Странствия Персилеса и Сихизмунды - Де Сервантес Сааведра Мигель - Страница 30

• Предыдущая
• 30/99
• Следующая

Синфороса говорила Ауристеле ласковые слова и, держа ее за руки, обливала их слезами. Из очей Ауристелы также струились слезы; она живо представляла себе, какой лютой тоской бывает стеснена любящая душа, и хотя она видела в Синфоросе своего врага, а все же невольно проникалась к ней состраданием, ибо натура великодушная прибегает к мести лишь в самом крайнем случае, да и то сказать: Синфороса ведь ничем ей не досадила, за что ей нужно было бы мстить; если Синфороса и была виновата, то только перед самою собой; мечтала она о том же, о чем мечтала и Ауристела; помешалась она на том же, на чем помешалась и Ауристела. Нет, Ауристела ни в чем не могла обвинить Синфоросу, не уличая в том же себя самое. Ей только хотелось увериться, не удостоила ли Синфороса Периандра каким-либо знаком внимания, хотя бы ничтожным; не мог ли он уловить ее чувство к нему в слове, оброненном ненароком, в случайно брошенном на него взгляде. Синфороса же ей на это ответила, что ни разу не осмелилась поднять на Периандра глаза и взглянуть на него в упор, — если же когда и смотрела на него, то с приличествующей ее званию скромностью, — и что скромности ее взоров соответствовала скромность ее речей.

— Охотно верю, — заметила Ауристела, — но неужели он сам ничем не обнаруживал своего чувства? Разумеется, что он еще обнаружит его: ведь не каменный же он, твоя красота не может не смягчить, не может не тронуть его сердце. Вот почему я предлагаю: прежде чем я в это дело вмешаюсь, поговори с ним сама, вызови его на разговор каким-либо благопристойным знаком внимания — такие неожиданные знаки пробуждают и воспламеняют самые холодные, самые нелюбвеобильные сердца. И вот если он на твой зов откликнется, то мне уж потом легче будет исполнить твою просьбу так, чтобы ты была вполне удовлетворена. Лиха беда начало, а в сердечных делах, милая моя подружка, она особенно лиха. Только не пойми меня превратно: я не хочу, чтобы ты себя роняла, чтобы ты действовала очертя голову; как бы ни были сами по себе невинны знаки внимания, коими девушка дарит своего возлюбленного, выглядят они все же иначе. Нельзя из прихоти рисковать честью. Однако ж, если приняться за дело с умом, то можно добиться многого. Любовь — великая мастерица по части исполнения желаний: самым пылким влюбленным подает она повод и предоставляет удобный случай объясниться, не роняя своего достоинства.

в коей продолжается повесть о сердечных обстоятельствах Синфоросы

Со вниманием слушала влюбленная Синфороса умные речи Ауристелы, а затем, не отвечая на них, ибо она желала возвратиться к первоначальному предмету их разговора, сказала:

— Ты только подумай, госпожа моя и подруга, до чего довела меня моя любовь, порожденная доблестью, выказанною твоим братом: ведь я послала за ним! капитана, состоявшего на службе у моего отца, чтобы он не добром, так силой привез его ко мне; отправился же капитан на том самом корабле, на котором ты прибыла сюда, но только капитана нашли мертвым.

— Да, все это так, — заметила Ауристела. — Капитан многое успел мне рассказать, и я уже составила себе, — правда, смутное, — представление о том, что у тебя на душе, и вот теперь я прошу тебя: успокой ты, сколько можешь, свою душу, а потом или ты сама откроешься моему брату, или же я приду тебе на помощь, когда ты меня уведомишь, как прошло у вас объяснение, а поговорить с ним и у тебя и у меня случай представится.

Синфороса еще раз поблагодарила Ауристелу, Ауристела же снова ее пожалела.

