Государево дело (СИ) - Оченков Иван Валерьевич - Страница 24

– Угощайтесь, добрый господин, – застенчиво улыбнувшись, сказала она.

Подскочивший при виде её студент, хотел было сказать нечто любезное или даже галантное, но ничего такого на ум не пришло, и потому он просто поклонился.

– Это моя дочь – Сара, – вынужден был представить девушку Петцель, не слишком довольным голосом. И тут же добавил на идиш, обращаясь к дочери: – Почему ты сама принесла угощение, разве у нас нет слуг?

– Простите отец, но Боруху ты сам разрешил пойти со старой Дворой на рынок, Абрахам чинит крышу, брат на учебе, а матушка плохо себя чувствует.

– Азохен вей! – вырвалось у ростовщика. – Я кормлю столько бездельников, а когда они нужны, их нет рядом!

Пока он причитал, Владислав так беззастенчиво пялился на его дочь, что даже та не выдержала, и, издав короткий смешок, отвернулась и плотнее закуталась в свою шаль. Вправду сказать, в этом не было ничего удивительного, поскольку Сара и впрямь была чудо как хороша. Стройная черноволосая красавица с просто огромными чарующими глазами. Каковы были прочие черты лица, сказать наверняка было затруднительно из-за покрывавшей её кисеи, но молодой человек был просто уверен, что и они восхитительны.

– Скажите любезный пан Владислав, – поспешил прервать это любование ростовщик, – а ваши благородные опекуны знают об этих намерениях?

– Нет, то есть да, – смешался юноша, – а почему вы спрашиваете?

– Да как вам сказать, пан Попел, ведь доходы с вашего имения и за год не покроют подобного займа, и это я ещё не вспоминаю о процентах! Так что на этот счет скажет ваша родня?

– Пан Петцель, уж не хотите ли вы сказать, что не доверяете мне? – оскорбился студент.

– Ну что вы, как можно!

– Так в чем дело?

– Прошу прощения, любезный пан Владислав, но теперь у меня нет такой суммы. Вот если бы вам потребовалось талеров двадцать – тридцать, на новые книги или ещё какую надобность, так я бы со всем удовольствием постарался угодить вашей милости, а так, прошу покорно меня простить!

– Ах, какая досада, – искренне огорчился молодой человек. – Я так на вас рассчитывал…

– А уж мне как жаль!

– Может я тогда попытаю счастья в другом месте…

– Всенепременно попытайте. Как говорится, попытка не пытка!

– Что же, – поднялся со скамьи расстроенный юноша, – я, пожалуй, пойду.

– Не смею задерживать.

Некоторое время они еще прощались, в том смысле, что молодой Попел топтался на месте, как будто что-то пытаясь сказать, но никак не мог решиться, а еврей хоть и кланялся ему вслед, но ждал, что же тот скажет.

– Пан Петцель, – собрался наконец с духом студент. – Я тут подумал, что смогу обойтись меньшей суммой. Скажите, а не найдется ли у вас сто талеров?

– Дайте-ка подумать, – изобразил напряженную умственную деятельность банкир. – Собрать такую сумму я, пожалуй, смогу. Но ведь если подумать, вам нужны не деньги, а доспехи и конь?

– Ну, да.

– Так может, я помогу вам купить сразу готовые вещи у своих друзей и родственников? Многие из них содержат лавки и ломбарды, а другие занимаются торговлей лошадьми. Ей богу, вам так будет и быстрее и дешевле, как если бы вы стали заказывать себе их сами!

– Ну, не знаю пан Рувим, – задумался юноша. – А они будут достойно выглядеть?

– Ну разумеется! Клянусь вам могилами моих предков, что мы подберем вам такие доспехи, что их не постесняется одеть сам императ… то есть я хотел сказать, король Фридрих! А уж конь будет такой, что все благородные рыцари в Богемии изойдут горькими слезами, когда поймут, какое сокровище они упустили!

– Только я хотел бы сначала взглянуть на них.

– Конечно-конечно, как же может быть иначе! Знаете что, пан Владислав. Приходите ко мне завтра, а я тем временем все приготовлю, чтобы вы не потратили ни лишней минутки, ни лишнего гроша. И уж будьте покойны, старый Петцель в лепешку расшибется, чтобы угодить вашей милости!

