Пророчество королевы Севера - Делаж Лара - Страница 1

Совсем седая, но еще крепкая, высокая старуха в одежде из волчьих шкур захлопнула за собой дверь избушки, почти невидимой на склоне ельника. На столе в выдолбленном камне горел огонь. В его неверном свете стал виден человек, лежащий на низкой лежанке, весь покрытый бурой медвежьей шкурой. Его почти белые волосы закрывали все изголовье кровати, из-за бороды не было видно рта.

Старик открыл глаза и с трудом повернул голову в сторону вошедшей:

— Орана, мир пошатнулся...

Женщина подошла к нему и вопросительно посмотрела.

— Над Севером нависла опасность — смерть...

— Он может умереть?

— Да.

— Он может умереть до прихода в этот мир?

— Да.

— Мы можем что-то сделать?

— Спроси руны...

Орана опустилась на колени у изголовья лежащего, пошарила в темноте и достала сшитый из кожи мешочек. Положила его на грубо сколоченный табурет, поднялась, вышла... 

Ветер свистел и гудел, сыпал и гнал колючие ледяные снежинки. Ели, как живые, издавали протяжный стонущий звук. От снега исходил свет, а верхушки деревьев сливались с небом, отчего казалось, что мир перевернулся и земля оказалась вверху.

Женщина протянула руку к висящей над входом клетке, открыла дверцу и ловким движением схватила уже почти замерзший комочек. Птица издала еле слышный писк.

— Живая? — взволнованно спросил старик.

— Живая...

Орана вытащила из темноты черную ткань и постелила на табуретку, откуда-то достала кусок угля и на темной материи нарисовала невидимый знак. Птица в ее руках запищала громче. Старуха запела протяжную песню, достала еще что-то, тускло блеснувшее, и в тот же миг писк прекратился, птичья кровь залила алтарь, стала капать на пол.

Не прекращая пения, Орана вынула из мешочка руны, бросила на табурет, перемешала. На округлых светлых камешках начертаны черной краской графические знаки. Женщина закрыла глаза, провела ножом по своей руке... Кровь человека закапала на камни, смешавшись с уже пролившейся птичьей. В избушке наступило молчание.

Ведунья открыла глаза и стала читать руны:

— Война... война без начала и конца... смерть или жизнь? Два в одном... Если победит жизнь, в Аруте будет король и настанет время благоденствия... Воспрянет великая страна, объединенная единым владыкой.

— Вытащи еще одну.

Старик протянул свою совершенно истощенную руку, казавшуюся почти прозрачной в неверном свете масляного светильника.

— Дон, у тебя и так почти не осталось крови!

— Делай, Орана, что велю. Завтра я ухожу, она мне уже не понадобится.

Голос женщины, продолжившей пение, дрогнул. Она овладела собой, песнь окрепла. Сделала разрез на кисти Дона, и на алтарь снова закапала кровь. Орана перемешала руны и вытащила еще одну.

— Король уже покинул небесные чертоги. Он придет до следующего лета, осталось меньше года... Но смерть распростерла крылья над ним. Она будет сопровождать его всю дорогу.

— Дай мне печень.

Старуха разрезала тушку птицы и умелым быстрым движением достала печень, положила ее в рот старца. Дон жевал беззубыми деснами. Глаза его были подернуты беловатой пленкой. 

— Смерть отступит перед двумя женщинами. Одна из них — ты. Женщина чужой крови сможет отвести смерть от короля первый раз. Дай мне сердце...

Окровавленными пальцами Орана вырвала из груди убитой птицы сердце. Старик снова медленно, сберегая силы, стал жевать. За стенами выл ветер, сыпался снег и трещали ели. Послышался сильный толчок, избушка содрогнулась.

— Женщина чужой крови будет там до тебя. Но смерть не отступит... Вы сможете ее победить, если будете вдвоем, — уже торопясь, шептал Дон.

— Как я смогу ее узнать?

— У нее чистые мысли... И она будет рядом с матерью короля. Но придет еще один — тот, кто позовет уже отлетевшую смерть. Ты должна его остановить.

— Как я его узнаю?

