Условный переход (Дело интуиционистов) - Дегтярев Максим Владимирович - Страница 7

• Предыдущая
• 7/97
• Следующая

Инспектор перевел дух.

— У вас что, начался месячник борьбы за гражданские права? — спросил я, вспоминая, не грядут ли губернаторские выборы.

— Нет. Всего лишь заявление от добропорядочных граждан, защищать коих входит в мои обязанности. Ведь банкиров и прочих толстосумов у нас обслуживает фирма «Шеф и компания».

Ага, думаю, встречал тут недавно одну банкиршу с гвоздем.

— Вашу деятельность, — продолжал он, — пора взять под контроль. Сам-то понимаешь, что попался?

Я ничего не понимал. Допускаю, что мы куда-то не туда залезли. Не туда — с точки зрения закона. Но даже взлом сверхсекретной базы данных или, к примеру, закрытого канала связи не смогли бы заинтересовать Департамент Тяжких Преступлений. Инспектор Виттенгер — уж не знаю, искренне или нет — считает, что подобные преступления столь же виртуальны, как и сами объекты преступления. «Не замечаю, потому что не понимаю», или, как ту же самую мысль выразил один наш клиент-языковед, «все незнакомые слова считаю артиклями». Я решился уточнить:

— Да что мы хоть взломали-то?

— Замок на двери в частную квартиру. И не говори, что ты давно с этим завязал. Все равно не поверю.

Теперь я понимал, что это какой-то бред. Последний раз я вламывался в чужие дома еще летом. С тех пор — ни-ни. Значит, поработали коллеги из службы внешнего наблюдения. Но они работают чисто, это во-первых. Во-вторых, почему подозрение пало на меня? Потому что Виттенгер по мне соскучился? Иначе не объяснишь. Квартирными кражами он не занимается — это тоже факт.

— Инспектор, я понятия не имею, о чем вы говорите, — сказал я твердо, — вы уверены, что ничего не перепутали?

Виттенгер зарычал и стал разминать кулаки. Я махнул рукой и сказал:

— Тащите детектор лжи. Разберемся по-быстрому, и я пойду. Дел, знаете ли, невпроворот.

Такого предложения он от меня не ожидал. Выпучил глаза и приостановил физзарядку. Потом прорычал в интерком:

— Ньютроп, живо неси ОДЛ. Надо успеть, пока клиент еще теплый.

Капитан Ньютроп сказал «есть, господин полковник!».

— Ты уверен? — спросил он у меня. — Ведь потом ни один адвокат тебя не отмажет.

— Повторяю, инспектор, я не имею ни малейшего представления, к кому, куда и зачем мы влезли. Мои честные глаза в вашем полном распоряжении.

Ньютроп приволок оптический детектор лжи. Это такой небольшой ящик с лампочкой и линзой на выдвижной штанге. Сослепу его легко спутать с офтальмоскопом.

— А вы умеете им пользоваться? — спросил я.

— Умею, — буркнул Ньютроп. — Смотри сюда и не моргай.

— Станешь моргать, закапаем атропин, — пригрозил Виттенгер.

— Если пройду тест, примите его вовнутрь.

Виттенгер рывком встал из-за стола. Стол, каким бы железным он ни был, сдвинулся с места. Я заметил множество царапин на линолеуме возле ножек. Ему бы поберечь казенное имущество. О том, что инспектор двигает столы одним взглядом, всем и так известно.

Он обошел меня сзади и стал прохаживаться туда-сюда. Ступнями я чувствовал, как от его тяжелого шага прогибается пол. Но мою волю ему не согнуть. Это преимущество честного детектива перед просто частным.

— Валяйте, — дал я отмашку. — Я готов.

— Итак, — говорил он, не замедляя шаг, — ты утверждаешь, что о ни о каком незаконном проникновении на… я буду выражаться точными юридическими терминами, — пояснил он между прочим, — чтобы потом не было разночтений… Так вот, ты утверждаешь, что никогда не покушался на незаконное проникновение в пределы чужой частной собственности…

— Вранье, — сказал я. — Не говорил я ничего такого. Разумеется, покушался.

— Он не врет, — сообщил инспектору Ньютроп. Он следил за графиком на экране ОДЛ. Волнистая линия никак не решалась упереться в метку «чистая правда». Наверное, она впервые находилась от нее так близко.

— Уточняю, речь идет о незаконном вторжении, состоявшемся десятого декабря этого года.

— Не вторгался, — сказал я.

