Тайна трех подруг - Королева Лариса Анатольевна - Страница 29

— Вот так и мама в свое время влипла во что-нибудь такое, как мы с тобой в Магадане. Может, она и сама до конца не разобралась, что произошло. Скорее всего, ей тоже случайно досталась чужая сумочка, но она, в отличие от нас, явно прикарманила ее содержимое.

— Чтобы потом всю жизнь скрываться? Жить под чужой фамилией, по фальшивым документам, боясь разоблачения? Не слишком ли высокая цена за деньги и золото? Хотя знаешь, мне уже самой хочется сменить имя и адрес и начать все с начала, без мрака и тумана.

— Вот выйдешь замуж за своего Стаса — и начнешь все сначала. Будет у тебя и новая фамилия, и новый адрес. Потом родишь ребеночка, а я тебе стану не нужна.

— Глупая ты у меня. Хорошо, хочешь, вообще не выйду замуж? Подожду, пока ты найдешь себе богатенького Буратино и уедешь с ним в свадебное путешествие на Соломоновы острова артишоки есть. А может, нам вообще никто не нужен? Заживем с тобой, как две «татушки». Как ты пела? «Нас не догонят, нас не догонят…» — несвойственным ей высоким голосом воспроизвела Женя строчку из песенки девичьей эстрадной группы «Тату», проповедующей лесбийскую любовь.

Светлана поморщилась и отстранилась, размыкая кольцо рук никудышной певуньи.

— Опять ты переврала всю мелодию. Поеду-ка я лучше на почтамт.

— А зачем, собственно, туда ездить, если можно просто позвонить? — Евгения протянула сестре лежащий на тумбочке телефонный справочник. — Только учти, что корреспонденцию до востребования не обязательно получать на главпочтамте, можно в любом почтовом отделении города. Сколько их у нас? Штук шестьдесят наберется? Вот сиди и названивай. Тоже занятие. Как говорится, чем бы дитя ни тешилось… — И она удалилась в спальню, прихватив с собой очередной детектив.

А Светка в течение нескольких часов безуспешно атаковала отделы выдачи писем и бандеролей городских отделений связи. Ничего путного выяснить ей не удалось. Это был какой-то рок. Стоило только разработать очередную оригинальную версию и взять кажущийся верным след, как все ниточки, ведущие к выходу из выстроенного мамой лабиринта, обрывались, и они с сестрой снова оказывались в самом центре паутины коридоров, ведущих в никуда. Словно и мертвая, Татьяна стояла на страже своих секретов, от которых оберегала дочек при жизни.

Трель дверного звонка разбила тишину неожиданно — сестры уже отвыкли от этого звука, к ним давно никто не приходил, да и сами они в последнее время больше времени проводили вне дома, чем в родных стенах. Светка стремглав ринулась в прихожую, словно ожидая увидеть на пороге разгадку тайны, над которой билась второй месяц.

Но это была Виолетта. Как и в первый свой после смерти Татьяны визит, она начала с упреков.

— Девчонки, что у вас тут происходит? Сколько вам ни звоню — никогда дома нет. Думала, может, телефон не работает, как-то заезжала — дома никого. Соседка ваша баба Клава вышла на площадку и говорит: «Сказились девки, по всей стране мотаются». А сегодня весь день телефон у вас занят. Что случилось, признавайтесь!

— Да ничего такого. Просто решили немного развеяться, попутешествовать, — легкомысленно отозвалась Светлана, проводя гостью в комнату, и получила новую порцию увещеваний.

— Какие уж тут путешествия, когда одной к школе готовиться надо, другой — к институту. Да и с деньгами, я думаю, у вас скоро проблемы начнутся. Надо было мне вас пристроить на пару месяцев проводницами. И подработали бы, и «развеялись». — Виолетта поправила блузку на пышной груди и уселась в кресло. — Деньги-то после матери остались?

— Да, не беспокойтесь. — Это в комнату вошла Женя и присела рядом с сестрой на подлокотник дивана. — Вполне достаточно для жизни.

— Танюша всегда экономной была, все покупки с умом делала, не то что я, транжира, — вздохнула Виолетта.

— Даже слишком экономной. Настолько, что оставила нам еще одну квартиру и пачку долларов, — выпалила Светка и получила от сестры тычок в бок.

— Вот как? Еще одну квартиру? — удивилась Виолетта. — А мне она ничего не говорила. Что за квартира-то?

