Разведчики - Чехов Виктор Григорьевич - Страница 11

— Есть рассказывать! — выпрямляясь, ответил Синюхин. Начал он тихо, говорил, по своей привычке, чуть прикрывая глаза, часто останавливаясь. Потом снова всколыхнулась обида на отказ лейтенанта Гладыша принять в разведку, и гулкий голос Синюхина стал слышен и около землянки.

— Напрасно обиделись, там вас, действительно, не могли принять, — объяснил Марин. — Разведчик, забрасываемый в тыл врага, должен иметь совсем другой характер, не ваш…

— Это какой же нужен характер, чтобы врага бить? — опять не выдержал Синюхин. Он слушал Марина, опустив голову, насупив белесые брови.

— Там главная задача: собирать сведения, — оживляясь, говорил Марин, — налаживать связь с населением. Хитрость нужна, изворотливость. А в нашем разведывательно-диверсионном отряде вы принесете настоящую пользу. Ручной пулемет знаете, силой вас, как говорят, бог не обидел. Хочу взять вас к себе ручпулеметчиком.

Синюхин чуть не задохнулся — слишком неожиданным было для него это решение. Ручпулеметчиком. Первый номер… Не ослышался ли он?

Удивление, радость, сомнение были на его открытом лице.

— Будете в моей группе первым номером, вместо вашего дружка Шохина, — пояснил Марин. — Вот Шохин там, действительно, пригоден. Правда, жалко его, хороший пулеметчик.

— Спасибо, товарищ старший лейтенант! — горячо благодарил Синюхин. — Ваше доверие оправдаю. — А сам думал: «Разве есть еще такие командиры, как наш старший лейтенант? Редко таких людей встретишь…»

— Дорога трудная? — спросил Марин. — Долго пришлось сидеть на станциях? — и закурил, угостив Синюхина.

Протянутая рука Синюхина отдернулась от портсигара. А письмо? Как же он забыл о письме? Сразу надо было отдать.

Он вскочил совершенно растерянный.

— Товарищ старший лейтенант… виноват я перед вами, — пробасил он, — письмо вам передали товарищ…

— Письмо?

— Зоя… извините, товарищ начальник, кажется, фамилия ей… товарищ Перовская… Михайловна… Зоя Михайловна, — вспомнил он.

— Вы ее видели? Где? — Марин хотел говорить спокойно, но голос его дрожал.

— На вокзале видел, с санитарным в Москву поехали. Просили вам передать, — он подал Марину письмо, хотел рассказать о Зое, но постеснялся…

Давно уже ушел Синюхин, прочитано письмо, а Марин все сидит без движения. Словно вчера все это было: водная станция «Динамо», соревнования по прыжкам в воду… В тот день он познакомился с Зоей, а сейчас роднее ее нет у него человека… Скоро приедет на Карельский фронт, будет служить в погранвойсках… Еще перед войной она должна была приехать к нему на шестую заставу… Сразу всплыли перед ним картины первых боев. Он защищал шестую заставу до последней минуты. Оставался один путь — через озеро. Когда все погрузились на лодки, старшина Чаркин тихо окликнул:

— Товарищ лейтенант, у нас все готово.

Марин подошел, посмотрел на перегруженные лодки и коротко приказал:

— Отчаливайте. — На немой вопрос старшины ответил: — Я могу проплыть без отдыха и десять километров, а в лодки даже килограмма нельзя прибавить — потонут. Отчаливайте!

— Есть отчаливать! — вздохнув, повторил приказание Чаркин…

Марин остался на берегу один. Он огляделся еще раз — все отправлены. Зловещие тучи дыма нависли над черными обломками стен… Вот она, его родная застава, объятая пламенем… Разрушенная, сожженная, она стала ему еще дороже.

— Мы вернемся! — проговорил он. — Мы еще вернемся!

Опять начался обстрел. Снаряды разрывались то у берега, то среди горевших строений. Сквозь грохот разрывов и гул бушевавшего пламени Марин расслышал рокот самолетов. Трудно было рассмотреть их за клубами дыма, но вскоре начали разрываться бомбы… От близких разрывов содрогалась земля.

