Танго на троих (СИ) - Перова Алиса - Страница 2

С немалым трудом мне удалось ускользнуть от галдящей толпы танцоров, организаторов, родственников и бог знает, кого ещё. По пути в раздевалку замечаю дверь служебного помещения и спешу туда. Не желаю сейчас соваться в общую уборную, набитую менее удачливыми соперницами, где зависть и злоба сгущают и портят воздух.

Я умею за себя постоять и вовсе не боюсь злобных фурий. Но так хочется сохранить праздничное настроение и немного побыть в тишине. Конечно, я бы сейчас предпочла общество моей мамочки, но француз взялся за неё серьёзно. Интересно, как там Шерхан реагирует на эту сладко воркующую парочку, небось, всю свою буйную поросль на голове выдрал.

Шерхан, крепкий, высокий мужчина под сорок — наш доблестный и грозный директор школы, Шерохин Денис Павлович. И, по совместительству, неотступная тень моей мамочки, преподающей в нашей же школе французский язык. И, ведь казалось бы, английский сейчас куда популярнее и важнее, но на уроках очаровательной Елены Ивановны Кузнецовой всегда полный аншлаг.

Мадам в школе любили все. Своё прозвище мама знала давно и даже гордилась им. Сопротивляться её невероятной харизме было просто невозможно. Когда маленькая белокурая фея с прекрасными голубыми глазами порхала по коридорам школы, источая тонкий, цветочный аромат, то тянула за собой бесконечный шлейф восхищённых взглядов. Вот и наш очарованный Шерхан пал жертвой безответной любви. И вот как, интересно, он сейчас борется с желанием подпортить фейс великолепному мсье Андре? Удачи им обоим!

Дверь к служебным туалетам оказалась открыта и внутри никого — красота. Я глубоко вздохнула и, опершись о стену, прикрыла глаза. Наконец-то тихо. Я люблю тишину и порой очень остро в ней нуждаюсь. И сейчас мне хорошо. Да что там хорошо, всё прекрасно — я покорительница танцевального Эвереста и уже на пути к Олимпу. Открываю глаза и смотрю в зеркало напротив. Я знаю, что красива, и все это видят. «Дал же Бог, а!», «Вот ведь природа-матушка постаралась» — всё это слышать было, конечно, приятно…

Мои каштановые волосы, гладкие и блестящие, даже забранные в высокий конский хвост, достают до поясницы. Ими очень гордится моя мама, да и я тоже, чего уж выпендриваться. Но как жаль, что они не такие светлые, как у мамочки. Мои янтарные глаза, обрамлённые длинными, чёрными ресницами, действительно впечатляют своим необычным цветом, но этот лисий разрез всё портит, намекая на неславянские корни. Да что там намекать, одного беглого взгляда на меня вполне достаточно для правильных выводов. Тут хоть глаза завесь, хоть волосы перекрась. Носик у меня красивый, но вот рот с толстыми, как пельмени, яркими губами — даже в моём нежном возрасте является предметом пошлых шуток и обсуждений. Губы — это беда, которую не спрячешь. Зато высокие скулы и безупречная, гладкая кожа могли бы стать предметом гордости, НО…

Но только не в моём случае, потому что я креолка. И вся моя экзотическая красота громко вопит об этом. И в этом моя главная трагедия. Нет, я не чернокожая, но в толпе славян мне не удастся затеряться. Моя кожа настолько смуглая, что приходится старательно избегать прямых солнечных лучей, чтобы не превратиться в шоколадку. Уж как меня только не называли — и мулаточкой, и метиской. В принципе, я метиска и есть, что означает смешение крови разных рас, хотя той тёмной крови во мне лишь одна четвертинка. А жгучей, роскошной креолкой была моя бабка по отцу, которого мне не посчастливилось увидеть ни разу, как и красавицу бабку Эсмеральду. И всё, что мне известно о них, я знаю со слов моей мамочки.

Как восторженно рассказывала мама, однажды ей посчастливилось в городе её мечты, Париже, встретить мужчину её мечты — моего отца. И это была любовь с первого взгляда и полная потеря разума и контроля с обеих сторон.

Леночка была любимой младшей дочерью, надеждой и гордостью многоуважаемой четы Кузнецовых.

