Государево дело (СИ) - Оченков Иван Валерьевич - Страница 52

– Да, бабушка, – поникла принцесса, сообразив, что перегнула палку.

– Во-вторых, – продолжила Клара Мария. – Принц Ульрих – прекрасная партия для такой принцессы как Вы. Как-никак, он – законнорожденный сын государя весьма значительного королевства. Добавлю к этому, он просто очень милый мальчик и лишь немногим старше Вас! Многие принцессы, отданные по политическим мотивам за стариков, могли бы позавидовать Вашей Светлости!

Похоже, что последняя мысль прежде не посещала маленькую очаровательную головку Марии Агнессы, и она призадумалась, отчего скептицизм в её взгляде уменьшился разом на несколько порядков.

– И в-третьих, по списку, но не по значению. Иоганн Альбрехт весьма огорчен враждой с Датским королевским домом, о чем мне неоднократно писал. И я уверена, что он был бы счастлив, найти способ примириться.

– И видимо, поэтому разорил прошлым летом Эзель, – хмыкнула девочка, но сообразив, что сказала это вслух, тут же виновато потупилась.

– Увы, дитя моё, – ничуть не разгневалась на неё бабушка. – Репутация вашего отца такова, что он не может просто так предложить мир и дружбу. Сначала ему надобно показать, что вражда с ним может оказаться чрезмерно разорительной и опасной.

– Бабушка, но я не хочу замуж, – тяжело вздохнула Мария.

– Глупости! – улыбнулась герцогиня. – Все девочки хотят этого. Подумай сама. В честь твоего венчания будет устроен пышный бал и не один. У тебя будет свой дворец, в котором ты станешь полной хозяйкой. Муж, разумеется, будет любить тебя, а затем…

– От этой любви родятся дети, – с готовностью продолжила принцесса. – Причем, я буду их нянчить, а принц Ульрих таскаться по охотам и балам, на которых станет увиваться за всякими дурочками.

– Откуда такие мысли? – изумилась Клара Мария и растерянно оглянулась по сторонам.

– Простите, Ваша Светлость, – повинилась девочка, сообразив, что опять сболтнула лишнего.

– С меня довольно, – поджала губы мать русского царя. – Я не желаю выслушивать Ваши капризы, тем более что есть более насущные дела. Извольте выйти, пока я буду говорить с вашей матушкой!

Услышав приговор, Мария постаралась придать своей физиономии выражение искреннего раскаяния и вышла вон, не дожидаясь пока кликнут слуг или придворных. Однако, оказавшись за дверью, она оставила её приоткрытой, и тут же навострив уши, устроилась рядом.

– Боже правый, – укоризненно покачала головой герцогиня. – Мне отчего-то хочется спросить словами принцессы: – «это что сейчас было»?

– Увы, моя госпожа, – повинилась Марта. – Не представляю, откуда Мария набралась таких идей, но я, в последнее время, иногда не узнаю свою дочь.

– Создается впечатление, что для такой маленькой девочки, она весьма хорошо осведомлена о супружеской жизни?

– Уж лучше меня – точно! – вырвалось у матери.

– Марта, девочка моя, у тебя всё хорошо? – обеспокоилась Клара Мария.

– Да, Ваша Светлость. У меня заботливый и любящий муж. Благодаря вашей щедрости у нас прекрасный дом. Мне есть, за что благодарить судьбу.

– Кстати, где твой супруг?

– В Саксонии.

– Но что он там делает?

– Собирает беженцев из Богемии и переправляет их к нам.

– И много таких?

– Пока нет, но Ваш сын утверждает, что их скоро их будет некуда девать, а я не припомню, чтобы он ошибался в своих прогнозах. Так что у моего мужа много забот, и он нечасто бывает дома.

– Ты счастлива?

– Что?! Конечно. Я довольна тем, что имею.

– Ладно, оставим это. Скажи мне, что ты думаешь о герцогине Софии?[86]

– Я не слишком хорошо знаю её, Ваша Светлость. Как правительница она выше всяких похвал. Народ Мекленбурга очень гордится вашим сыном, но при этом неустанно восхваляет мудрое управление матери прежних герцогов.

– Как она относится к Иоганну Альбрехту?