Марин еще раз оглянулся, направился к берегу. Столб земли, огня и дыма преградил ему путь…

Очнулся Марин в невысоком кустарнике на берегу озера. Его лица касалась прохладная ветка. Сделав легкое движение рукой, он тронул ветку — она упруго отскочила и закачалась. Марин прислушался. Ни разрывов, ни выстрелов… Раздвинув кусты сел и осмотрелся. В сотне метров от него догорали постройки заставы. Марин понял: он остался один… Надо скорее уходить, иначе враги могут найти его здесь… Каких трудов стоило ему проползти несколько сот метров. Был момент, когда он чуть не выдал себя: в двухстах метрах от него боец заставы Котко вышел из-за кустов, размахивая белым платком… Еле сдержался, чтобы не пристрелить изменника…

Потом долгие дни скитаний в лесу… Встреча с пограничным нарядом, оставшимся в тылу врага… Организация партизанского отряда… Бои с фашистами и, наконец, соединение с пограничными войсками. И снова в своей заставе, ставшей разведвзводом… Синюхин тоже вернулся на свою заставу. Счастливец, видел Зою. Вот и она скоро приедет сюда, на Карельский фронт… Может, они будут в одной части…

Морозным было это новогоднее утро в заснеженном карельском лесу. Неподвижен воздух. Слышится потрескивание деревьев да шуршание сползающего с ветвей снега. Не шелохнутся верхушки мачтовых сосен, гордо глядят они с высоты на прижатые зимним покровом маленькие ели. Розоватые облака раскинулись по бледному небу. Солнце еще скрыто за лесом, а лучи его уже играют на самых верхушках деревьев. В лесу сумрак, синевой отливает снег.

Вторые сутки движется группа Марина по тайге. Тяжел этот путь; бойцы поочередно пробивают лыжню: пройдет один сто — сто пятьдесят метров, отойдет в сторону, пропустит группу и примкнет к последнему. И так по очереди, один за другим.

Все чаще поглядывает Марин на компас и карту. Больше суток идут они по вражьей земле, обходя населенные места. Давно уже не было так хорошо на душе Марина. Люди подобрались крепкие, выносливые, никто не отстает — сказались ежедневные тренировки.

После каждого удачного похода Марин испытывал такое же удовлетворение, какое испытывает мастер, закончивший сложную работу. Да и милое письмо Зои, полное заботы о нем, утешало, как и сообщение, что по окончании курсов она переведется сюда, в пограничные войска.

Марин шел в центре группы, за ним Синюхин со своим пулеметом. Посмотрел бы на него сейчас Гладыш! Идет с разведчиками в глубоком тылу врага, да еще с пулеметом, как и Петр, первым номером. Вернется в подразделение, обязательно напишет жене, пускай почитает ребятам, как их отец-орденоносец воюет…

Подходили уже к цели — подразделению противника. Оставалось не больше восьми километров. Справа донеслись выстрелы. Снова все затихло. Что это за выстрелы? Может быть, другая группа разведчиков опередила и теперь идет неравный бой? Или это партизаны?

Марин остановился.

Стрельба снова возобновилась и снова утихла. Марин решил двигаться дальше.

Лес поредел, сквозь просветы показалась поляна, за которой возвышалась небольшая сопка. Над сопкой вились чуть заметные дымки. Они быстро таяли.

От головного дозора вернулся связной:

— Дошли до ихней лыжни, товарищ старший лейтенант! Только лыжня у них какая-то чудная, разукрашена, что невеста к свадьбе.

Приказав бойцам ждать, Марин с Чаркиным и Синюхиным вышли на просеку и в недоумении остановились. Перед ними была хорошо накатанная лыжня, вдоль которой висели на деревьях разноцветные клочки бумаги.

— Что за наваждение? — пробормотал Чаркин, ни к кому не обращаясь. — Для чего понадобились эти украшения?

Марин внимательно осмотрел лыжню:

— Человек пятьдесят прошло, — определил он. В его памяти возникли картины довоенных лыжных соревнований. Так же тянулись лыжни, вдоль которых цветными флажками были отмечены дистанции. Сразу стала понятна и доносившаяся стрельба — в финском лагере происходят стрелковые и лыжные соревнования. Сегодня ведь Новый год!

Он не ошибся. Посланные в разведку Чаркин и пограничник Зубиков, второй номер Синюхина, вернувшись, подтвердили предположение.

— Мы залегли вон там… — показал Чаркин на подножье сопки. — Кусты подходят почти к самой землянке. Там казарма, подход скрытый, хороший. Других построек близко не видно…