— Мой дух будет с тобой. Вы сможете спасти короля. Не вижу... не вижу, спасете ли вы его мать... Если погибнет она, не справится юный воин с наследником рода отца своего, который явится из дальних земель во главе воинов невиданных, непобедимых... и заберет владыку смерть. Сумеют живущие уберечь короля эти три раза — свет белый изменится. Вернутся на раздираемую войной землю мир и благополучие... и отступит море, и Север снова станет великим...

— Что я могу сделать?

— Я буду с тобой. Я сохраню свой дух, у меня хватит сил на год. Ты отдашь мою новую кровь матери короля. Но тебе надо спешить, впереди... впереди у тебя... долгий путь.

Орана пела над ним всю ночь. Едва рассвело, она закутала труп в шкуры, вынесла во двор, достала длинные низкие сани и закрепила тело на них. Надела короткие, широкие лыжи. Она не сразу увидела большую черную птицу, которая наблюдала за ней. Сидевший на клетке с открытой дверцей ворон каркнул, переступил с лапы на лапу, расправил огромные черные крылья. Старуха подошла, заглянула ему в глаза.

— Дон?

Ворон снова закричал, вспорхнул и полетел над верхушками деревьев. Женщина двинулась за ним. Завывающий всю ночь ветер затих, и зимний лес застыл в неподвижности. Лишь снег иногда упадет с лап елей, или птица перелетит с ветки на ветку, или хрустнет веткой какой-нибудь зверь.

Сильными движениями Орана прокладывала дорогу в глубоком снегу. Веревку от саней она прикрепила к поясу, чтобы освободить руки. Вышла к горной реке, почти полностью покрытой льдом, только посредине струился тонкий поток воды. Деревья отступали от берега, с верхушек некоторых свисали обледеневшие гибкие лианы.

Путница отцепила сани и достала из мешка за спиной моток веревки с большим крючком на конце, как для рыбной ловли. Оглянулась, выбирая подходящее дерево, и ловко бросила веревку, с первого раза зацепив свешивающуюся с него мертвую лиану. Коротким умелым рывком потянув на себя петлю, стала отступать к реке по льду. Она была очень сильна, эта старая женщина — ствол согнулся, как лук. Взяла короткое копье и с невероятной мощью одной рукой вонзила его в лед. Он пошел трещинами, но не раскололся.

Орана закрепила верхушку как можно ближе к земле, прошла к саням и, запев, стала привязывать спеленатый труп к ветвям. Закончив работу, она разрезала ножом веревку, и ель распрямилась, стремительно унося вверх мертвое тело. Дерево, выпрямившись, задело стволы вблизи, и по всему берегу вдоль замерзшей реки посыпался на землю снег. Сидевший в отдалении и все это наблюдавший ворон с карканьем поднялся в воздух и полетел вниз по течению. Старуха быстро встала на лыжи, снова прицепила сани и пошла вслед за ним.

Женщина шла весь день, пока не начало темнеть. Закаркав, летевший впереди ворон вдруг поменял направление и исчез из виду. Орана втянула воздух в ноздри: слабый запах дыма... Она повернула на запах, старательно огибая стволы в быстро наступающей темноте. На лесной поляне стояла заснеженная юрта, и был разведен небольшой костер. Три человека, освещенные пламенем, жарили мясо убитой молодой косули.

— Мир вам, — подошедшая гостья выбросила вперед руку.

Сидящие у костра подняли головы навстречу женщине.

— Мир тебе, странник. Иди, раздели с нами еду.

Она подошла к костру, сняла лыжи и откинула капюшон. Ее белые волосы покрывали плечи и спину.

— Орана! Великая Мать! — вдруг охнул один из сидевших вокруг костра, и люди встали.

Раздалось карканье и хлопанье крыльев. На плечо женщины опустился огромный ворон.

Костер догорал, поевшие люди встали и принялись тщательно заворачивать оставшееся мясо, предварительно разделив его поровну между всеми сидящими вокруг костра. Ворон тоже склевал свой кусок на снегу, оставив оттаявшую землю там, куда ему бросили еду.