– Трудно сказать. Вам хорошо известно, что он невиновен в смерти её сыновей, хотя может сложиться впечатление, что это не так. К тому же, она не слишком с ними ладила при их правлении. Но…

– Но?

– Они были её детьми.

– Да, ты права. Я хочу увидеться с ней.

– Она наверняка прибудет на церемонию объявления принца Ульриха наследником.

Герцогиня София прибыла в Шверин на другой день. Став после отъезда в Москву Катарины Шведской фактической правительницей Мекленбурга она жила очень скромно и редко выбиралась из своих вдовьих владений в Линце, что, впрочем, совершенно не мешало ей держать в своих руках нити управления княжеством. На долю этой женщины выпало в свое время немало невзгод. Муж её – герцог Иоганн, мало того что был сумасбродом и дурно обращался с женой, как-то в порыве умопомрачения ухитрился сам себя зарезать. Жившая до того едва ли не впроголодь, герцогиня стала регентшей при своих малолетних сыновьях и правила княжеством весьма разумно и милостиво, заслужив искреннюю любовь своих подданных. Увы, спокойствие это не было долгим. Едва достигнув совершеннолетия, Иоганн Альбрехт II и Адольф Фридрих отстранили свою мать от всякой власти и с наслаждением предались всяческим злоупотреблениям и излишествам, «слава» о которых скоро затмила недобрую память, оставленную их сумасбродным отцом. Стоит ли удивляться, что их кузен Иоганн Альбрехт III, бывший до сих пор беглым изгнанником, вернувшись в Мекленбург, легко сумел свергнуть обоих братьев и стать единоличным правителем.

Старший сын не пожелал смириться с поражением и попытался устроить заговор против удачливого противника, причем сделал всё так «хорошо», что сам стал жертвой злоумышленников. Меньший ненадолго пережил его, впав в черную меланхолию после смерти жены и ребенка при родах. Таким образом герцогиня София осталась одна. Со своей племянницей – Катариной Шведской они ладили, а потому та, уезжая к мужу, оставила тетку номинальной правительницей Мекленбурга.[87]

Князь-епископ Ульрих, в немалой степени обязанный ей сохранением своих владений принял герцогиню со всем возможным почетом. На всех приемах ей отводилось самое почетное место, после его матери – вдовствующей королевы, а также матери русского царя – герцогини Клары Марии. Нередко можно было видеть, как эти три владетельные дамы, собравшись в тесный кружок, что-то обсуждали между собой. Бог весть, о чем они говорили, но судя по их серьезным лицам, речь шла о весьма важных вещах.

Так уж случилось, что пока шли все эти важные разговоры принц и принцесса частенько оказывались предоставлены сами себе и им поневоле приходилось общаться. Не то чтобы они подружились, но все же вскоре их отношения стали почти приятельскими.

– Стой смирно, женишок, – пробурчала Мария Агнесса, водя грифелем по листу картона.

Принц Ульрих и без того изображавший из себя каменную статую напрягся ещё больше и, конечно же, вскоре опять вызвал неудовольствие строгого «живописца», едва не прожегшего взглядом дыру на своём натурщике.

– Я не нарочно, – попытался оправдаться мальчик.

– Забей, – отмахнулась та и, отложив картон в сторону, вытерла вспотевший лоб рукой, изрядно выпачкав его при этом.

– А что «забивать»? – осторожно поинтересовался принц.

– Не обращай внимания. Я иногда как что-нибудь ляпну, сама потом удивляюсь.

– Да, я заметил, – вздохнул Ульрих. – Можно посмотреть?

– Конечно, – пожала плечами наречённая невеста.

Нарисованная принцессой картина довольно верно изображала её юного жениха, разве что вместо крохотного кинжальчика на поясе висела самая настоящая шпага, на которую он гордо опирался. Возможно от этого, принц казался старше своего возраста, что не могло не вызвать у него восторга.

– Очень красиво! – прошептал он, не сводя глаз со своего портрета. – Вот только у меня нет шпаги…

– У меня тоже.

– Но ты же…

– Что, «я же»? – тоном, не обещающим ничего доброго, поинтересовалась ощетинившаяся принцесса.