Медиум (СИ) - Злобин Михаил - Страница 25

Слушая ее ворчание вполуха, я загонял автомобиль в безлюдный проулок, освещаемый единственным настенным фонарем.

Остановив машину, я сунул руку в бардачок и, сопровождаемый шокированным взглядом, достал свой вороненный Streamer и спрятал сзади под ремень.

— Да травматический он, чего ты напряглась?

— Фух… я уже не знаю чего ждать от тебя… так что, я снимаю?

Молодец, не забыла!

— Ага, как только выйду. Только не высовывайся, снимай через стекло.

— Хорошо, я поняла… удачи, Серёж!

Молча кивнув, я вышел навстречу трем подъезжающим внедорожникам, которые своими массивными металлическими тушами перегородили въезд. БМВ Х7, похоже, тот же, что и на парковке у ресторана, жаль, не догадался тогда номера у него посмотреть, и два Лексуса. Из них начали выпрыгивать все такие же бородачи, почти точные копии той троицы, что я уложил часом ранее. Похоже, слова про «разойдемся без претензий» оказались слегка неправдивыми. Очень жаль, теперь придется исполнять свое обещание…

Семь, восемь… десять, одиннадцать. Одиннадцать человек гналось за мной на трех машинах через половину Москвы с неизвестными (хотя и вполне прогнозируемыми) намерениями. Возможно, кто-то еще остался в автомобилях, так что будем считать, что это только первая волна.

Вот вперед вышла четверка лидеров, судя по всему. Злые взгляды, резкие уверенные движения, походка Конора МакГрегора. Эти четверо подошли ко мне вплотную и обступили полукругом. Остальная кодла встала чуть позади них, выражая безмерную поддержку своим заводилам. Среди десятка новых лиц мелькнуло отделанное мной на парковке ресторана трио, которое всем своим помятым видом выражало жгучее желание со мной поквитаться.

Первым заговорил самый плечистый и самый заросший из предводителей горного народа.

— Это ты, Ишак, на моих братьев руку поднял?!

— Вообще-то твои братья сами сп…

— Сука, рот свой замолчи вонючий, скотина! — Горец намеренно распалял себя и всю свою стаю, поскольку никто из них не был настроен на диалог уже изначально. Они приехали сюда развлекаться, зная, что встретит их встречу только я. — Вставай на колени, тварь, я буду тебе уши резать!

Я не пошевелился, продолжая наблюдать за всей четверкой, чтобы не упустить момент, когда на меня кто-нибудь бросится с кулаками. Говорить что-либо в этой ситуации я тоже посчитал бессмысленным. Кроме оскорблений я в ответ ничего не услышу, какие бы железобетонные аргументы сейчас не озвучил, так зачем сотрясать воздух? Я прекрасно знаюсклонности такой публики, особенно, когда их одиннадцать, да против одного.

— Ты че, глухой, мразь? — Бородач не унимался и обострял конфликт все сильнее. Несмотря на его вид, излучающий уверенность и злость, я ощущал, что он и его соратники не чувствуют ни того, ни другого. Скорее опаску, как стая дворняг, которые понимают, что поодиночке у них нет шансов против волка, но близость своры внушала им некоторую иллюзию безопасности. — На колени, я сказал! И мы тогда твою шлюху трогать не станем!

Не утруждаясь словами, я просто потер переносицу, демонстративно отставив средний палец, отчего южане чуть ли не зарычали.

— Ах ты…

Самый разговорчивый из толпы изобразил, будто собирается кинуться на меня, но потом он слегка притормозил, давая возможность напасть своим двоим подельникам, что стояли по краям. Такой дешевый фокус прошел бы с простым обывателем, но с опытным бойцом — без шансов.

Вот и я не повелся на эту уловку, не сводил взгляд с окруживших меня бородачей, так что как только понял, что на меня собираются напрыгнуть сразу двое, резко метнулся в сторону левого нападавшего.

Стоит отдать должное, ребята явно сами были не чужды единоборствам. Это было видно по их движениям и повадкам. Однако практику они имели очень ограниченную, привыкнув к одним и тем же приемам на ринге или, скорее, на татами. Именно поэтому первый же мой пинок по шарам стал для одного из горцев большой неожиданностью. Простой и незамысловатый прием, который способны использовать даже дети, но эффективность его сложно недооценивать. Думаю, никому не нужно рассказывать, как это больно, когда в пах прилетает чья-то нога?