— Однокомнатная в новостройке. Там сейчас квартиранты живут, — пояснила Женя, недовольная тем, что маленькая болтушка завела этот разговор.

— Надо же. Ну, молодец Татьяна. Позаботилась о дочерях… Ну, ты ведь посмотри, какая все-таки скрытная была. Что было от меня-то таиться? Я же не враг. Бывало, спросишь у нее что-нибудь — задумается, будто соображает, как поточнее ответить. А потом так ловко уведет разговор в сторону, что и забудешь, чем интересовалась. Я-то ей всегда все как есть, открыто скажу — и какие неприятности у меня, и какого мужика нового завела. А она никогда. Письма и то не просто так получала, а окольными путями.

— Какие письма? — так и подпрыгнула Светка.

— Да обычные, в конвертах. Бывало, зайду перед рейсом, ну и попросит: брось, мол, в Москве в почтовый ящик, быстрее дойдет.

— А кому писала?

— Не знаю. Я ведь не любопытная, не спрашивала. Видно, подружке.

— Ну вы же не могли ни разу не взглянуть на конверт! В какой город хотя бы? — продолжала допытываться Светка.

— В Тольятти. До востребования. Какой-то Белле Марковне Гинсбург.

— А номер почтового отделения не помните?

— Да нет, конечно. Но это не главпочтамт, потому что не нули в конце, а другие циферки.

— А как же она ответы получала? — заинтересовалась Женя.

— Да так же, через меня. Раз в полгода, как мимо Москвы еду, прямо на вокзале на почтовом отделении получу письмо на свое имя и везу Татьяне.

— А вам не казалось это странным?

— Может и странно, но говорю же, девчонки, не любопытная я. Ну, мало ли что. Может, Таня хотела, чтобы подруга считала, что она в Москве живет. Для понта. Мне-то что.

— Что ж вы нам в прошлый-то раз о письмах не сказали? — укорила Светлана.

— Так вы не спрашивали. Тем более что дело-то прошлое. А нынешней зимой Татьяна сказала: все, мол, писем больше не будет… Ладно, это была ее жизнь. Она закончилась. А ваша только начинается. Пойдемте, девчонки, чай пить, я вам конфет принесла и баночку красной икры. Чего, думаю, скупердяйничать. Сегодня мы живы — завтра нет нас! Вот как с Танюшей случилось. Так что, девчонки, пока мы живы, надо баловать себя, любимых.

Ни разу не летавшая до шестнадцати лет, за последний месяц Светлана в седьмой раз поднималась по трапу самолета, в который садилась теперь спокойно и привычно, как в такси. Она подумала, что вот так же, наверное, и у стюардесс со временем притупляется чувство опасности, и каждый очередной полет перестает быть событием, превращаясь в обыденную работу. Света была разочарована волшебством профессии, которая раньше казалась ей такой романтичной. Ходи по салону, раздавай минералку и собирай подносы с объедками со столиков сонно-нервных пассажиров. Какая же это романтика? Да и сами стюардессы, как правило, оказывались не длинноногими красотками с рекламных аэрофлотских плакатов, а самыми обычными девчонками, а то и вовсе женщинами под сорок с усталыми глазами и заспанными лицами, на которых дежурные улыбки смотрелись скорее неестественными, чем ослепительными.

У Светки в голове настойчиво крутились сразу две мелодии, накладывающиеся одна на другую. «Ах, Самара-городок, беспокойная я…» — напевала она про себя, и тут же мотив сменялся на «Красотки, красотки, красотки кабаре…» Пару раз она принималась мурлыкать назойливые мотивы вслух, но примолкала под строгим взглядом сестры. Обсуждать в самолете цели и задачи поездки в Тольятти также не дозволялось, и юной пассажирке оставалось только петь про себя и думать в одиночку.

Она не сомневалась в том, что, зная имя и фамилию, они найдут в Тольятти женщину, с которой мама переписывалась. И пыталась вообразить, как пройдет встреча с неизвестной Беллой и как выглядит подруга юности матери. Почему-то она представлялась загадочно улыбающейся темноволосой смуглянкой, что-то вроде печоринской Белы, но постарше. И очень красивой, как другая мамина подруга — Светлана, чья фотография, захваченная на всякий случай, лежала сейчас в дорожном рюкзачке.