Подруги в поиске (СИ) - Арутюнова Татьяна - Страница 19

И тут я замолчала и вспомнила историю рождения внука Нины Васильевны. К тому же в нашем городе за весь год, а иногда и за несколько лет подряд, не возможно было встретить на улице чернокожего человека.

— Получается, её возлюбленный никакой не Владимир, а Сергей Вавилов!. А это значит, что и мой Владимир тоже не Владимир, а Сергей.

— Ира, Ира, ты, что молчишь? — услышала я в трубке голос Наталии.

— Что? — опомнилась я.

— Я сделала несколько снимков её мальчика на свой мобильный телефон. Мне показать их Татьяне или нет?

— Наташа, — угасшим голосом промямлила я, — приходи ко мне, здесь на месте решим, как тебе поступать дальше. Пока не знаю, что тебе ответить.

— Я сегодня вторые сутки на ногах после ночного дежурства. А завтра к тебе приду.

Теперь у меня было время, как следует обдумать всё сказанное Наташей. Мысли метались в голове. Я представила себе, как Таня выписывается из больницы домой со своим мальчиком, а немного погодя, рожаю и я.

— Скорее всего, у моего ребёнка будет такой же цвет кожи, как у её сына. Скрыть тот факт, что у наших детей один отец, уже не получится.

Но я очень дорожила нашей дружбой с ней. И хотела её сохранить. Мы с Таней не виноваты в том, что Владимир или Сергей морочил нам головы одновременно. Таня всей душой была настроена на создание семьи с ним. Я тоже хотела бы иметь полноценную семью с отцом моего ребёнка. Однако, когда поняла, что мы рассчитываем на одного и того же мужчину, то почти сразу мысленно отказалась от него. Кроме того, я была уверена в том, что он не достанется ни одной из нас. Я стала считать, что он — «перекати поле». Сейчас в моей голове родился спасительный план. Я решила убедить Наташу не показывать Татьяне фотографии её ребёнка. Расчёт был прост. Мне нужно было дождаться моих родов и посмотреть на своего малыша. Возможно, мои гены сильнее генов Владимира, и мой долгожданный малыш появился бы на свет со светлой кожей. Тогда не надо будет ничего изобретать для того, чтобы сохранить нашу дружбу с Таней. А уж Владимир и сам не захочет афишировать наше знакомство. Таким образом, никто не узнает, что мальчик мой рождён от него. Вот только, как объяснить Наташе, по какой причине не надо показывать Тане фотографии её ребёнка, я придумать никак не могла.

— Ладно, — решила я, — сначала посмотрю на него, а потом определюсь с причиной.

Я сходила в магазин, купила фруктов, молока, сладостей, чай, сдобных булочек, сливочного масла, натушила дома картошки с большим количеством мяса и отправилась в роддом навестить подругу. К ней меня не пропустили. В температурном листе справочного бюро было написано, что состояние у неё средней тяжести и повышена температура. Она всё ещё находилась в реанимации. Я написала подруге записку.

— Танечка, выздоравливай быстрее. Хорошо ешь, не падай духом. Всё будет нормально. Напиши, надо ли сообщить твоим родителям о том, что ты находишься в больнице. Держи хвост пистолетом, подруга!

Передатчица забрала продукты, записку и отнесла Тане. Я как раз удачно пришла ко времени беседы с лечащим врачом.

— Ребёнок Татьяны Павловны находится в тяжёлом состоянии, — сообщила врач, — улучшения пока не наблюдается. К сожалению, много потерял в весе. Самостоятельно мальчик по — прежнему не дышит.

У меня сжалось всё внутри. Дурнота подступила к горлу.

— Вам плохо? — спросила врач, глядя на моё побледневшее лицо.

— Немного, — ответила я, — сейчас всё пройдёт.

— Беременные женщины слишком впечатлительны, именно поэтому мне не хотелось вам рассказывать о состоянии здоровья новорожденного. Положите голову на стол и посидите так немного.

Она начала беседу с другой женщиной. Я опустила голову на свои руки, лежащие поверх стола. Минут через пятнадцать мне стало легче. Вскоре передатчица принесла мне записку от Татьяны. Она писала:

— Девочки, не волнуйтесь, мой хвост торчит пистолетом выше некуда. Не могу дождаться, когда увижу своего сладкого мальчика. Только бы всё было хорошо! Спасибо за передачу. Обещаю, что съем всё. Иришка, ходи по дорогам осторожно. Папу и маму беспокоить не надо, пусть спокойно принимают процедуры.

