Навеки связанная (ЛП) - Кинрейд Карпов - Страница 1

ПОЛНОЕ ИЛИ ЧАСТИЧНОЕ КОПИРОВАНИЕ БЕЗ УКАЗАНИЯ ГРУППЫ И ПЕРЕВОДЧИКОВ — ЗАПРЕЩЕНЫ!

Книга не несёт в себе никакой материальной выгоды и предоставлена исключительно в ознакомительных целях. Просьба удалить после прочтения. Спасибо!

Переведено для группы WonderlandBooK

Переводчики: inventia, Yoongi

Редактор и оформитель: inventia

Почему я привязана к дереву посреди обледеневшего леса в сердце Украины и жду, когда бог придёт и поглотит меня?

Забавная история.

Давайте начнём сначала. Меня зовут Эвангелина Лав. Да, понимаю, в истории имён моё самое дурацкое, но оно моё и я лав его… как и люблю игру слов. Друзья просто зовут меня Энжел. Или Лав. Всё зависит от срока дружбы.

Учусь я на последнем курсе аспирантуры, почти написала дипломную работу и вскоре должна приступить к работе в качестве психотерапевта в области брака и семейных отношений где-то в огромном Лос-Анджелесе.

Все мои мечты готовы стать явью.

Итак, как же меня занесло в такое затруднительное положение, так далеко от каменных джунглей Лос-Анджелеса, где самой большой проблемой были бы автомобильные пробки?

Всё пошло не так, когда несколько месяцев назад я согласилась провести каникулы на родине моей украинской соседки. Мы с ней через многое вместе прошли с тех пор, как познакомились, будучи студентками-первокурсницами, которые в равной степени страшились будущего и с нетерпением его ожидали. Я никогда не была в её стране, поэтому путешествие казалось неплохим времяпрепровождением. У меня нет ни родных, ни близких с кем можно встретить Рождество, поэтому я приняла предложение и с нетерпением ждала эту поездку несколько месяцев, а чемодан упаковала ещё перед Днём Благодарения.

Я не ожидала, что в завершение года на мою долю выпадет такая судьба.

Мы с Яной вылетели из Лос-Анджелеса в два часа ночи. Впереди нас ожидали шестнадцать часов полёта с одной пересадкой. Полёт уже почти подошёл к концу, и мы спали, когда чёртову тонну железа начало трясти в воздухе так, как никому бы не хотелось. Пилот объявил, что мы попали в зону турбулентности.

Ага, как же.

Мы уже летели над Украиной, почти добравшись до места назначения. Яна проснулась и тревожно округлила глаза цвета морской волны. Я потянулась к подруге, когда выпали кислородные маски и бортпроводница начала раздавать указания на английском, украинском и русском языке, хотя её не было слышно. Наш самолёт падал с пугающей скоростью.

Мы разобьёмся. Я нутром чуяла.

Мы с Яной закрыли глаза и схватились друг за друга, когда давление в салоне изменилось, и самолёт начал входить в штопор.

Остальное я помню обрывками.

Крики. Кровь. Люди висели вверх тормашками, удерживаемые лишь ремнями безопасности. По салону летали сумки и ноутбуки. Ещё больше криков. Детский плач. Потом этот же ребёнок неожиданно затих. Рыдания родителей.

Меня захлестнула паника. Я могла лишь шокировано думать о том, что мы падаем. Никто не выживет. Мы все обречены. А затем…

Пустота.

С момента, как отключилась и до того, как очнулась, привязанной к дереву и отмораживающей зад, я не помню ничего.

Когда я прихожу в себя ещё светло, но солнце начинает заходить. Во рту у меня кляп, и я безвольно вишу на путах. Верёвка врезается в обнажённую плоть предплечий, запястий и ног. Из-за засунутой в рот и обвязанной вокруг головы тряпки, губы кажутся растянутыми в гротескную улыбку, а в глаза капает и жжёт что-то вязкое. Учитывая ужасную головную боль, от которой хотелось плакать, я предполагаю, что это что-то вязкое — моя кровь.