– Хорошо. Давайте так и поступим.

– Вот и славно. Приходите завтра к этому же часу.

Едва будущий придворный нового короля Богемии вышел, ростовщик присел за свой стол и, вынув письменные принадлежности, принялся строчить маленькие записки. Он давно занимался своим делом, а потому многие еврейские, да и христианские торговцы и ремесленники, имели с ним дело, или, иначе сказать, были ему должны. Так что на экипировке юного рыцаря можно было заработать не плохие деньги и пан Рувим не собирался упускать эту возможность.

– Что вы пишите, отец? – мягко спросила тихонько подошедшая к нему Сара.

– Ничего особенного, моя красавица, хочу оповестить нужных людей об одном деле…

– Этот красивый юноша собрался на войну?

– Как ты сказала, «красивый юноша»? Ой вэй, что же это такое делается, ты стала заглядываться на гоев?! Позор на мою седую голову!

– Да полно вам, – засмеялась девушка. – И вовсе я на него не заглядывалась. Но согласитесь, что он довольно изящный молодой человек.

– Да где там. Он бездельник, плут и пройдоха. Это же надо такое выдумать, бросить университет в надежде поступить на службу к королю, который ещё даже не коронован! Можно подумать, что там своих дармоедов мало. Вот что бы ты сказала, если твой брат бросил хедер[35] ради такой перспективы? Да ты бы, наверняка, плюнула ему в лицо и больше никогда не угощала кнедликами своего изготовления, которые он так любит!

– Ну что вы, отец, наш Мойша никогда бы так не поступил.

– Вот и я тебе о чем толкую, а ты «красивый юноша»! – передразнил он дочь. – Тьфу!

– Так что с войной?

– Ох, бедная моя девочка. Ну, конечно же, война будет, ведь император ни за что не потерпит, чтобы у него отняли такое богатое королевство как Богемию. Ведь как он будет тогда воевать с турками?

– С турками?

– Конечно. Ты была еще маленькая и не помнишь, а турки и австрийцы целых пятнадцать лет непрерывно сражались из-за Венгрии на чешские деньги, добрая треть из которых была от нас. Подумать только, христиане воюют с мусульманами, а платить за это должны евреи!

– Я слышала, что в имперских землях людей нашей веры очень сильно притесняют.

– А откуда ты думаешь, в Праге столько евреев?

– Может быть, Фридрих Пфальцский был бы лучшим королем для нас, нежели Фердинанд?

– Может быть, Сара. Может быть. Только я слышал, что его супруга благородная Елизавета Стюарт сказала ему, что лучше бы ела бобы с королем, чем жаркое с курфюрстом.

– Красиво сказано.

– Это да. Только вот я думаю, что скоро у них с мужем не будет ни короны, ни жаркого и даже бобы не каждый день.

– Ах, есть ли такое место, где нас не притесняют? Где можно молиться так как тебе нравится и не оглядываться на других?

– Даже не знаю, моя девочка. Может быть в Мекленбурге.

– Где?

– В Мекленбурге. Там правит очень мудрый герцог – Иоганн Альбрехт, по прозвищу Странник. Я слышал, что едва получив трон, он издал эдикт о веротерпимости, в котором разрешил своим подданным исповедовать любую религию, а единственной ересью считается неуплата податей.

– И велики ли там налоги?

– Вовсе нет.

– А почему его называют Странником?

– О! Этот великий правитель провел большую часть своей жизни в разъездах, поэтому ему совершенно не было времени обременять своих подданных. А теперь он и вовсе уехал далеко на восток в Московию, где стал царем и теперь в свои земли совсем носа не кажет. Наверное, поэтому Мекленбург и процветает.

– В Московию? Я что-то слышала об этой далекой стране.

– Конечно, слышала. Мудрено о ней ничего не знать, если во всех корчмах висят веселые картинки, в которых рассказывается, как хорошо живется в тех краях и как там ценят хороших ремесленников. Особенно кузнецов, литейщиков и рудознатцев. Да твой брат и рассказывал об этом ещё вчера. Кстати, я только сейчас подумал, где же он мог видеть эти картинки?

Наверняка этот шлимазл таскается по всяким злачным местам. Вот я ему задам, когда он появится!