— Слава Богу! Не упала духом, значит, скоро пойдёт на поправку.

Вечером ко мне пришла Наташа. Она достала свой мобильный телефон. Потом посмотрела на мой живот, как тот детский врач в больнице, и спросила:

— Может тебе не стоит смотреть? Расстроишься ещё. Все беременные женщины такие впечатлительные!

Но я успокоила её и стала смотреть снимки Таниного малыша. Даже для меня, не его матери, видеть их было очень тяжело. Мальчик лежал с двумя трубками во рту и в носу, крошечный, истощённый. Тёмный цвет кожи ещё больше подчёркивал его худобу. Казалось, на косточках его совсем отсутствует мышечная и жировая ткань, а лежат только сосуды, покрытые тонкой кожицей. Я зарыдала в голос.

— Ира, ты что? Ира, успокойся! Ирочка, всё будет нормально! Поверь мне! — стала причитать и успокаивать меня подруга.

Она бросилась в кухню, принесла мне воды. Я выпила и долго не могла успокоиться.

— Наташа, — произнесла я сдавленным голосом, — не показывай это Татьяне. Скажи, что врачи не разрешают фотографировать в детской палате. Дай ей самой окрепнуть. Иначе, её сердце разорвётся на части от горя. Пощади её психику!

Теперь моя просьба, не показывать фотографии подруге, совсем не была связана с моим спасительным планом. Их действительно нельзя было смотреть неокрепшей матери. Они бы ещё больше пробудили в ней чувство вины за то, что она неосторожно ходила по дорогам.

К обеду следующего дня мне снова позвонила Наташа:

— Ириш, Тане стало хуже. У неё развилась пневмония. Это плохо. Сейчас решается вопрос о переводе её в пульмонологию, во избежание распространения инфекции в роддоме.

Вечером стало известно, что в это отделение её перевели. Теперь у нас появилась возможность её навещать. Правда Наташа категорически запретила мне, как беременной, появляться в том отделении.

— Не хватало тебе ещё инфекцию подцепить накануне родов! — заявила она. — Буду тут с вами обеими носиться!

— Таня может обидеться, что я не навещаю её! — сопротивлялась я.

— Я ей всё объясню. Да она и сама всё поймёт, как врач.

К Тане в палату я не ходила, но передачи через Наташу передавала. Писала ей длинные письма, старалась, как могла, развеселить её.

Однажды Наташа пришла ко мне и скомандовала:

— Хватит сидеть! Собирайся, идём к Татьяне домой, искать зарядное устройство к её мобильному телефону. Ей при переводе в пульмонологию вернули сумочку. Татьяна думала, что она утонула в канализационном люке. Оказалось, что супруги, спасшие нашу подругу, подобрали сумочку на тротуаре и передали врачу скорой помощи. А в ней лежал её мобильник. Так что сейчас мы с тобой бросим ей на мобильный побольше денег, чтобы она могла болтать с нами. Я вижу, что и ты сильно страдаешь оттого, что не общаешься с ней.

Мы зашли в «Связной», положили деньги на мобильный и отправились в квартиру подруги. Искать долго зарядное устройство нам не пришлось. Оно лежало на подоконнике в спальне. Я взяла его в руки и тут меня осенила мысль:

— Наташа, а ведь пора уже купить кроватку для младенца и одежду. Всё это должны были сделать родители Тани по возвращении из санатория, но роды произошли преждевременно. Я помню, что из-за суеверия она не хотела ничего покупать до рождения ребёнка так же, как и я.

Мы вернулись в большую комнату, сели на диван и стали по очереди рассуждать.

— Скорее всего, родители вернутся из санатория до выписки Татьяны из больницы, — предположила Наташа. — Кроме того, малыш слишком слаб, не стоит торопить события.

— Что ты этим хочешь сказать? — сквозь внезапно хлынувшие слёзы спросила я. — Ты что-то скрываешь от меня?

— У — у — у! — раздражённо завыла Наташа. — И дал же мне Бог одновременно двух беременных подруг! Успокойся! Больше я тебе ничего не буду говорить!