сказал он.

— Поймали в кладовых дворца, — сказал я.

— Паршивые мелкие воришки. Стоят немного.

— Но расположение лорда Варина тебе пригодится, — ответил я.

Длинноволосый только фыркнул в ответ.

— Запирай ворота! — приказал он своим товарищам. Ворота со скрипом закрылись, два железных засова встали на место. — Встали в ряд! — рявкнул он на детей, и те покорно побрели выстраиваться в неровную линию. Они казались напуганными. Хотя дети знали, что это притворство, они боялись длинноволосого типа с кнутом. Она стал осматривать их, поднял голову Алдвина, чтобы разглядеть получше.

— Я не знаю никого из этих людей, — прошептала стоявшая рядом со мной Бенедетта.

— Их надо кормить, — сказал длинноволосый, и остановился посмотреть на Алайну. Он поднял её личико вверх и ухмыльнулся. — Хорошенькая малышка. — Я чувствовал, как напряглась Бенедетта. — Весьма хорошенькая, — он положил руку на вырез платья, как будто собрался его разорвать.

— Она пока не твоя, — рявкнул я.

Длинноволосый вытаращился на меня, изумлённый вызовом.

— С этой сучкой что-то не так? Небось следы от оспы?

— Отстань от неё! — одновременно произнесли мы с отцом Одой.

Надсмотрщик убрал руку, но нахмурился.

— Если она чиста, — нехотя сказал он, — то, может быть, чего-то и стоит, но этот мелкий ублюдок — нет.

Он перешёл к Рэту.

Я оглядывал двор. Ворота выходили на высокое здание, большое, как зал для пиршеств. Нижний этаж был сложен из больших обработанных каменных блоков, а верхний — из просмолённых брёвен. Дверь имелась только одна, и единственное окошко — маленькое и закрытое ставнями, высоко под крышей на чёрном фронтоне. Справа стоял небольшой сарай, судя по конскому навозу во дворе, я решил, что это конюшня. Дверь там тоже была закрыта.

— Сколько здесь обычно людей? — спросил я у Бенедетты, понизив голос.

— Десять-двенадцать, — прошептала она в ответ, но её воспоминаниям уже двадцать лет, и говорила она неуверенно.

Я задумался — как же Гуннальд Гуннальдсон, если он до сих пор здесь живет, обеспечивает свой корабль командой, ведь, если Алдвин прав, скамей там не меньше, чем на два десятка гребцов. Может, работорговец нанимает людей для каждого плавания, или, что более вероятно, использует рабов. Мы с Финаном побывали рабами на борту такого же корабля, прикованные к скамьям и избиваемые кнутом.

Два других стражника теперь стояли без дела у двери большего здания, со скучающим выражением лиц. Один зевнул. Я прошёл вдоль строя детей, всё ещё со Вздохом змея в руке.

— Вот эта должна стоить неплохо. — Я остановился рядом с высокой тоненькой девочкой с всклокоченными каштановыми волосами, обрамляющими веснушчатое лицо. — Будет хорошенькой, если её отмыть.

— Дай взглянуть.

Длинноволосый приблизился, я поднял Вздох змея, вонзил ему в горло, и давил, пока в рассветных лучах не заблестела кровь. Один маленький мальчик испуганно завопил, Алдвин закрыл ему рот рукой, после чего малыш только смотрел на умирающего расширившимися от ужаса глазами — тот заваливался назад, тянул руки к клинку в разрубленном горле, в утреннем воздухе расплывалась вонь опорожнившегося кишечника. Он тяжело рухнул на залитые красным камни, а я двигал клинок туда-сюда, углубляя рану, пока меч не наткнулся на позвоночник. Кровь ещё пульсировала и лилась, но каждый толчок был слабее предыдущего, булькающие звуки, которые издавал умирающий, с каждым придушенным вздохом делались тише, и к тому времени, как он перестал дёргаться, мои люди уже пересекли двор, прирезали одного охранника и схватили второго. Мы убили двоих и взяли в плен третьего, не подняв особого шума, но некоторые самые маленькие дети расплакались.

— А ну, тихо! — прикрикнул я.

