Камень. Книга 4 (СИ) - Минин Станислав - Страница 21

— А вы с пафосом не переборщили? — хмыкнул я.

— Не переборщили. — продолжил он улыбаться. — Пафоса, Алексей, в этой статье в самый раз. И это только начало, поверь мне. Пора тебе становиться публичной фигурой.

— Уж куда публичнее? — насторожился я. — И так моя физия, сжигающая троих недавно убиенных, по всей паутине который день мелькает.

— Ну, Алексей… — протянул отец. — Так-то, да… Я и не спорю. Видишь ли, на этой записи ты предстаешь перед обывателями и Светом хоть и очень благородно, но несколько однобоко… Особенно на фоне выяснения отношений с Родом Юсуповых…

— Это как? — спросил я, хоть и догадывался, что сейчас услышу.

— Алексей, Свет, в большей степени, должен тебя не бояться, а уважать. А сейчас все, кроме молодежи, тебя… скажем так, больше опасаются, чем уважают. — он вздохнул. — Можешь у Пафнутьева мнением старшего поколения Главных Родов поинтересоваться, да и не только Главных. Виталий Борисович тебе очень интересную картину нарисует. — отец улыбнулся. — Бильярдный турнир, конечно, дело хорошее, но тебе необходимо больше в Свете бывать, на приемах разных, других подобных мероприятиях. Вот, к примеру, тебя князь Юсупов на ужин звал. Ты к нему съездил?

— Нет. — помотал я головой.

— А ты обещал ему, сынок. — отец укоризненно смотрел на меня. — А с Глебом Голицыным ты почему дома у себя турнирную встречу играл, а не в клуб к Долгоруким поехал?

— Ну… так удобнее… — если с претензиями по поводу Юсупова я еще мог согласиться, то вот с Голицыным — нет. — Тут-то что не так?

— Что не так? Да все не так, Алексей! — опять вздохнул отец. — Долгорукие этот турнир придумали, взяли на себя обязательства по его организации, предоставили свой клуб в пользование игрокам. Понятно, что в правилах нигде не написано, что ты обязан играть на их территории, но это предполагалось, сынок! Чтобы представители разных Родов собирались для игры на бильярде и общения именно в клубе у Долгоруких, а не у себя по особнякам именьям. А Долгоруким за это уважение и дополнительные бонусы в виде очков статуса в Обществе. Даже я к ним в «Метрополию» приезжаю играть. А вот Великий князь Алексей Александрович последнее время Долгорукими брезгует. Именно так все это выглядит со стороны, несмотря на твою дружбу с Андреем и Натальей Долгорукими.

— А раньше все это вы мне не могли сказать? — расстроился я. — Да и Голицын мне ни о чем таком даже не намекнул. Даже Андрей Долгорукий молчал!

— Важно, Алексей, не кто тебе что сказал, а что подумал. — улыбнулся отец. — Да и не скажут они тебе ничего из-за твоей фамилии… А уж после последней видеозаписи даже намекнуть побоятся. — усмехнулся он. — Ладно, сынок, я пока, слава богу, еще могу тебе и намекать, и прямо говорить, поэтому слушай внимательно и запоминай. На следующей неделе найди время и обязательно нанеси визит князю Юсупову. Он у нас любитель прихвастнуть, и о вашем ужине уже на следующий день будет знать весь Свет. Даже не сомневаюсь, что после этого тебе поступят предложения от других Родов. И ты эти предложения с готовностью примешь. — отец уже не улыбался, а на мою попытку возразить поднял руку. — Дослушай до конца, Алексей. Я не говорю о том, что ты вечерами только должен по особнякам наших аристократов разъезжать, но время для этого ты должен выделить. Тебя Голицыны к себе сколько раз звали? — прищурился он.

— Много. — признался я.

— К князю Юсупову наш Алексей сходил, которому он не так давно руки-ноги переломал, а к Голицыным, которые этот конфликт помогали улаживать, так и не соизволил. И как это будет выглядеть, сынок? А я тебе озвучу однозначное мнение Света и самих Голицыных — Юсуповых мы любим, а Голицыных нет!

Действительно, после этих слов отца я посмотрел на всю эту ситуацию с другой стороны и расстроился еще больше — работы для меня, как для Романова, становилось все больше и больше, а профита все меньше… Зато рос профит у Рода Романовых.

— Молчишь? — продолжил отец. — Вот и я про это. Запомни, Алексей, ты не сам по себе, а, в первую очередь, представляешь Род Романовых. И все твои действия Обществом будут рассматриваться прежде всего именно через эту призму. Все твое поведение, твои слова, жесты, интонации проанализируют и сделают соответствующие выводы. — он хмыкнул. — Попробуй только больше внимания уделить одним, а от других отдалиться, сразу же на ровном месте возникнут теории заговора, мол, этот Род в фаворе у Романовых, а этот — наоборот. И понеслась! — отец махнул рукой. — А деду твоему потом это все приходиться разгребать, да и я, как Цесаревич, в стороне точно не остаюсь. Понял, о чем толкую, Лешка?