— Вроде нет, — пробормотал Ньютроп и еще внимательней уставился в экран. Он ждал, что линии на экране теперь сложатся в вечные истины, которых стоит ожидать от человека, не солгавшего в малом.

— Значит, не ты лично, — в свою пользу истолковал Виттенгер. — И, стало быть, потерпевшего от вашего произвола господина Моцарта ты так же не знаешь и ничего о нем не слышал…

Я уже понял, что произойдет дальше.

— Попался! — буквально взвыл Ньютроп. — Он его знает! Смотрите, господин полковник, характернейшее изменение внутризрачковой электрической модуляции. Прибор не обманешь. Он его знает, это я точно вам говорю!

Довольный, он обернулся к начальнику. Я выдернул шнур ОДЛ из розетки. Лампочка и экран погасли. Ньютроп возмутился:

— Надо было сначала снять задание.

— Свободен, — сказал ему Виттенгер. Ньютроп нехотя сгреб прибор и свалил. Пока он сматывал провода, мы с инспектором испепеляли друг друга взглядами. Потомки разберутся, отчего не сработала противопожарная сигнализация.

— Итак, — сказал он, — кое-какую мелочь мы выяснили. Моцарта ты знаешь. Ваши люди побывали у него, обыскали квартиру и установили подслушивающую аппаратуру. Наводящий вопрос: зачем?

Эта комедия нуждалась в антракте либо суфлере. Я попросил не болтаться у меня за спиной. Инспектор придавил кресло и пододвинул к себе стол, ибо с кресла хватало ежедневного многочасового испытания в тысячу двести ньютонов-виттенгеров.

— У вас кофе подают? — спросил я.

Просьба была истолкована как признание вины. Поэтому кофе я получил незамедлительно. Он был из автомата и пахнул серой краской, которой выкрасили холл перед кабинетом. Как раз тот случай, когда запах имеет цвет. Инспектор позволил мне сделать два глотка и от души поморщиться.

— Отвечай, а то вырублю свет, — сказал он.

— Какой свет? — Кроме неоплаченных счетов за электричество в моей голове пронеслось много всего другого.

— Который в конце тоннеля.

Такой вариант моя голова упустила, за что тут же получила выговор. Ему же не сиделось на месте. Пока я обдумывал эту замысловатую угрозу, он выбрался из-за стола, взял стул у стены, повернул его спинкой ко мне и уселся верхом. Шестиногий кентавр родился с ярко выраженной дистрофией четырех совсем задних конечностей. Инспектор сложил локти на спинке и попытался пристроить сверху голову, но гранитный подбородок не дотянулся до локтей, ибо спинка была слишком низка. После двух попыток его голова ушла снова на место, но все еще продолжала покачиваться. Эти нелепые эволюции, во-первых, напомнили мне какую-то птицу из «Национальной географии», во-вторых, надоумили перейти в наступление:

— Какое вам дело до квартирных краж? Добились от губернатора очередного расширения своих полномочий?

— Плевал я на кражи. Профилактика преступлений это называется. А где ты, там и труп, — он покряхтел, — потом появляется.

Я окинул взглядом кабинет. После ремонта он походил на перелицованный полицейский мундир.

— Смотри-смотри, — покивал он, — здесь найдут последний в твоей жизни труп. Твой.

— Так давайте уточним, где я был, и пойдем искать тело. Что так-то сидеть. Время-то идет.

— Неужели забыл? Ну и память у тебя!

Виттенгер подошел к компьютеру и развернул экран так, чтобы мне стало видно. Об этом я мечтал все то время, что находился в кабинете. Поскольку портрет губернатора под стеклом еще не был водружен на стену позади инспекторского кресла, я не мог разглядеть, что показывает экран.

Экран показывал меня и обшарпанную дверь с номером 98. Такой же номер был на двери в квартиру, где вместо Лии Вельяминовой оказался мужик с зубной щеткой и дама с полотенцем.

Инспектор сменил кадр. На нем я разговаривал с тем мужиком. По одному кадру трудно разобрать, что я в тот момент говорил.

— Это и есть ваш Моцарт? — спросил я.

— Так дело не пойдет, — сказал он.

— Я ошибся дверью. Вы же записали разговор.

— Ты ошибся со временем, а не с дверью. Господин Моцарт уходит на работу в семь утра, но сегодня он перенес дневную смену на ночную, потому что его супруга вернулась из командировки вчера вечером, хотя обещала вернуться сегодня днем.

• Предыдущая
• 7/97
• Следующая