Они в ужасе смолкли. Уголком глаза я заметил движение — кажется, ставня на маленьком окошке чуть-чуть приоткрылась. Может, так и раньше было? А потом с высоты фронтона сорвался коршун и полетел на восток. Может, эта птица и есть то движение, что я видел? Может, это был знак? Алайна бросилась к Бенедетте и уткнулась лицом в её юбку. Я выдернул Вздох змея, вытер окровавленное острие о безрукавку мертвеца. Взбудораженный этой смертью Алдвин улыбнулся, но улыбка тут же исчезла при взгляде на моё сердитое лицо, забрызганное кровью убитого.

— Финан, — сказал я, указывая на сарай.

Взяв с собой двоих, он открыл дверь и вошёл.

— Конюшня, — доложил он и спустя мгновение добавил: — Две лошади, больше ничего.

— Отведи туда детей, — велел я Бенедетте. — Запри дверь и жди, пока я не пришлю за тобой.

— Помни, ты обещал, — сказала она.

— Обещал?

— Что дашь мне самой убить Гуннальда!

Я провёл её к конюшне, и ответил:

— Я не забыл.

— Постарайся, чтобы он был жив к тому времени, как пошлёшь за мной, — с горечью произнесла она.

Я взглянул на небо. Ночь светлела, небо стало тёмно-синего цвета, и ни облачка.

А потом завыли собаки.

Значит, нас услышали. Плач испуганных малышей разбудил людей Гуннальда в доме, и они спустили собак, которые теперь яростно лаяли. Я услышал шаги, выкрикиваемые приказы, протестующие вопли женщины. Я остановился у двери, где Видарр держал клинок на горле пленного стражника.

— Говори, сколько человек в доме? — рявкнул я.

— Внутри — девять, — удалось выговорить ему, несмотря на меч у горла.

Он уже был разоружён, я пнул его между ног, и он согнулся и взвизгнул, когда клинок Видарра оставил глубокий порез на его подбородке.

— Оставайся здесь, — велел я. — Финан?

— Да, господин, — отозвался он из-за двери конюшни.

— Осталось девять человек, — объявил я, подозвав его.

— И собаки, — сухо добавил он.

Я и сам слышал, как яростно скребут лапы по внутренней стороне двери.

Дверь была заперта. Я поднял тяжёлый засов и попытался тянуть и толкать, но дверь не поддавалась. И я подумал — теперь эти люди внутри пошлют за помощью к восточным англам, к мосту. Я выругался, а потом дверь открылась. Похоже, те, что внутри, решили спустить на нас псов.

Из-за двери на нас бросились две собаки — обе огромные, чёрные и поджарые, с капающей из пасти слюной и косматой шерстью. Первая попыталась прокусить мне живот, но вместо этого получила полную пасть железа. Один удар Вздоха змея, слева добавил Видарр, и я, перешагнув через бедного подыхающего пса, увидел, что Финан уже расправился со вторым, и мы оба двинулись в огромный склад. Внутри было совсем темно. Слева от меня пролетело копьё и ударилось о дверной косяк. Раздались крики.

Защитники склада спустили псов, а бойцовские псы — жуткие твари. Они нападают яростно и бесстрашно, и, хотя их относительно легко перебить, атакой они ломают строй воинов, поэтому хитрость в том, чтобы использовать боевых псов и атаковать одновременно. Собаки врага отвлекут, и пока воины отбиваются от зубов и когтей, их можно бить копьями и мечами.

Однако те, кто защищал склад, решили, что псы сами сделают всю работу, и вместо того, чтобы атаковать нас, они просто ждали, стоя между двумя клетками. Справа от меня закричали женщины, но не было времени посмотреть — передо мной оказался противник, воины с длинными мечами и маленькими щитами. Свет был слишком тусклый, и я не мог их сосчитать, поэтому просто набросился с боевым кличем: Беббанбург!

Я учу своих молодых бойцов, что осторожность есть добродетель для воина. Всегда случаются искушения слепо атаковать, идти с боевым кличем на стену щитов врага, надеясь, что гнев и ярость её разнесут. Такое искушение исходит из страха. Иногда закричать и броситься на врага — лучший способ преодолеть этот страх. Но, скорее всего, у врага будет тот же страх и тот же порыв. Он тоже готов убивать. Если есть выбор, я предпочёл бы, чтобы на меня нападал обезумевший от страха противник, чем так атаковать самому. В гневе, в порыве безумия, воины дерутся как волки, однако умелый и дисциплинированный мечник почти всегда справится с такими.