Пока они между собою беседовали, у Арнальда с Клодьо также шла беседа; надобно знать, что Клодьо спал и видел, как бы замутить, а то и вовсе рассеять любовные мечтания Арнальда; и вот, видя, что Арнальд один, — хотя, впрочем, вряд ли можно сказать про человека, осаждаемого роем любовных дум, что он один, — Клодьо обратился к нему с такими словами:

— Я уже говорил тебе, государь, что на изменчивый нрав женщины никак нельзя полагаться, а ведь Ауристела — женщина, хоть с виду и кажется ангелом, а Периандр — мужчина, хотя и доводится ей братом. Это не значит, что ты должен заподозрить ее в чем либо нехорошем, — тебе надлежит лишь благоразумную выказать осторожность, и если, бог даст, ты не сойдешь со стези разума, то не забывай, кто ты таков, не забывай, что у отца твоего, кроме тебя, никого нет на свете; подумай о том, что ты нужен своим вассалам, что ты рискуешь утратить корону, а что королевство без короля — это все равно что корабль без кормчего. Помысли о том, что королю надлежит брать себе в жены девушку не за красоту, а за благородство, не за богатство, а за непорочность нрава: ведь она должна подарить государству доброго наследника. Любовь народа к наследному принцу убывает и оскудевает в том случае, если народ видит, что род матери наследника недостаточно славен. Напрасно некоторые думают, что король в силу своего величия способен возвысить до себя королеву, если она недостаточно родовита. От жеребца и кобылы ценной, знаменитой породы скорей можно ожидать отменного приплода, нежели от заведомо непородистых или породы неизвестной. У простолюдинов принято отдаваться на волю страстей, у знати же это не принято. А потому, государь, возвращайся на родину или же будь осторожен и в обман не давайся, а мне прости мою дерзость: пусть я слыву злоязычным сплетником, но я не злоумышленник. Я пользуюсь твоим покровительством, жизнь моя заграждена щитом твоей доблести, под твоим покровом мне нечего бояться непогоды, влияние светил небесных как будто бы изменилось, и мой нрав, доселе порочный, также изменяется к лучшему.

— Благодарю тебя, Клодьо, за добрый совет, — молвил Арнальд, — но мне бог не велит и не позволяет его послушаться. Ауристела девушка достойная, Периандр ее брат, и коль скоро она так сказала, я уже ничему другому верить не стану. Что бы она ни сказала — для меня это правда истинная. Я люблю ее не рассуждая: неисследимой глубине ее красоты соответствует такая же бездонная глубина моего к ней чувства; кроме нее, я никого любить не в силах; я жил, живу и буду жить только ради нее. По сему обстоятельству, Клодьо, не давай мне больше советов — ты бросаешь слова на ветер; я на деле тебе докажу, что советы твои напрасны.

Пожав плечами, Клодьо с поникшей головой удалился и дал себе зарок не предлагать более своих услуг в качестве советчика, ибо советчиком можно быть при трех необходимых условиях: во-первых, советчик должен иметь влияние; во-вторых, он должен быть осмотрителен, а в-третьих, он должен давать советы не прежде чем их у него попросят.

Итак, сердца смятенных любовников и весь Поликарпов дворец были полны волнений, дум и мечтаний. Ауристела изнывала от ревности, Синфороса — от любви, Периандр был растерян, Арнальд проявлял упорство, Маврикию не терпелось как можно скорее возвратиться на родину, что, однако ж, было не по душе Трансиле, которая, напротив, не собиралась возвращаться в страну, где до такой степени повреждены были нравы. Ее супруг Ладислав не осмеливался и не хотел ей перечить. Антоньо-отец не чаял, как дождаться того дня, когда он со всем семейством окажется в Испании, Рутилио же мечтал о своей родной Италии. Все чего-то желали, однако ничьи желания не исполнялись. Такова уж природа человеческая: господь наделил нас всем, нам же по собственной нашей вине всегда чего-то недостает и будет недоставать до тех пор, пока мы не перестанем желать.

И вот наконец Ауристеле и Периандру представился случай остаться вдвоем, — впрочем, случай этот был отчасти подстроен Синфоросой, которая только и думала о том, когда же зайдет у них речь о ней, когда же решится ее участь, когда же будет вынесен ей приговор, когда же она узнает, жить ей или умереть.

Ауристела начала свой разговор с Периандром так:

— Наше паломничество, брат и господин мой, сопряжено со множеством испытаний, тревог и опасностей. Каждый день, каждый миг угрожает мне смертью. Вот почему я бы хотела как-нибудь обезопасить нашу жизнь, найти где-нибудь надежное убежище, и как раз самым надежным убежищем представляется мне то, где мы сейчас обретаемся: здесь тебя ожидает, во-первых, несметное богатство (причем, это не пустые обещания: оно взаправду тебя ожидает), а во-вторых, знатная невеста, дивной красоты девушка, и не она должна тебя домогаться, а ты должен домогаться ее, должен просить и добиваться ее руки.

• Предыдущая
• 30/99
• Следующая