Лесная ведунья. Книга 1 (СИ) - Звездная Елена - Страница 22

Маг ничего не сказал, лишь смотрел на меня глазами синими, стылыми, обреченными.

— Не печалься, говорю, — перехватывая клюку свою поудобнее. — Ну печать и печать, с кем не бывает, снимем.

— Как? — выдохнул маг.

— Как-нибудь, — ну не было у меня ни ответа, ни плана. — Но точно снимем.

И ударив клюкой о земь, прошептала заклятие:

— Где на свет родился, там и пригодился!

Такое себе заклинание, его местные давно подхватили и превратили в поговорку, имея ввиду совсем иное, да и про людей, а заклинание то было древнее, и живым оно подходило едва ли — в единый миг обратились бревна трухой прогнившей, ветром взмыли над кронами могучих дубов да и понеслись в те места, где спилили их без жалости, да в сплав по реке пустили, а оттуда, ибо более неоткуда, русалки их и принесли.

Не русалки, а несушки какие-то.

— Ведьма, хорошая же была древесина, — тихо сказал охранябушка.

— Хорошая, — согласилась я, — да не в моем лесу рождена, не в моем ей и гибнуть. Ты остальные бревна с досками где брал?

— Леший принес, — говорил маг холодно, зло говорил.

— Вот впредь к лешему за древесиной и обращайся, — посоветовала я, и прошла в избу…

В то, что от нее осталось.

Поднялась тяжело по ступеням, прошла в дом, села на лавку у печи, осмотрелась. Хороший вид был. Вообще из любого места, где вместо четырех стен, одна одинешенька осталась, вид хороший. Панорамный такой. Просто вот смотри и радуйся! Правда одно бревно обзору мешало, конечно, но досадовать на него смысла не было — все, на чем крыша сейчас держалась, это последняя выжившая стенка и это самое бревно, замшелое, конечно, но крепкое.

Домовой высунулся из печки, огляделся, крутя вихрастой головой, исчез, а вскоре протянул мне тарелку с бутербродами. Взяла молча, сгребла бутерброд с тарелки, остальные на лавку поставила да и принялась вечерять, ужинать в смысле. Хороший вышел ужин. На свежем воздухе оно завсегда так — любая еда вкусной покажется.

— Ну, чего встали? — спросила у книгоносителей. — Проходите, ужинать будем.

— Чем? — вопросил кот.

— Чем бог послал, — решила я.

Леший окинул охранябушку внимательным оценивающим взглядом.

— Лешенька, я лесная ведунья, но даже как ведьма, честно тебе заявляю — каннибализм не есть добро, и участвовать в нем я отказываюсь.

Леший с магом переглянулись, осознали, что делать нечего, да и направились к избе.

Маг внутри, если можно выражаться «внутри» по поводу одностенного здания, пробыл недолго. Поднялся, осмотрел остатки моей избы, проверил, хорошо ли держит крышу бревно замшелое, а опосля ушел.

Вообще ушел.

Без него книги заносили, после недолгих размышлений, сложили все на печи, я этой печью все равно никогда не пользовалась, в ней домовой жил. Потом я зверей отпустила, а потом, стараясь не замечать косой взгляд домового, за клюку взялась да и посмотрела, где мой охранябушка. А как увидела, с трудом на ногах удержалась — маг нес. Нес здоровенный котелок, судя по тому, как сжимались листочки на деревьях, котелок тот горячий был, а на нем, на крышке, снедь стояла — круги колбасы копченой, сало копченое тоже, сыр белый, под полотенцем стиранным, хлеб едва из печи.

Да только напугало меня не это все!

Ударила клюкой о земь, сокращая путь охранябушки, да и осела на ступени, чудом сохранившиеся, а саму трясет, даже руки дрожат.

А маг почти не удивился, когда прямо из лесу на двор мой ступил. И мимо меня прошел, неся тяжесть такую без труда совсем, и только поставив котелок на пол в остатках моей избы, назад вышел, ко мне подошел, сел передо мной на корточки, в глаза заглянул и спросил:

— Ты чего такая бледная, ведьма?

Огреть бы его. Вот прямо клюкой этой и огреть, но меня так трясло, что боюсь это не я клюку сейчас держала, а она меня поддерживала.

— Ведьма, — маг посуровел, — ты чего?

А может хватит у меня, силушки то, врезать ему, а? Но нет, сил не наблюдалось, плакать только очень хотелось, от облегчения, что ли.

