Книжка про Гришку - Погодин Радий Петрович - Страница 14

• Предыдущая
• 14/21
• Следующая

Лиза и Гришка разговаривать с ним не стали.

Вдруг послышался шум. На берегу появились дачники в шортах. Каждый нес грабли. Впереди - дядя Федя без граблей. Ему, как бригадиру, некогда сено сгребать: все свое время он решил распределить на показ приемов труда и словесное обучение.

- Перед работой, - говорил дядя Федя, - хорошо перейти речку вброд. Холодная вода придает бодрость и ударное настроение. А это что?! - вдруг воскликнул дядя Федя таким голосом, словно споткнулся о небольшую Пизанскую башню. - Удивительно! Откуда у нас такое чудо?

Дачники с граблями стали смотреть по сторонам. Но дядя Федя привлек их внимание туда, куда надо, присев перед Шариком на корточки.

- Сюда смотрите! Это же африканская вангва! Шарсимба! Охотник на львов. Перед вами, товарищи, прекрасный экземпляр щенка этой редкой, отважной собаки.

Один из дачников возразил.

- А вы, - сказал, - не заблуждаетесь? По-моему, это дворняжка.

- А кто, по-вашему, был моряком дальнего плавания, я или еще кто-нибудь? - спросил дядя Федя.

- Я, во всяком случае, не был, - сконфузившись, признался дачник.

- Вот именно. - Дядя Федя поднял Шарика на руки, поглядел его зубы, когти, нашел какие-то обязательные для африканской вангвы бородавки и пятно на хвосте. - Ошибки быть не может, - сказал он. - Вангва! Шарсимба! Чудо!.. Я, когда с завода ушел - мы на заводе с Пашкой работали, он академик нынче, - куда я наладился? В торговый флот. Не могу на одном месте долго сидеть - характер движения просит... Вы знаете, какой раньше у нас был флот? Очень небольшой. Месяц в океане идешь, два - своего флага не встретишь. Все английские, голландские и прочий капитализм. А сейчас? Мне мои друзья-моряки рассказывают: приветственные гудки по всем широтам. Из-за мыса вырулишь - навстречу корабль с красным флагом. "Привет, братишки, куда путь держите?" Вот сейчас как! - Дядя Федя поцеловал Шарика, для чего стал на четвереньки. - Чучулуп мау лефу назия пык! приказал он.

Шарик принялся прыгать и рычать. В одну сторону рыкнет, в другую... Перевернется и снова рыкнет.

- Африканская вангва, - повторил дядя Федя чуть ли не со слезами. Она таким образом львов ищет. По специальной команде. Это у них в крови. А уж как найдет - не удержишь. Пойдемте, товарищи, перейдем речку вброд. Дядя Федя предположил вслух, что, вероятнее всего, какой-нибудь неразумный моряк привез вангву своим неразумным родственникам. - А где у нас львы? спросил он, вступая в воду реки.

Дачники с граблями пустились переходить речку. Они обсуждали событие с привлечением фактов из книги охотника Даррелла и других иностранных авторов. Тем временем на берегу собралось много юных владельцев собак, которые все слышали и видели и теперь стояли понурясь. Окончательное уныние напало на них, когда на берегу появились парень Егор и девушка Таня. Они отстали от основной массы помогающих колхозу дачников, потому что парень развивал перед девушкой по пути различные интересные темы, сворачивал не в ту сторону и останавливался. Подойдя к берегу, парень Егор оглядел ребят и собак заинтересованными глазами.

- Странно. Африканская вангва. Шарсимба. Охотник на львов. - Лицо парня покрылось румянцем, глаза засверкали огнем интересных тем. - Кстати о львах и ошейниках древнеафриканской ручной работы! - воскликнул он и предложил Тане перейти речку вброд.

МОЖЕТ БЫТЬ, ОН НЕ ХОЧЕТ

Мальчишка Костя Гостев пнул ногой своего эрделя.

- Лизка, давай меняться. Я тебе Юшку отдам. Он цыпу умеет делать.

Костин эрдель Юшка сел на задние лапы, передние он держал на весу согнутыми, словно на каждой лапе висело по ридикюлю.

- Губную гармошку в придачу отдам и водяной пистолет, - продолжал Костя.

- А я тебе что?

- Вангву. Шарсимбу.

- Что ты, - прошептала Лиза. - Разве можно такое говорить? - Она погладила Костиного эрделя рукой изгибисто и не прикасаясь. - Пойдемте, Григорий, обратно.

"Что-то вежливость на нее напала", - подумал Гришка с опаской.

Шарик бежал за ними, рычал и тявкал.