Мир стал замедляться, словно погруженный в густой кисель. Пропали звуки, исчезло такое привычное ощущение чужих эмоций и чувств, воздух сгустился вокруг моего тела и потяжелел, словно моя одежда разом намокла. Вроде бы даже немного обострилось зрение, видимо, неслабо я бедолаге всадил в промежность. Ранее такой эффект проявлялся всего несколько раз: когда я палил с травмата, и когда выворачивал суставы. Остальных болезненных миазмов, похоже, было недостаточно для достижения такого состояния.

Дальше я стал работать предельно жестко, не жалея и не щадя ни противников, ни себя. Так жестко я не бился даже тогда, когда олигарх Стрельцов подсылал ко мне своих обученных молодчиков, потому что тех никогда не было больше четверых, а тут врагов у меня было одиннадцать, и я просто не имел даже малейшего шанса на ошибку.

Я бил коленями, ломая ребра с одного удара, всаживал свои локти в чужие лица, сворачивая челюсти и заставляя нападающих плеваться осколками зубов. Упавших на асфальт я добивал мощными пинками, превращая обросшие морды в опухшее кровавое месиво с торчащими во все стороны волосней. Прошло только секунд тридцать реального времени, а на земле уже корчилось шесть беспомощных тел. В тесной свалке я работал куда как эффективнее, чем ватага нападавших. Они, если начистоту, больше мешали друг другу, наступая на ноги и пихаясь плечами, чем несказанно упрощали мне задачу по их избиению.

Я вертелся ужом, но в то же время был экономичен в своих движениях. Каждый удар находил цель, а каждое уклонение было ювелирно вымерено, ровно настолько, чтоб чужие руки проходили мимо меня в считанных сантиметрах.

Мое тело работало на пределе возможностей, лишь самую каплю не доходя до той грани, за которой меня самого ждут увечья и переломы. Но, несмотря на это, чувство эйфории и свободы затопили мое сознание настолько, что приходилось прилагать некоторое усилие, чтобы не раствориться в них, утратив контроль за реальностью. Убийство по неосторожности в мои ближайшие планы явно не входило.

Вокруг меня кружилось уже столько боли, что я ощущал себя словно в эпицентре торнадо. Такого мощного прилива сил я не испытывал даже внутри палат с онкобольными, прошедшими интенсивную терапию.

В какой-то момент, один из оставшихся на ногах бородачей осознал, что участь его товарищей, извивающихся на земле в собственной крови, неумолимо приближается и к нему. Поэтому он решил прибегнуть к одному из излюбленных аргументов.

В холодном синем свете фонаря опасно сверкнуло изогнутое лезвие массивного охотничьего ножа и мой перегруженный ускоренной работой и впечатлениями мозг с пробуксовкой акцентировал на этом внимание. Эту пьесу пора было сворачивать, ведь как бы я не был быстр, предел есть всему. И мне не хотелось бы его достичь именно тогда, когда мне собираются вонзить полоску стали в живот.

Молниеносным для всех участников побоища движением выхватив Streamer, я сделал выстрел в ту же долю секунды, когда предохранитель опустился в положение «выкл». Первая пуля прилетела размахивающему ножом абреку под ключицу, отчего тот выронил свое оружие и с испугом стал лихорадочно прикладывать к месту попадания ладонь, поднося ее затем к глазам. Видимо, он решил, что я пальнул в него из боевого пистолета, в темноте-то не разберешь, что там на тебя наставили, и, рассмотрев на пальцах кровь откровенно запаниковал. Не разобрался, бедолага, что это просто кожу сорвало, но ничего, ему полезно.

Оставшиеся трое вмиг потеряли и без того невеликое желание продолжать драку. Они трусливо подняли руки ладонями вверх и начали пятиться от меня подальше. Но я не собирался оставлять за спиной кого-либо.

Хладнокровно расстреляв в каждого из четверки по два патрона (да-да, неудачнику с ножом досталось сразу три подарочка, чтоб в следующий раз мозгами думал, прежде чем хвататься за свою зубочистку), я вынырнул из состояния ускорения и двинулся быстрым шагом к замершей с приглушенными фарами БМВ.