— Весь, — от волнения архимаг даже про свое извечное «ведьма» позабыл, — чего ты волнуешься? Я в деревню сходил, дров наколол, скотину от хворей полечил, людей некоторых, селяне и отблагодарили, только просили котелок назад вернуть. А, и да, кузнец за руку восстановленную благодарен очень был, сказал ножей тебе сделает, ритуальных, как полагается.

Вот тут уж я взвыла.

И клюку бы выронила, да та стоять рядом осталась, а меня трясло уже, да так, что не передать.

— Охранябушка, родненький, ты что творишь? — вопросила голосом дрожащим. — Я понять не могу, тебя при рождении головушкой обронили, или ты опосля приговора несправедливого умом тронулся?

Маг отшатнулся, затем вскочил, гневный, яростный.

А я, я все понять не могла.

— Ты мне прямо скажи, — продолжила, слабым голосом, — ум то у тебя есть, али вышел весь?

— Ведьма, ты меня оскорбить пытаешься? — глухо вопросил маг.

А я смотрю на него, да и думаю — как сказать-то, чтобы дошло, наконец?!

— Охранябушка, — я тоже встала, да на ступеньку, так что росту мы теперь были почти равного, — я Лесная Ведунья, понимаешь ты? Для всех в округе, я бабка старая, карга страшнючая, питаюсь поганками да лягушками, понимаешь? Ты, скудоумный мой, что людям то сказал, когда за еду работать взялся?!

Мужчина оскорбился, по поводу «за еду работать взялся», но ответил:

— Сказал что раб, у ведьмы лесной служу.

— Ой дураааак, — простонал кот Ученый.

Ему маг ничего не сказал, лишь на меня посмотрел. А я… а что я. Как стояла, так и села. Посидела, поглядела вдаль, на лес, подышала, успокоилась, а затем тихо, но жестко сказала:

— Слушай меня внимательно, охранябушка. Твою печать криво наложили, да только переделывать не стали не потому, что сопротивлялся ты, а потому как смысла в том не видели. Ты быстро смекнул, что я тебя могу убить и через убийство твое в силу войти, потому как ты только от ведьм, видать, подобного и ожидаешь. А вот от магов нет, и от принца Анариона ты такого тоже не ждешь, не так ли?

И на мага сурово посмотрела.

Не ждал. Нахмурился, просчитывая расклад, да и ожесточилось лицо, холоден стал взгляд.

— Не только ведьмы? — тихо спросил он.

— Ну, принц наш, если уж быть откровенными, своеобразная ведьма, — я поднялась, — только ведьмак. А Тиромир он маг, но особенный.

Руку протянула, пылинку несуществующую с плеча широкого смахнула, в глаза синие посмотрела, да и прямо сказала:

— А ты у нас жертва, охранябушка. И видишь ли, я всех убедила, что ты уже умер, упокоился на жертвенном алтаре во имя моей силушки, а ты… Из лесу выходить более не смей, понял?!

Договаривать не стала, сошла вниз по ступеням, ушла к ограде, постояла, все так же в лес глядя, успокоилась, потом вернулась.

Маг стоял, опираясь спиной о стену последнюю дома моего, кот, даром что призрачный, с мурчанием ел суп, который всем радушно домовой разливал, даже леший попробовал, и только мы с охранябом остались стоять, друг на друга глядя, и еду игнорируя.

— Ведьма, — тихо произнес охранябушка, — ты сказала Изяславе, что убила меня?

Я молча руку к лесу протянула — и взметнулась листва прошлогодняя, поднялась, почти что до верхушек крон, да и рухнула вниз, потревожив птиц вечерних. Архимаг лишь мельком глянул на лес, затем посмотрел на меня непонимающе.

— Ведьма в силу с убийством магически одаренного существа входит, — слова с моих губ сорвались шепотом.

И ушла я в остатки избы.

Руки ополоснула по дороге, поднялась по ступенькам, скинула плащ на то место, где раньше была вешалка, стараясь никого не задеть, добралась до лавки, села, получила от домового тарелку супа, хлебать принялась без аппетита совершенно.

Внизу, у избы стоял архимаг. Руки на груди сложены, взгляд на меня направлен, синий лед в глазах, скулы резче обозначились — злился он.

— То, что ты Славастене сказала — слышал, — произнес он, не заботясь, что не только я — все слышат, — но Славастена всего лишь ведьма, а вот Изяславе перечить не стоило тебе.