Лирика - По Эдгар Аллан - Страница 15

With a crystalline delight;

Keeping time, time, time,

In a sort of Runic rhyme,

To the tintinabulation that so musically wells

From the bells, bells, bells, bells,

Bells, bells, bells

From the jingling and the tinkling of the bells.

2.

Hear the mellow wedding bells

Golden bells!

_What_ a world of happiness their harmony foretells!

Through the balmy air of night

How they ring out their delight!

From the molten-golden notes

And all in tune,

What a liquid ditty floats

To the turtle-dove that listens while she gloats

On the moon!

Oh, from out the sounding cells

_What_ a gush of euphony voluminously wells!

How it swells!

How it dwells

On the Future! - how it tells

Of the rapture that impels

To the swinging and the ringing

Of the bells, bells, bells!

Of the bells, bells, bells, bells,

Bells, bells, bells

To the rhyming and the chiming of the bells!

3.

Hear the loud alarum bells

Brazen bells!

_What_ a tale of terror, now, their turbulency tells!

In the startled ear of Night

How they scream out their affright!

Too much horrified to speak,

They can only shriek, shriek,

Out of tune,

In a clamorous appealing to the mercy of the fire

In a mad expostulation with the deaf and frantic fire,

Leaping higher, higher, higher,

With a desperate desire

And a resolute endeavor

Now - now to sit, or never,

By the side of the pale-faced moon.

Oh, the bells, bells, bells!

What a tale their terror tells

Of despair!

How they clang and clash and roar!

What a horror they outpour

In the bosom of the palpitating air!

Yet the ear, it fully knows,

By the twanging

And the clanging,

How the danger ebbs and flows:

Yes, the ear distinctly tells,

In the jangling

And the wrangling,

How the danger sinks and swells,

By the sinking or the swelling in the anger of the bells

Of the bells

Of the bells, bells, bells, bells,

Bells, bells, bells

In the clamor and the clangor of the bells!

4.

Hear the tolling of the bells

Iron bells!

_What_ a world of solemn thought their monody compels!

In the silence of the night

How we shiver with affright

At the melancholy meaning of the tone!

For every sound that floats

From the rust within their throats

Is a groan.

And the people - ah, the people

They that dwell up in the steeple

All alone,

And who, tolling, tolling, tolling,

In that muffled monotone,

Fell a glory in so rolling

On the human heart a stone

They are neither man nor woman

They are neither brute nor human,

They are Ghouls:

And their king it is who tolls:

And he rolls, rolls, rolls, rolls

A Paean from the bells!

And his merry bosom swells

With the Paean of the bells!

And he dances and he yells;

Keeping time, time, time,

In a sort of Runic rhyme,

To the Paean of the bells

Of the bells:

Keeping time, time, time,

In a sort of Runic rhyme,

To the throbbing of the bells

Of the bells, bells, bells

To the sobbing of the bells:

Keeping time, time, time,

As he knells, knells, knells,

In a happy Runic rhyme,

To the rolling of the bells

Of the bells, bells, bells:

To the tolling of the bells

Of the bells, bells, bells, bells,

Bells, bells, bells

To the moaning and the groaning of the bells.

(1849)

38. КОЛОКОЛЬЧИКИ И КОЛОКОЛА

1.

Слышишь, сани мчатся в ряд,

Мчатся в ряд!

Колокольчики звенят,

Серебристым легким звоном слух наш сладостно томят,

Этим пеньем и гуденьем о забвеньи говорят.

О, как звонко, звонко, звонко,

Точно звучный смех ребенка,

В ясном воздухе ночном

Говорят они о том,

Что за днями заблужденья

Наступает возрожденье,

Что волшебно наслажденье - наслажденье нежным сном.

Сани мчатся, мчатся в ряд,

Колокольчики звенят,

Звезды слушают, как сани, убегая, говорят,

И, внимая им, горят,

И мечтая, и блистая, в небе духами парят;

И изменчивым сияньем

Молчаливым обаяньем,

Вместе с звоном, вместе с пеньем, о забвеньи говорят.