— Понял. — кивнул я. — Всем улыбаться, никому не отказывать, со всеми дружить и ни с кем не конфликтовать. С кем можно и нужно конфликтовать, вы мне с дедом укажите отдельно.

— Вот что за характер у тебя, Лешка? — вздохнул он. — Упертый, как твой дед! Даже хуже!.. Но общее направление мысли ты уловил верно. Ладно, скоро Машка с Варькой подъедут, помогут нам гостей встречать. Ты Николая с Александром предупредил, что они тоже участвуют?

— Предупредил. В 4-50 должны спуститься. Наряжаются твои плямяши.

— Хорошо. А где эти оба-двое обретаются, Белобородов с Пафнутьевым которые?

— У Прохора должны быть. — пожал плечами я. — Пойдем, провожу…

Род Романовых начал собираться в шестом часу вечера. На улице и во дворе особняка образовалась самая настоящая пробка из «Волг» и «Чаек», в которых пожаловали Романовы. А ведь были еще машины сопровождения, которые тоже надо было куда-то девать. Ладно, думаю многоопытные Дворцовые под командованием моего Михеева разберутся, не первый раз замужем.

Вот, наконец, мне и довелось познакомиться со всеми своими остальными родичами из Романовых, за исключением совсем уж дальних…

Первыми дружно прибыли Александровичи. Если их старшее поколение, Александр и Павел, оставили своих жён соответственно во Владивостоке и Киеве, то вот мои троюродные дядья явились семьями — Александр Александрович с супругой Екатериной Васильевной, сыном Владимиром лет пятнадцати и дочерью Натальей тринадцати лет. Как я понял, в этой ветви Романовых была традиция называть старших сыновей Александрами — третий, самый младший из Сан Санычей, поселившийся недавно у меня в особняке, сейчас вместе со мной встречал гостей. Младший сын деда Александра, Владимир, приехал в сопровождении жены Виктории Дмитриевны, сына Николая лет 14–15 и дочерей-погодок Марии и Евгении, которые были чуть помладше старшего брата.

Сыновья деда Павла, Виктор и Дмитрий, от родичей не отставали — Наталья Николаевна, жена Виктора Павловича, держала за руки сына Павла и дочь Ирину, которым было максимум лет девять, — дети сразу же попытались подбежать к своему старшему брату, Николаю, тоже проживающему у меня. Дмитрий Александрович приехал с женой Златой Евгеньевной, сыновьями Петром и Александром пятнадцати и четырнадцати лет соответственно, и дочерью Татьяной лет двенадцати.

После представления мне незнакомых родичей, отец, на правах неформального распорядителя, поручил Александровичей заботам Николая с Александром, которые и повели их внутрь особняка, прямо в зал на втором этаже. А я себе мысленно поставил крестик: надо будет потом выяснить, из каких Родов происходят жены моих дядьев, может в жизни пригодиться.

Следующими прибыли Владимировичи.

Первой, кого мне представили, была жена деда Владимира, Валентина Анатольевна. Надо было отдать должное моей двоюродной бабушке, на свои года она точно не выглядела.

А дальше уже пошли семьи моих двоюродных дядьев, Николая, Александра и Константина. В один прекрасный момент я просто перестал запоминать младших родичей, пообещав себе в скором времени обязательно всех выучить, тем более что плотное общение с троюродными братьями и сестрами мне в ближайшем будущем не грозило — были все они меня младше минимум на пару лет и больше. Владимировичами, после знака отца, занялись Мария с Варварой.

Дядька Николай с семьей в очереди из Романовых шел предпоследним. Тут уж я заставил себя поднапрячься (дядька все-таки родной!) и освободил у себя в памяти соответствующее место. Оксана Валерьевна, моя тетка, красивая, улыбчивая миниатюрная брюнетка за тридцать, производила впечатление очень спокойной и уравновешенной женщины. В этот образ укладывался и ее голос — приятный и негромкий. А вот мои двоюродные братья и сестры впечатление производили несколько иное — улыбчивость они явно унаследовали от матери, а вот общей живостью характера точно пошли в отца. Старшему, Александру, было шестнадцать лет, Владимиру — пятнадцать, Марине — четырнадцать, а самой младшей, Клавдии, двенадцать. Их в дом повёл мой отец. Вернулся он быстро, как раз к тому моменту, когда во двор заехала «Чайка» Императора Российской Империи.