Стрелы Времени (ЛП) - Иган Грег - Страница 18

– Тем лучше, – ответил Пио.

– А ты знаешь, что двигатели работают безо всяких ограничений? – добавила Агата.

– Я узнал об этом не позже остальных, – ответил он. – Нам разрешали смотреть новости.

Мимо прошла женщина, которая дважды взглянула на них, прежде чем узнала Пио, после чего поспешила прочь. Агата почувствовала, что ее отношение к брату немного смягчилось. Она представляла, что выйдя из тюрьмы он разразится тирадами, отрицающими любой неудобный для него факт.

– Если сейчас воздух из системы охлаждения просочится наружу, – сказала она, – он смешается с ортогональным скоплением, испортив его стрелу времени. И однако же… – Она замолчала и развела руками. – Я не чувствую, что сгораю.

Пио прожужжал.

– Мне кажется, ты винишь меня не из-за москита; я думаю, ты до сих пор наказываешь меня за мои дебаты с Лилой. У нас могли возникнуть проблемы из-за столкновения разных стрел времени. На тот момент никто не доказал обратного, и с моей стороны было правильным обратить на это внимание.

– То есть ты бы сказал, что нам повезло, – наседала Агата, – но теперь, когда ничто не удерживает нас от возвращения и воссоединения с прародителями, ты доволен?

– Это серьезное требование, – не задумываясь ответил Пио. – Если ты спрашиваешь, собираюсь ли я выступать в поддержку каких-либо изменений курса в ближайшем будущем, то мой ответ – нет. На данный момент мы сделали все от нас зависящее, чтобы обезопасить Бесподобную, и риски, которые могли бы потребовать безотлагательных мер, нам не грозят.

Он указал на пол – в сторону края горы и окружавшего ее космоса.

– Но как сама Лила говорила во время дебатов, ортогональные миры никуда не делись и больше не представляют для нас опасности. Так что не проси меня отказываться от возможностей, которые они могут нам дать. Прямо сейчас я просто призываю людей сохранять широту взглядов. Что в этом такого уж страшного?

– Ты забыл свой собственный лозунг: «Пусть предки сгорят», – сказала Агата. – С какой стати люди должны непредвзято относиться к таким воззваниям?

– Пусть сгорят, если это необходимо, – поправил ее Пио. – Если любая альтернатива будет еще хуже.

Агата остановилась.

– Знаешь, иногда тебе почти удается меня убедить. Но ты был готов бросить родную планету, исходя из куда более слабых доводов, чем необходимость.

Пио виновато поднял руки.

– Я увлекся во время дебатов. Я знаю, что этим оскорбил тебя, и прошу прощения.

Они почти дошли до поворота, ведущего к кабинету Лилы. Сейчас Агате уже не хотелось идти в обход ради запасов еды – если Пио будет настаивать на том, чтобы составить ей компанию.

– Мне надо идти, – сказала она. – Можешь передать Чире, что старался как мог, но все без толку.

– Ты о чем вообще? – Однако недоумение Пио выглядело слегка неестественным, и потому неубедительным.

– Тебе стоит заняться чем-то полезным, – предложила Агата. – Я уверена, что в медицинских садах до сих пор нужны работники для восстановления почвы.

– А твоя работа полезна? – парировал он. – Сама бы занялась садоводством.

– Прощай, Пио. – Агата зашагала в сторону развилки, мельком поглядывая на своего брата задними глазами в надежде, что он направится по коридору туда, откуда они пришли, и ей самой все-таки удастся попасть в столовую. Но он, по-видимому, тоже был голоден, поскольку отправился в столовую сам.

Пробормотав несколько проклятий в адрес своей семьи, Агата приготовилась к одной или двум склянкам высшей математики, которую ей придется воспринимать глазами постницы.

– Ты теперь ешь за четверых? – пошутил Медоро.

Агата подняла глаза.

– Могу поделиться, если хочешь. Я, наверное, слишком много заказала.

Медоро сел на пол к ней лицом и взял себе каравай. В столовой было тихо, и Агата погрузилась в размышления.