Когда я пытаюсь пошевелиться, чувствую каждый порез, синяк и кровоподтёк, причиной которых могло послужить падение самолёта с высоты в семь миль. Превозмогая боль, я начинаю усерднее вырываться. Вот только и верёвки не ослабляю, и, к несчастью, привлекаю внимание тех, кто, похоже, ответственен за моё нынешнее положение.

Вот тогда-то я осознаю, что не одна.

Мужчина, который останавливается рядом, одет так же, как и все собравшиеся, только его одежда была чуть дороже — тёмные шаровары, белая рубашка с хитросплетённым красным узором — Яна рассказывала, что это важная составляющая традиций и искусства в культуре Украины — расшитый жилет и пояс с концов отделанный бахромой. Мужчина с безразличием на лице смотрит на меня серыми глазами. На вид ему около шестидесяти, и он явно пользуется уважением среди остальных жителей деревни, которые ждут его дальнейших действий теперь, когда я очнулась.

Когда мне, наконец, удаётся сосредоточить взгляд на окружающей обстановке, вновь звучит музыка, которая проникала в подсознание, пока я была в отключке. Небольшая группа деревенщин играет на струнных, ударных и духовых инструментах, которые кажутся знакомыми, вот только я их не узнаю. Один парень играет на инструменте, похожий на гитару, вот только там струн больше, да и форма не совсем такая.

И вот под звуки народной музыки, мужчины и женщины собираются возле большого костра и начинают танцевать. Женщины одеты в красные туники, в такие же передники и юбки, внизу расшитые белым. Красные кожаные сапожки по стилю совпадают с туниками, а на головах у женщин венки из цветов и лент. Девушки тихо кружатся, и я бы насладилась красотой этого культурного момента, если бы только, ну, понимаете, не была привязана к дереву и, вероятно, истекала кровью.

Я о том, что в путешествии не возражаю против чего-то местного и самобытного, но сейчас всё уж слишком колоритное.

Мужчина, который был во главе всего этого, заметив, что я пытаюсь вырваться из этой поистине дерьмовой ситуации, бьёт меня по левой щеке толстым деревянным прутом.

Поистине дерьм…

Ещё один удар!

Я чувствую, как из порезов на лице течёт кровь, как боль накатывает на меня волнами. Клянусь, я собираюсь, когда выберусь из этой передряги, надрать задницу этому старику.

Вот только я не Рембо и, насколько известно, не обладаю никакими сверхъестественными способностями, а вся моя ярость спасти меня не могла. Очевидно, придётся застрять тут.

Мужчина, который надругался над моим лицом, что-то отрывисто говорит по-украински, вот только я больше понимаю русский язык, но и с ним бы у меня сейчас возникли проблемы. Яна научила меня основам. Я могла сказать «привет», «пока», «где туалет», и вести очень примитивную беседу. Думается, мне бы потребовалось гораздо больше языковых навыков, чтобы выпутать себя из этой передряги, с учётом того, что мне бы позволили говорить.

Господи, я умру и не скажу ни единого слова. Какая странная мысль.

А будь у меня возможность, какими бы стали мои последние слова? Я думала над этим, пока разъярённый мужчина энергично на меня орал, брызжа слюной изо рта, окружённого бородой.

Мне удаётся понять несколько слов.

И меня парализует от страха.

Жертвоприношение.

Бог.

Смерть.

Не спрашивайте, как я поняла эти слова на украинском, хотя элементарно не могу на этом языке заказать себе чашку кофе. Дело в одной ночной попойке за просмотром «Игры престолов» с украинскими субтитрами. В любом случае, я явно умру. Я — персонаж Джорджа Рэймонда Ричарда Мартина, который совершил плохой поступок и, очевидно, расплачиваться за него придётся жизнью. И теперь жду, что придёт божество и меня убьёт.

Повезёт, если я умру к утру от переохлаждения и потери крови, тогда и не станет Эвангелины Лав.

Я смаргиваю кровь, которая смешалась со слезами.

Кажется, мужчина убедился, что в ближайшее время я не попытаюсь сбежать и обращает всё внимание к подошедшей к нему женщине. Та говорит хрипло, старческое лицо усеивают морщинки от прожитых лет и неодобрения действий мужчины. Он ворчит, потом принялся её игнорировать, от чего её раздражение лишь усилилось.