Восточная война (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич - Страница 29

К 1904 году вся Имперская гвардия была вооружена очень необычным вариантом знаменитого «Винчестера», который долго и мучительно адаптировал Джон Браунинг под требования Императора.

С виду – вполне обычный «агрегат», издали. Из того, что бросалось в глаза наблюдателю со стороны был отъемный двухрядный коробчатый магазин, позволивший заряжать карабина патронами 7х55 с остроконечной пулей. Однако – это был просто приятный нюанс. Главное в плане армейской эксплуатации было то, что сборка-разборка неполная этого карабина осуществлялась без инструментов и довольно быстро. То есть, повседневное обслуживание его было легким и удобным.

Другой немаловажной особенностью являлось то, что практически все детали выполнялись с использованием штамповки. Обширно применялась электросварка. Что делало ее не только очень дешевым, но и надежным. Тонких или каких-то сложных механизмов в конструкции «винчестера» просто не было. Все детали крупные, крепкие, геометрически простые, позволяя выполнять их с минимальными допусками без особых проблем. Маленькие щели и зазоры, вкупе с конструкцией, всемерно затрудняли попадание грязи в ствольную коробку. А рычаг обеспечивал усилие, радикально превышающее то, на которое была способна «ручка» обычного «болта». Что, в свою очередь, давало возможность разрешать разного рода проблемы тупо за счет физической силы.

Плюсом шла и высокая скорострельность. Она и так была на уровне, оставляя далеко за бортом любые «болтовые» конструкции. Так и ее удалось поднять за счет внедрения отъемного магазина. Вот и выходило, что на вооружение Российской Императорской армии в 1893 году поступил надежный и дешевый карабин с боевой эффективностью едва ли не самозарядной винтовки. Да еще под патрон с умеренной отдачей и остроконечной пулей отменной баллистики.

Европейские армии этот карабин Браунинга оценили довольно скептично. Он ведь не вписывался в концепцию их военных доктрин. Да и скорострельность его казалась им излишней. А вот страны Латинской Америки, Абиссиния, Персия, Сиам и Гавайи очень даже оценили, буквально завалив комбинат Браунинга[6] заказами. Эти странам вопрос боевых качеств оружия и скептические оценки европейцев были не важны. В отличие от цены, которая била всех конкурентов, не оставляя им не малейшего шанса.

А Браунинг расцветал, видя полный и сокрушающий успех их совместного с Императором дела. Он и поверить не мог в то, что сможет создать оружие, что станет выпускаться ТАКИМИ тиражами. И продолжал работать над совершенствованием технологии производства. Ну и над следующим этапом развития концепции - дешевыми патронами со стальными лакированными гильзами и опять-таки стальными пулями. Дела у него потихоньку продвигались, но не очень быстро. Однако по его собственным прогнозам в пределах трех-пяти лет он должен был запустить первую линию, проведя соответствующую модернизацию своего карабина под новые боеприпасы. Хромирование ствола там и прочее. Заодно и конструкцию слегка подправить, учтя опыт эксплуатации и производства…

Но мы отвлеклись.

Итак, Норико вышла на свет к крыльцу, на котором сидели эти два японских военнослужащих «с пистолетом наголо». За ней – в тени – расположился Александр с карабином в руках и еще пара бойцов.

- Что вы себе позволяете!? – Рявкнула она на японском.

Те вздрогнули и испуганно обернулись. Вид женщины в форме их обескуражил. Настолько, что они даже не заметили пистолета.

- Встать! Смирно!

- Кто вы? – Осторожно спросил перепуганный радист, выполняя, впрочем, ее приказ. Слишком уверенным голосом он отдавался.

- Молчать! Руки по швам! Почему воротник не застегнут?

Оба бойца задергались. Руки сначала выпрямили, подчиняясь предельно уверенному в себе командному голосу Норико за которой в полутьме маячили едва различимые в темноте силуэты солдат. Однако почти сразу они оба подбросили свои «грабельки» вверх и начали лихорадочно застегиваться. Там ведь действительно и воротник был не застегнут, и часть верхних пуговиц кителя из-за чего вид у них получался совершенно расхристанный. Что для военнослужащего, находящегося на посту в глубоком тылу, совершенно неприемлемо.