– Как твоя работа? – спросил он.

– Сегодня я закончила доказательство одного интересного результата, – сказала она. – Мы с Лилой и до этого были практически уверены в его справедливости, но для того, чтобы разобраться со всеми формальностями, потребовалось какое-то время.

– О. А я смогу это понять?

– Насчет доказательства не уверена, – признала Агата, – но сам результат довольно простой.

Медоро скептически прожужжал.

– Ну тогда испытай меня. Только имей в виду: если после этого я не смогу дать внятного объяснения, тебе придется иметь дело с Гинето.

– Предположим, что космос имеет топологию четырехмерной сферы, – начала она. – Не в плане формы, а именно топологии – то есть того, как его части соединяются друг с другом.

– Я думал, космос – это тор, – возразил Медоро.

– Тор был избранной моделью Ялды. – К Ялде Агата не питала ничего, кроме уважения, но несмотря на это ей хотелось, чтобы в школах, наконец, перестали выставлять ее излюбленную модель как высеченный в камне факт. – Он дает конкретный пример элегантной модели, с которой легко работать – но по правде говоря, настоящей топологии мы не знаем. Может быть, это тор, может быть, сфера, а может быть, что-то совершенно иное. С уверенностью можно сказать лишь одно: космос должен быть конечным во всех четырех измерениях.

– Допустим, – сказал Медоро. – Ты выдвигаешь гипотезу, что космос является сферой. Что дальше?

– Дальше ты задаешься вопросом, какова может быть его кривизна.

– Такая же, как у сферы? – осмелился спросить Медоро.

– Ха! – К своему собственному изумлению Агата поняла, что сейчас ее собственная интуиция настолько быстро отбросила эту в высшей степени разумную догадку, что она даже не подумала о том, чтобы ее упомянуть. – Ну, на самом деле можно было бы рассуждать и так: почему космос не может обладать кривизной идеально симметричной четырехмерной сферы? Проблема в том, что кривизна идеальной сферы одинакова во всех измерениях: все направления идентичны друг другу. Однако в теории гравитации, которую предложила Лила, подобное распределение материи – без предпочтительного направления – приводит к пространству с постоянной отрицательной кривизной. Получить пространство с постоянной положительной кривизной можно только в том случае, когда плотность энергии отрицательна, а у нас нет оснований считать, что это так.

Медоро обдумал эту мысль, пережевывая второй каравай.

– Так может ли некий объект обладать топологией сферы и при этом иметь постоянную отрицательную кривизну?

– Не может, – сказала Агата. – Собственно говоря, именно это мы только что и доказали. 4-сфера с положительной кривизной допустима с точки зрения геометрии, но при этом невозможна физически, в то время как 4-сфера с отрицательной кривизной не противоречит законам физики, но невозможна геометрически.

– Хмм. – Медоро смахнул крошки со своего тимпана. – И что в итоге получается? Что 4-сферой космос на самом деле быть не может?

– Нет, не обязательно, – ответила Агата. – Это лишь означает, что если в плане топологии космос все-таки является 4-сферой, то он не может быть идеально однородным – в нем обязательно должны быть области с разными свойствами.

– Ага! – с пониманием воскликнул Медоро. – Значит, это в какой-то мере объясняет градиент энтропии?

– В какой-то мере. – Агата была довольна результатом, но ей не хотелось его преувеличивать. – Будь у нас основания считать, что космос непременно обладает топологией сферы, мы могли бы сделать вывод, что для соблюдения геометрических ограничений в нем обязательно должны существовать области с более низкой энтропией.

– А такие основания есть?

– Нет, – призналась Агата. – Насколько нам известно, космос вполне может оказаться тором – в этом случае применить нашу теорему будет нельзя, и мы ни на шаг не приблизимся к объяснению энтропийного градиента.

– Не переживай, – дал ей утешительный совет Медоро. – Уверен, рано или поздно кто-нибудь в этом разберется.

Агата уже хотела возразить, что она имеет все намерения стать этим самым «кем-нибудь», но вовремя себе одернула; он просто ее подначивал.