Лесная ведунья. Книга 1 (СИ) - Звездная Елена - Страница 24

— Как это? — не поняла я.

И водяной показал. Башню-крепость посреди реки, мост от башни к берегу ведущий… да только берег тогда ближе был, река не столь полноводной и широкой, и на берегом том вторая крепость, и были они как пара. Та, что посреди реки — изящная, белокаменная, а та, что на берегу — темного камня, монолитная, внушительная. И мост от одной башни к другой, что обрывался на середине, да так что не перепрыгнуть — шагов десять пустоты было между двумя половинами моста.

— Чародейская академия, — сказал Водя указав на светлую башню, — а эта вот магическая.

Я с одной башни на другую взгляд перевела, но ничего не поняла.

— Чародейская? — переспросила.

Да и как тут не переспросить — не было у нас чародеев испокон веков! Я о таком и не слышала.

— Чародейская, — кивнул водяной, да и стала та башня ближе, словно подлетели мы к ней.

И увидела я на самой вершине магичек. Странные они были — волосами как одна седые, хоть и юные совсем, от семи лет и до двенадцати, уж не более, но седые. И сидели все на полу, перед каждой низкий каменный столик, а на столике том яблоко, змея в банке мертвая, и птица, за одну лапку привязанная. И кричали те птицы, и пытались вырваться… да куда ж вырвешься, если крепко привязан.

И ходила меж теми седыми магичками взрослая, возраста не определить, и двадцать ей могло быть и семьдесят, а волосы как у всех — лунно-серебристые, неестественные.

— Я…- начала было.

— Смотри, — сказал водяной.

Смотреть было на что — одна из магичек, та, рядом с которой стояла учительница, протянула ладонь над яблоком и оно скукожилось, чернея на глазах, и оставляя после себя лишь серебристое облачко, собравшееся сверкающим туманом под ладошкой девочки. Движение, и вот облачко над тельцем мертвой змеи — магичка опускает ладонь ниже, и трупик вспыхивает, поглощая сияние, начинает шевелиться, вскидывается и атакует из последних сил пытающуюся вырваться птицу. Сверкнули ядовитые клыки, забилась пташка, теряя жизнь серебряными каплями… а те вниз не падали, поднимались вверх, впитываясь в ладонь магички, от чего седые волосы на голове ее заискрились серебряным сиянием.

Что-то говорит главная чародейка, и повторяют упражнение все ведьмочки, да только у одной из сидящих в отдалении вдруг вырывается птица, да испуганно мчится к окну. Лопает стекло на ее пути, вскакивает виновная в случившемся.

— Ее звали Эльна, — грустно сказал водяной. — Она не была чародейкой, но по мосту смогла пройти, выжила, от того и взяли ее на обучение.

Движение руки, и время ускорилось, промелькнуло одним мгновением и вот сидит на камнях у подножия башни девушка в темно-серой мантии. Ручки ее худенькие, кожа бледная, волосы лунного цвета в косу собраны, в глазах светло-голубых слезы, стекают они по лицу, и падают в воду.

— У чародеек на последнем испытании выбор небольшой — или ты убьешь, или тебя, — водяной протянул руку, словно хотел погладить лунные волосы, но пальцы лишь коснулись воды, поколебав ее и изображение. — Она убивать отказалась. Наотрез отказалась.

И наверху, в той башне, где учились девочки, послышались крики, показались вспышки света, да начали падать сверху камни, книги, стекла… тела таких же хрупких девушек с волосами лунного цвета…

— И ее заклеймили, — почти прошептал водяной. — Ее силу должна была поглотить главнейшая, сразу как пройдут испытания и в башне останутся лишь сильнейшие… но я не смог проплыть мимо.

И события прошлого начали раскручиваться как иная пружина, все ускоряясь:

Разговор страшного, но стандартного водяного с тихо плачущей девушкой.

Его вопрос, ее кивок, и чародейка, сбросив мантию, в исподнем скользнула в руки к водяному.

Попытка главной чародейки помешать, и волна, окатившая башню и пыл разъяренной… гадины.

Этот валун, тот самый, на котором сейчас сидели мы с водяным, девушка, лежащая на нем на животе, и водяной, касающийся склизкими пальцами страшной печати…

Яркое сияние взрыва…

— Я хотел помочь, — прошептал Водя, — я лишь хотел помочь… Если бы я только знал…

Вот так я и узнала, от чего водяной у нас такой красивый да магически одаренный.