Мой дед, Иван Ильич — очень уважаемый учёный, профессор лингвистики, доктор наук и бла-бла-бла… души не чаял в младшенькой, и ловко стелил для неё дипломатический карьерный путь. И вот когда в планы жутко-важной делегации, отбывающей в Париж с дипломатической миссией, вторгся форс-мажор, то мой ушлый дед моментально сориентировался. Не иначе, как провидение внезапно вышибло из обоймы сразу двух переводчиц, и одарённая студентка Леночка рванула за своей мечтой. «Это судьба» — вспоминала моя мамочка с блуждающей на губах загадочной улыбкой. Вот ведь судьба…

Я тяжело вздохнула, рассматривая своё отражение в зеркале. «Потеряла свои сиськи» — с досадой вспомнила я, рассматривая свою, уже прилично выпирающую грудь, которой я очень стеснялась. Надеюсь, что теперь наглющему мусьё стыдно за свои высказывания в адрес маленькой девочки. Хм, да уж, маленькой, блин. Да глядя на мой откормленный зад и сытые ляжки, никто бы и не заподозрил во мне малышку. Вот как такому миниатюрному эльфу, как моя мамочка, удалось произвести на свет такую корову? Кому сказать спасибо за гены? Эльвира, моя бабка по маме, худая, как швабра, и её старшая дочь Надежда даже после вторых родов осталась стройной. И дочка тётки Нади тощая, как спичка. И ведь все они светловолосые и белокожие, а я одна, как подкидыш из племени толстожопых индейцев. Криво улыбаюсь своему отражению и поворачиваю к выходу.

— Динка, мать твою, где ты ходишь? — прямо на меня стремительно летит Витёк.

— Фи, Виктор, что за тон? И меня не было каких-то пять минут, — возмущаюсь я.

— Ага, десять из которых я разыскиваю тебя по всему этажу. Мадам, между прочим, на грани паники. — Витёк бережно обнимает меня за плечи, уводя к раздевалке.

— И вы подумали, что конкуренты закапывают мой хладный трупик на заднем дворе? — хихикаю я.

— Не смешно, — недовольно бурчит Витёк.

— Диана! — мама перехватывает меня у дверей раздевалки и взволнованно смотрит в глаза. Ну раз не “Вишенка”, значит, действительно разволновалась. Моё сердце наполняется нежностью, и я порывисто обнимаю её, маленькую, испуганную и такую родную. За маминой спиной неловко переминается с ноги на ногу мсье Андре, как-то вмиг растерявший свою божественную ауру. Рядом с моей мамулей все альфа-самцы быстро теряют свой напускной лоск и выглядят растерянными мальчишками.

— Мам, ну ты что? Мне нужно было чуть-чуть побыть одной, а ты всё равно была занята, зато окунулась в свою французскую стихию. И как оно? — я стрельнула взглядом в сторону француза. Мама обернулась и мило залилась румянцем.

— Боже мой, какая же ты у меня взрослая. Ты слишком много читаешь, милая, надо бы вернуться к сказкам и мультикам, — и мы обе прыснули со смеху.

Витёк уже свалил, почувствовав себя лишним, а всеми забытый француз пытался изобразить достойную мину, типа он в теме беседы.

— Девочки мои, вот вы где! — Вот только Шерхана здесь сейчас и не хватало, и он это почувствовал. Шерхан злобно зыркнул на скучающего мсье и сжал меня в медвежьих объятиях. — Дианочка, дорогая, поздравляю! Ты у нас главная гордость школы, города, а теперь и всей России. Да мы с тобой у-уух! А где наш Виктор?

— Спасибо, Денис Палыч, за поздравления. А Витёк переодевается и мне уже пора, побегу, — я рванула в раздевалку, и мамочка устремилась было за мной.

— Мамуль, наш почётный гость сейчас заплачет, возьми его пока под своё крылышко, а я к вам скоро примкну и вместе на банкет поедем. И, кстати, куда он дел свою облезлую фрейлину? — кивнула я маме на француза.

Шерхан свирепо раздул ноздри, а я, подмигнув потерянному французу, скрылась в раздевалке.

Оказывается, не все ещё ушли. Светка, уже одетая в белый, короткий полушубок и высокие белые ботфорты, подхватила свой розовый баул и устремилась к выходу, состроив презрительную мину. Странно, даже ничего не съязвила. В раздевалке остались две девочки. Тоненькая, черноглазая, вроде бы Ирочка, улыбается мне и восторженно щебечет:

— Поздравляю, Диана, это было круто! — она кажется искренней, но я не успеваю поблагодарить.