Дети-крестоносцы (Историческая повесть для юношества. Совр. орф.) - Аксаков Николай Петрович - Страница 1

I

Мы не узнали бы теперешнего немецкого города Кёльна, если бы он представился нам таким, каким был он шестьсот с небольшим лет тому назад. Знаменитый Кёльнский собор, служащий теперь украшением всего города и высоко поднимающий к небу свои резные, готические вершины, не существовал еще тогда вовсе или, вернее, существовал еще только в воображении художника. Славный архитектор и ученый — Альберт Великий, епископ города Кёльна, в душном и пыльном, уставленном Фолиантами и всяческими инструментами кабинете, проводил дни и ночи над планами и чертежами, то набрасывая углем общий вид будущего храма, то тщательно вырисовывая пером какую-нибудь отдельную башенку или колонну. О резном легкосводчатом мосте через Рейн, которым в настоящее время гордится всякий обитатель старого города, разумеется, не было еще и помину, точно так же, как не было помину и о каком бы то ни было из сколько-нибудь крупных городских зданий. Небольшие, то каменные, то деревянные, дома тесно лепились друг к другу в до невозможности узких и плохо освещаемых, даже и в солнечный день, улицах. Старинные, построенные в самые различные времена церкви были гораздо ниже теперешних, а площади гораздо более чем теперь являлись средоточием шумной народной жизни. Оно и совершенно понятно: тесно и душно было в низких и полутемных домах, куда свет плохо проникал через небольшие окошечки; тесно и душно было в узких улицах. Немудрено, что веселое солнце и свежий воздух манили всех на площадь и там-то и шумела и сосредоточивалась вся народная жизнь.

Словом нельзя было бы узнать теперешний город Кёльн, если бы увидать его таким, каким был он шестьсот с небольшим лет тому назад. Нет теперь и высокой стены, окружавшей в былые времена весь город; нет и башен, выделявшихся из этой стены, с бойницами, из которых когда-то, при приближении неприятеля, закованные в железо воины направляли на врагов свои луки-самострелы. Все совершенно изменилось; все стало совершенно иным. Только широкий, красивый Рейн, катит, как и прежде, свои быстрые волны у подошвы города и так же, как и прежде, шумно плещется в невысокий берег. Только окрестные горы так же, как и прежде, высоко поднимаются над рекой и над городом и словно тонут своими вершинами в голубом, как и прежде, небе. В стороне от города, как и прежде, виднеются по склонам гор зеленые виноградники, а палящее старое солнце так же щедро, как и в прежние времена, льет на них свои раскаленные золотые лучи.

Круто изменились и самый характер и самые нравы бурного когда-то городского населения. О том, что увеличилась без всякого сравнения его численность, мы не считаем даже необходимым упоминать. Теперь в Кёльне, разумеется, в десять раз больше жителей, чем было их в стародавние времена. Но вряд ли все, сто слишком тысяч мирных обитателей Кёльна, могут свободно и живо представить себе тот шум и гвалт, которым наполнялись зачастую узкие улицы и переулки старого города, когда в нем обитали еще их сравнительно немногочисленные отцы и деды. В те отдаленные времена город Кёльн находился еще под властью своих архиепископов и кроме их не знал и не имел никаких других государей. Епископы часто угнетали и притесняли народ, обременяли его непосильными налогами и податями, а потому зачастую и истощали терпение воинственных горожан. Тогда население поднималось почти поголовно против своего жестокосердого владыки; на улицах раздавались песни, крики и звон оружия, на площадях соединялись толпы вооруженных людей, завязывалась рукопашная схватка, толпы сгущались около епископского дворца — и немилосердно владыка с его приближенными на время изгонялся из города, а окованные железом городские ворота с шумом и скрипом затворялись за изгнанниками. По прошествии некоторого времени, епископ набирал себе в округе за городскими стенами вооруженную толпу, приобретал союзников, осаждал город, врывался в него через какой-нибудь сделанный в стене пролом, казнил кое-кого из бывших победителей и силой начинал проявлять тяжелый гнет свой над городским населением. Но временам и обитатели и владельцы соседних замков, закованные в железо рыцари, принимали участие в борьбе городского населения с своим владыкой, становились сторонниками той или другой стороны. В таких случаях борьба принимала обыкновенно гораздо более серьезный характер и длилась сравнительно более долгое время. Бывали случаи, что благодаря таким набегам тот или другой епископ становился жертвою кого-либо из соседних баронов, попадался в плен и долго томился и изнывал в подземной темнице или башне одного, из окружающих прежнюю его резиденцию, замков. Зато иногда и епископ торжествовал победу над кем-либо из своих воинственных, закованных в железо врагов, захватывал его в плен и заставлял долго вздыхать о потерянной свободе, в сыром воздухе темной и удушливой тюрьмы. Один из таких воинственных врагов архиепископа провисел даже долгое время в железной клетке, на самой стене старого города Кёльна и только пробудившаяся совесть, мешавшая победителю спокойно спать по ночам, возвратила ему наконец свободу.

