Шелест алой травы (СИ) - "Desmondd" - Страница 32

Мне пришлось ожесточённо работать над Кагура Шинган, сосредотачивая дзюцу на единственной цели, добиваясь того, чтобы стали видны каналы и тенкецу. Учитывая то, что собственной чакры, как и чакры Буншин-чан, я не видела (иначе я сама бы себя слепила), зайцы взяли на себя и роль анатомических пособий. На шестой день пребывания в лесах я, наконец-то увидела среди слабого покрова чакры зверька нечто, схожее с тонкой сеткой кровеносных сосудов. И когда, наконец, у меня появился ориентир, дело пошло веселее. Я стала замечать каналы всё лучше, лучше и лучше, но ни следа тенкецу обнаружить не удалось. Заодно стало понятно, что рыба в качестве подопытного экземпляра — штука довольно странная. Система циркуляции чакры у рыб была невероятно примитивна. Я не знала, хорошо это или плохо. Наверное, для тренировок начинающих ирьёнинов — прекрасно, но для меня или какого-нибудь Хьюги, способного видеть даже больше, чем я — напрасная трата времени.

Даже не видя тенкецу, мне удалось направить чакру в каналы зайца так, чтобы она, резонируя, нарушала ток чакры. И это действие принесло положительный результат. Зверёк застыл и почти что окаменел, а после пары десятков секунд его чакра стала растворяться в пространстве и он, даже не дёрнувшись, умер. Это напомнило мне о том, что для жизни нужно дыхание и сердцебиение, а значит моё супер-дзюцу нуждалось в доработке.

Как только стало получаться хождение по воде (что, к моему изумлению, заняло не больше пары дней), я стала использовать водную гладь озера в качестве тренировочного полигона. Пересечённой местности и деревьев мне хватало и на частых вылазках на охоту — там я, наконец-то, освоила прыжки с дерева на дерево, пусть это и стало причиной гибели нескольких клонов, пока мы не приспособились. Мы с девчонками в очередной раз порадовались тому, что у нас есть эта великая техника — закончить свой путь в виде обглоданного зверьём трупа со сломанной шеей не хотелось категорически.

И, по мере улучшения контроля, моё Кусари но дзюцу смогло протянуться на почти на двадцать метров, что давало возможность захлестнуть и удержать жертву. Об этом достижении тут же узнала большая рыбина, которую мы с девчонками с удовольствием съели.

* * *

Появление в моём арсенале нового дзюцу тут же открыло новые перспективы. Кабаны перестали быть диким опасным зверьём, а плавно перетекли в разряд «добычи», или, скорее, «источника чакры». Несколько удачных вылазок, позволяющих создавать новых и новых Буншин-чан, наполнили меня оптимизмом. И, к моему стыду, сделали самонадеянной.

Я решила поучаствовать в охоте сама, не посылая одних только клонов. Со мной на подстраховке была Буншин-чан, с которой мы быстро обнаружили маленький выводок лесных свиней, среди которых был большой боров с прекрасной сильной чакрой. Усевшись наверху, мы с интересом наблюдали, как возятся юркие поросята, как эта огромная туша чешет клыки об ствол дерева, как они роют землю в поисках вкусных корней. Использовать сенсорное дзюцу для цели, которая была перед самым носом, не было ни малейшей нужды, оно только мешало. И этот фактор чуть не стал для нас фатальным.

Когда два комплекта цепей вырвались из кроны дерева и захлестнули свиную тушу, поросята и свиноматка с визгом разбежались. Мы с Буншин-чан ловко (сказывалось обилие практики) спрыгнули с дерева вниз и, не мешкая, положили руки на вздымающийся бок кабана. Одной из наших целей было научиться поглощать чакру очень быстро — чтобы не оставить врагу ни малейшего шанса. Яркое голубое сияние окутало наши руки и мы, увидев, как настолько огромное животное обмякло и испустило дух, радостно и звонко рассмеялись.

Пока я готовила свиток для транспортировки туши, Буншин-чан решила осмотреть окрестности на предмет съедобных растений. По правде говоря, мясо в рационе, пусть и становилось всё вкуснее и вкуснее по мере накопления опыта в готовке, но мясная и рыбная диета слегка надоела, да и в учебниках неоднократно говорилось о пользе овощей для планомерного развития шиноби.