Тем временем с другой стороны крыльца поднялись четверо солдат и без лишних слов подхватили эти двоих за руки, выгнув ласточкой. Оба японца как-то обмякли, посчитав, что их арестовывают. Они ведь действительно нарушали и сильно устав о несение постовой и караульной службы. Поэтому поникли и скисли, не пытаясь сопротивляться или кричать. Им на заведенных за спину руках защелкнули наручники и увели немного в сторону.

Дальше было дело техники.

Повязали спящих. Развели сигнальные костры на берегу, чтобы десант не заблудился. Разбудили жителей деревни, собрав их вместе и взяв под охрану, дабы никто не сбежал. И стали ждать.

- Вы же японка, - тихо произнес пленный радист, глядя на Норико с нескрываемым осуждением в глазах. – Как вы могли предать?

- Я верна моему сюзерену, - холодно и отстраненно ответила она.

- Не понимаю вас. Я верен Тенно и готов отдать за него жизнь. И я не понимаю, почему вы служите этим северным варварам.

- К какому дому вы принадлежите?

- Я? Мои родители были простыми крестьянами.

- Хэймин? – Скривившись переспросила Норико. – Вы не поймете мотивы букэ-но-онна[7].

- Вы… - попытался что-то еще произнести этот пленный, но осекся, встретившись с ней взглядом. И потупился. А Норико хмыкнула и отвернулась, демонстрируя ему спину.

Чуть погодя из домика, где стоял телеграф вышел Александр Блок.

- Все тихо? – Спросил он по-английски у Норико. Этот язык они оба хорошо знали, что позволяло им довольно спокойно общаться только на нем. Пока во всяком случае.

- Да, - ответила девушка, совершив поклон. Не кивок, а традиционный японский поклон, первой, что указывало в глазах пленных на очень многое. Александр чуть помедлил и вернул ей поклон, едва его обозначив.

Норико настаивала на этом ритуале с самого первого дня их отношений. И он довольно быстро сдался, уступив столь важным для нее традициям. Вот и игрались. Тем более, что Норико эти ритуалы соблюдала и на людях, и когда они были наедине. Так что привыкнуть было несложно.

И Иошито это заметил, смотря во все глаза на происходящее и не веря им. Что-что, а английский язык он легко мог узнать. Не понимал, да. Но легко узнавал, так как видел и английских, и американских специалистов, находящихся инструкторами при их школе радистов. Даже у него учителем был англичанин, работавший через переводчика. Так что… Иошито просто не понимал, как такое могло произойти. Ведь получалось, что предавшая Тенно японка из сословия буке общалась с этими солдатами на английском. НА АНГЛИЙСКОМ!

Пленных свели на берег и, сняв наручники срезали пуговицы на штанах, вынуждая солдат занимать свои руки полезным и важным делом. Тут-то Иошито и побежал. Но не от берега, а наоборот – в воду. Он ведь вырос в прибрежной деревушке и с детства умел плавать. Контузия во время последнего боя привела к списанию на берег, но она не помешала ему нырнуть и поплыть в черных ночных водах залива Лаперуза. За ним следом устремились и остальные пленные. Но слишком поздно. Впрочем, именно их тела и прикрыли его от пуль русских солдат…

Лейб-гвардии Гусарский полк переправился быстро. И сразу начал оперативное развертывание, пока переправлялись казачьи сотни и обоз. А с первыми лучами солнца перешел в наступление.

Где какие гарнизоны располагались на Хоккайдо им было прекрасно известно. Как их номинальность. Что привело к очень быстрым и простым победам, сопряженным с решительным продвижением. Стремительным настолько, что 14 мая фронт на Хоккайдо стабилизировался у основания полуострова Осима. То есть, русские сумели занять практически весь остров. Но вот дальше – тупик.

Японские корабли перерезали снабжение через пролив Лаперуза и поддержали огнем свои войска на перешейке. Что остановило лейб-гвардии Гусарский полк и вынудило перейти к обороне, начав энергично и основательно окапываться. С наскока остров взять не получилось. Не успели. Впрочем, даже этот результат выглядел очень неплохо.