Гришка отметил: шла Лиза не так, как прежде, не просто, но как бы с умыслом, с какой-то настораживающей заботой, а когда пришла и села на бревна возле нового дома, платье оправила, подбородок подняла величаво и опустила ресницы со вздохом.

- Григорий, - сказала она. - Вы знаете, о чем я мечтаю? Нет, вы, Григорий, не знаете. - И слова у нее были мертвыми, словно хорошо высушенное и отлакированное дерево, сохраненное для потомства. - В детстве я мечтала о говорящей кукле. Сейчас я мечтаю о говорящей собаке. А когда вырасту, буду мечтать о говорящей лошади.

- Да? - сказал Гришка. - Может быть, Шарик еще научится?

Лиза возразила с уверенностью:

- Не спорьте, Григорий. Шарсимба очень отважный пес, но разве он сможет заговорить?

- А может быть, он не хочет, - сказал Гришка. - Ведь всегда есть опасность наговорить глупостей.

- Мне его жалко, - вздохнула Лиза.

Шарик, который до этого разговора рычал и крутился волчком, вдруг сник. Уши опустил. Хвост поджал. Теперь это был не охотник на львов, а маленький и беззащитный одинокий щенок.

- Интересно, - прошептал он. - Может быть, вы объясните все же...

- А ты помолчи! - прикрикнула на него девочка Лиза. - Тебя покамест не спрашивают. Не терплю, когда младшие в разговор вмешиваются.

Шарик поднялся и, поджав хвост, побежал мелкими шагами в край деревни.

Лиза крикнула:

- Шарик, ко мне!

Но Шарик не обернулся.

- Ко мне! Тебе говорят!

Но Шарик только надбавил шагу.

Девочка Лиза принялась возмущенно высказываться на тему, как она Шарика спасла, как давала ему конфеты и каким, сам видишь, он оказался неблагодарным.

Отметил Гришка - изменилось что-то в природе, словно приблизилась гроза с гремучими молниями, пока еще невидимая, но уже ощутимая. Понял, что жизнь его теперь усложнилась - только глаз, да ушей, да еще доброты для понимания ее будет мало.

КОГДА-ТО ДАВНО

Еще издали поманил Гришку теплый хлебный запах. Гришка на запах пошел. Он думал: что же случилось, почему так грустно ему? Думал и хлебный запах вдыхал.

Мама всегда говорила:

- Относись к хлебу почтительно, как к отцу. Ешь его аккуратно.

Дядя Федя, наверное, относился к хлебу, как к другу, он его похлопывал, и приговаривал, и подмигивал, будто давно с ним не виделся. А когда нарезал для еды, прижимал каравай к животу. Ломти отваливал толстые, одним круговым движением, присыпал крупной солью и дышал с удовольствием, словно выходил из продымленного помещения на улицу.

- Подыши, - говорил он. - Дух какой. Всякий раз поражаюсь. И что в нем? Не пряник - хлеб простой, а как пахнет.

Запах хлеба по мере Гришкиного продвижения становился все крепче. Заметил Гришка, что собаки и курицы вдруг повернули носы в одну сторону. А запах хлеба стлался над землей величественно, как басовый звон.

- В пекарне, наверное, хлеб поспел.

Пекарня посреди деревни была в бывшей старинной церкви. Церковь ту старинную купец Зюкин построил, очень хитрый купец и очень все к себе загребущий. Была церковь толстостенная, грузная, как сундук, даже самые древние бабки-старухи на нее не крестились - такая некрасивая, к земле прижатая.

И вот запах хлеба ее как бы поднял, стены раздвинул, как бы раскалил изнутри.

Шел Гришка к пекарне медленным шагом, задавал себе вопрос: "Почему мне так грустно?" И размышлял о хлебе - он недавно вкус хлеба понял. Рядом и позади Гришки собаки шли, курицы, лошади, кошки, сороки, муравьи...

Пекарь - раскрасневшаяся тетя Полина высыпала из окна всем гостям крошек-обломышей. Гришке дала краюху мягкую, пушистую, неровную, но от запаха как бы круглую, такую большую и всевозрастающую. Такую чудесную, что Гришка глаза зажмурил и вообразил следующее: когда-то давно, много-много лет назад, когда все люди были детьми, когда деньгами служили разноцветные стеклышки, земля была свежая и молодая, такая мягкая, такая пушистая и такая духовитая, как горячий хлеб. И вот на ее поразительный запах слетелись со всей вселенной букашки, и лошади, и слоны, и киты, и медведи, и черепахи. Тогда небось все летали. Слетелись - и теперь на земле обитают.

• Предыдущая
• 14/21
• Следующая