Когда, наконец-то, кабан окутался облачком дыма и втянулся в расстеленный свиток, я с довольным видом направилась вслед за подругой. Но моим предупреждением был лишь её испуганный вскрик и почти незаметный поток воспоминаний, долетевший от развеянного клона.

Раздался громкий, показавшийся оглушительным треск кустов, и на поляну вломился мой ночной кошмар. Лишь позже я поняла, что медведь был всего лишь чуть выше роста взрослого человека, но в тот момент мне он показался огромным, возвышающимся над кронами деревьев. Мозг лихорадочно пытался найти выход, при этом самый простой — сбежать, почему-то не пришёл мне в голову. Я запаниковала, попыталась кинуть кунаи, но против подобного зверя они были бесполезны. Раньше, чем я поглотила бы его чакру, зверь разодрал бы меня на куски, надежды на нин-проволоку тоже не было. Оставалось лишь одно дзюцу в моём арсенале — так хорошо показавшая себя с кабанами техника цепей.

Я вытянула руки, тщетно пытаясь опутать зверя цепями, но чувства паники и безысходности совершенно разрушили мой контроль. Мои ладони окутывались облачками дыма, но ничего так и не происходило. Зверь довольно рыкнул и с потрясающей для его размеров скоростью кинулся на меня. В этот момент стало понятно, что жизнь отважной куноичи Помидорки-чан бесславно закончится в этом лесу, а о её «ужасной мести деревне» не узнает даже самый паршивый генин Кусы. Я в отчаянном жесте вытянула вперёд руки, всем сердцем страстно желая, чтобы это проклятое дзюцу наконец-то сработало. Искреннее стремление души, подкреплённое всепоглощающим ужасом, воля желающей выжить куноичи — и не две, а четыре цепи устремились к медведю и, вонзившись в него, превратили громадную тушу в водопад окровавленных ошмётков.

Со стекающей по лицу кровью я стояла, пытаясь прийти в себя и осознать происшедшее. Цепи не были металлическими — они состояли из желтоватого светящегося материала. Они не были тонкими — каждое звено было больше моей ладони. Звенья не были гладкими — каждое было снабжено двумя острыми шипами. Они не вырвались из рук — рассерженными змеями взметнулись из-за моей спины. Я не имела ни малейшего представления, что здесь произошло, но понятно было только одно. Это. Не. Хенге.

* * *

Это не было дзюцу, это не было манипуляцией чакрой. Это было чем-то непонятным, невообразимым и почти что волшебным. Для того, чтобы вызвать цепи, мне не нужно было соединять дух и тело, достаточно было горячего желания и силы воли. Всего лишь ценой одного смертельного испуга я стала могучей куноичи, способной сразить любого врага. И, к моей полной досаде, подобная сила была практически бесполезна для целей, которые я поставила перед собой. Ну и к тому же, эти цепи всё-таки состояли из чакры, а значит если я не стану сильнее, то после пары-тройки применений моего обмякшего тела не хватит даже на один укус какому-нибудь раненому ублюдку.

Какой бы могущественной я ни стала, без огромного опыта противостояния множеству врагов, меня быстро сомнут, подловят на ошибке и уничтожат. За моими плечами были лишь разрозненные учебники, а без обучения под присмотром опытного сенсея мой боевой путь грозил стать очень и очень коротким. А значит ничего не изменилось — я должна быть незаметной, как призрак, неслышно возникать из теней, поражать цель и пропадать без следа. И даже в этом случае участвовать лично было очень опасно, а значит за меня будут отдуваться мои верные клоны.

Я с удвоенной силой взялась за учебники, с утроенной — за тренировки. И это не было фигурой речи — мои объёмы чакры, вследствие обильного калорийного питания, изматывающих тренировок и интенсивной учёбы, заметно возросли. Теперь выматывающая усталость возникала, когда количество клонов переваливало за десяток. Пусть это и не была армия одного человека, как у одного белобрысого засранца, зато открывались захватывающие перспективы в учёбе. Наконец-то я получила возможность одновременно изучать гендзюцу, фуиндзюцу и делать первые шаги по направлению к сейшитсухенка — достаточно было лишь поймать парочку кабанов, дабы снабдить себя и девчонок чакрой.