2.

Слышишь к свадьбе звон святой,

Золотой!

Сколько нежного блаженства в этой песне молодой!

Сквозь спокойный воздух ночи

Словно смотрят чьи-то очи

И блестят,

И в волны певучих звуков на луну они глядят.

Из призывных дивных келий,

Полны сказочных веселий,

Нарастая, упадая, брызги светлые летят.

Вновь потухнут, вновь блестят,

И роняют светлый взгляд

На грядущее, где дремлет безмятежность нежных снов.

Возвещаемых согласьем золотых колоколов!

3.

Слышишь, воющий набат,

Точно стонет медный ад!

Эти звуки, в дикой муке, сказку ужасов твердят.

Точно молят им помочь,

Крик кидают прямо в ночь,

Прямо в уши темной ночи

Каждый звук,

То длиннее, то короче,

Выкликает свой испуг,

И испуг их так велик,

Так безумен каждый крик,

Что разорванные звоны, неспособные звучать,

Могут только биться, виться, и кричать, кричать, кричать!

Только плакать о пощаде,

И к пылающей громаде

Вопли скорби обращать!

А меж тем огонь безумный,

И глухой и многошумный,

Все горит,

То из окон, то по крыше,

Мчится выше, выше, выше,

И как будто говорит:

Я хочу

Выше мчаться, разгораться, встречу лунному лучу,

Иль умру, иль тотчас-тотчас вплоть до месяца взлечу!

О, набат, набат, набат,

Если б ты вернул назад

Этот ужас, это пламя, эту искру, этот взгляд,

Этот первый взгляд огня,

О котором ты вещаешь, с плачем, с воплем, и звеня!

А теперь нам нет спасенья,

Всюду пламя и кипенье,

Всюду страх и возмущенье!

Твой призыв,

Диких звуков несогласность

Возвещает нам опасность,

То растет беда глухая, то спадает, как прилив!

Слух наш чутко ловит волны в перемене звуковой,

Вновь спадает, вновь рыдает медно-стонущий прибой!

4.

Похоронный слышен звон,

Долгий звон!

Горькой скорби слышны звуки, горькой жизни кончен сон.

Звук железный возвещает о печали похорон!

И невольно мы дрожим,

От забав своих спешим

И рыдаем, вспоминаем, что и мы глаза смежим.

Неизменно-монотонный,

Этот возглас отдаленный,

Похоронный тяжкий звон,

Точно стон,

Скорбный, гневный,

И плачевный,

Вырастает в долгий гул,

Возвещает, что страдалец непробудным сном уснул.

В колокольных кельях ржавых,

Он для правых и неправых

Грозно вторит об одном:

Что на сердце будет камень, что глаза сомкнутся сном.

Факел траурный горит,

С колокольни кто-то крикнул, кто-то громко говорит,

Кто-то черный там стоит,

И хохочет, и гремит,

И гудит, гудит, гудит,

К колокольне припадает,

Гулкий колокол качает,

Гулкий колокол рыдает,

Стонет в воздухе немом

И протяжно возвещает о покое гробовом.

(1895)

Перевод К. Бальмонта

39. TO HELEN

I saw thee once - once only - years ago:

I must not say _how_ many - but _not_ many.

It was a July midnight; and from out

A full-orbed moon, that, like thine own soul, soaring,

Sought a precipitate pathway up through heaven,

There fell a silvery-silken veil of light,

With quietude, and sultriness, and slumber,

Upon the upturn'd faces of a thousand

Roses that grew in an enchanted garden,

Where no wind dared to stir, unless on tiptoe

Fell on the upturn'd faces of these roses

That gave out, in return for the love-light,

Their odorous souls in an ecstatic death

Fell on the upturn'd faces of these roses

That smiled and died in this parterre, enchanted

By thee, and by the poetry of thy presence.

Clad all in white, upon a violet bank