То были дикие, суровые, грубые времена, о которых нельзя было бы вспоминать иначе, как с ужасом и отвращением, если бы, как звезды на темном небе, не выделялись в них светлые дела и мысли некоторых отдельных людей, или если бы какое-либо благородное, светлое чувство не охватывало по временам целые народы. Только существование светлых людей и светлых промежутков времени и заставляет нас смотреть благосклонно на эти века грубости, дикости и насилия.

Впрочем года, к которым относится наш рассказ, были отчасти светлым промежутком времени для старого и тогда уже города Кёльна. Царствовавший в нем архиепископ обладал относительно мягким характером, относительно человеколюбиво обходился с подвластным ему городским населением, жил в дружбе со всеми окрестными графами и баронами, но содержал довольно сильное войско и то и дело поправлял и усиливал городские стены и укрепления, а городские ворота обил даже плотным слоем листового железа. Епископская стража почти не сходила с высоких башен, а через широкие отверстия бойниц почти постоянно виднелись латы, шлемы, копья или натянутые луки.

В конце концов, в виду всех этих обстоятельств и предосторожностей, в Кёльне и его окрестностях все было на время тихо и покойно, жители пользовались временным миром и долго длившаяся борьба на время притихла и как бы замерла.

К этому-то времени довольно продолжительного затишья и относится предпринимаемый нами рассказ.

Солнце закатывалось за высокою утесистою, почти исключительно каменною, горою, обливая золотом ее вершину, играя по стеклам и кровлям большого и шумного еще города, лаская последними лучами зелень виноградников, глядевшихся в воду с другого берега реки. По дороге, ведущей к городу с противоположной Рейну стороны, шумной поднимая пыль приближалось стадо, очевидно сознавая, что для него не страшны городские бойницы, что окованные железом городские ворота мирно и гостеприимно откроются, чтобы затем, снова захлопнувшись со скрипом, опять на долгое время отделить город от лугов, полей и деревни.

Пыля и перегоняя друг друга, впереди всего стада неслись свиньи, то весело, то будто негодуя, визжа и хрюкая. Многие из них достигли уже до затворенных еще городских ворот и поджидали все стадо, чтобы ворваться в город и разделиться группами по узким и извилистым его улицам и переулкам. Отстав от передового отряда, торопливой рысцой бежали овцы, а вслед за ними с степенною важностью выступали сытые и дородные городские коровы. Стадо было большое, — очень большое, потому что в эти времена каждый почти горожанин имел собственную свою корову и соответствующее количество мелкого скота. Не мудрено, что за стадом и по бокам его шла чуть ли не целая армия пастухов. Тут были и седые старики, опытные и привыкшие к своему делу, и молодые и сильные парни и еще большее количество подростков и детей.