— А до того, как печать наложили, забрать ее не мог? — тихо вопросила я.

— Она не слышала. Не видела. Не чувствовала. Говорят слепые слышат лучше, чем зрячие, видать так оно и есть — я звал ее, часто звал, но лишь когда печать наложили, когда лишили ее магии, только тогда увидеть смогла.

Водяной с остервенением плеснул рукой по воде, на меня посмотрел и с горечью спросил:

— Хочешь узнать, от чего печать снял? От чего не оставил как есть?

Спросить хотела, но не решилась бы, ни за что бы не решилась, такое горе было в его взгляде.

— Она не хотела слепой жить, — прямо сказал водяной.

И соскользнув с валуна, исчез в воде.

Я осталась сидеть, обняв ноги и устроив подбородок на коленях.

Сидела недолго, Водя выглянул из-под кувшинки, и спросил:

— Чего твоя чаща разошлась?

— Территорию охраняет, — пожав плечами, ответила я.

— Да? — удивился водяной. — А волосы моих русалок ей для чего понадобились?

— А пугала ставить будет, — неловко пошутила я.

Водяной нахмурился и спросил:

— Отчего у русалок взяла? Почему не у кикимор?

Тут в него откуда-то сбоку прилетела жаба. Брякнулась на кувшинку, по ней сползла водяному на лоб… обидчивые у него кикиморы. Но тут уж сам виноват, я в их дела водяные не лезу, мне своих хватает. И к слову о моих делах.

— Водя, а что стало с чародейской башней, и той магической? Где они?

Водяной с лица осторожно лягушку снял, отпустил ту плыть свободно, на меня посмотрел и сказал не дрогнувшим голосом:

— Лежат. На дне. А такую реку, сама понимаешь, не осушить, не исчерпать.

Исчерпывающий ответ, ничего не скажешь.

— Водь, а книги-то достать можно? — спросила с надеждой.

Магические книги они защищенные, им ни огонь, ни вода не вредят.

Водяной поразмыслил и спросил:

— Тебе все?

Все вряд ли, их отмывать замучаешься, а магией не рискну сейчас — не нравится мне печать архимага моего, ох и не нравится. Лучше уж в близи от него не магичить.

— Мне, Водя, те нужны, которые про печать магическую, — прямо сказала я.

Водяного я уже знала, тот был из тех редких представителей нечисти, что умел учиться на ошибках своих, а потому, коли ошибся, продумывал и искал выходы, а потому, вот зубом клянусь тем, который фальшивый, что искал он и книги, и то, в чем ошибся, печать снимая. И права была — водяной, высунувшись по пояс, на меня посмотрел и спросил:

— А что мне за это будет, Веся?

Начинается.

— Тебя хочу, — прямо и без обиняков заявил водяной.

Из ближайших кустов высунулась рука колючками покрытая, да кулаком тут же погрозила. Чаща была категорически против наших отношений с водяным. Просто от водяных, так уж случилось, только водяного и родить можно, а рыбы это вам не зверюшки, это, с точки зрения моей Заповедной поганки, совершенно не нужная вещь в хозяйстве, так что.

— Извини, друг сердешный, не в этой жизни, — уж даже не знаю в который раз, сказала я.

В камышах ехидно захихикали кикиморы. Вообще Воде не стоило намекать, что патлы кикимор для чучела куда лучше подойдут, чем волосы русалок, так что кикиморы теперь будут гарантированно мстить. Просто водяной им не хозяин — кикиморы народ свободный, могут в воде жить, могут в болоте, а могут и вовсе в лесу, а там на их стороне чаща всеми ветками и колючками, так что зря Водя так, очень зря.

— Хорошо, — Водя злой был, но держался, потому что знал — чаща моя сволочь зловредная и злопамятная, она при желании и до его волос добраться может, а уж о том, что русалкам теперь путь на сушу заказан, так и вовсе можно было говорить. — Тогда поцелуй.

Из кустов в водяного полетел валун. Водя мужик тренированный, перехватил в полете, отправил обратно — чай не лягушка, можно и пошвыряться. Чаща тоже рассудила, что камни жалеть смысла нет, и зарядила в водяного целой глыбой. Водя перехватил. В полете. Магией. Подержал, вздохнул страдальчески, назад вернул и на меня посмотрел.