Клинок и лилия (СИ) - Колхитида Медея - Страница 1

Вечер вступал в свои права. Народу на улицах, несмотря на праздничный день, становилось все меньше. А в главном храме Тамсина заканчивалась вечерняя служба.

Нищих на паперти храма собралось на этот раз изрядное количество - в священный праздник Поминовения Ушедших на богослужение пришли богатые горожане и купцы, дабы вымолить благословение предков. В такие дни паства не скупилась на подаяния по случаю помина родителей и прочих сродственников.

Стоило только появиться из храма богомольцу, как орава нищих бросалась ему на встречу, прося "хоть сапеку ради всеблагих духов", теребя и дергая его за одежду. Они преследовали несчастного, мешая ему идти, еще более ста шагов по мостовой, и лишь затем возвращались на место своей стоянки ждать очередную жертву. Монеты перепадали им крайне редко, и каждый из этой толпы старался занять более выгодное место.

Это самые жалкие представители преступного мира второй столицы.

Не один и не два уже побывали и в тюрьме, и в рабстве, но стоило только оказаться на свободе, они возвращались к привычной жизни. Тощие подростки с малолетства вставали на преступный путь, занимаясь воровством или торгуя телом за самую ничтожную цену.

Взрослые члены братства нищих смиренно склоняли головы и обещали молиться за "своих благодетелей". Часто случалось, что пока наивный прихожанин выискивал в кармане пару мелких монет для подаяния, у него из кармана пропадал кошелек или с рук снимались перстни, да так, что пропажу замечали только через какое-то время.

Среди взрослых самый высокий доход имеют женщины с детьми. Они ходят в более-менее опрятных обносках с завернутыми в тряпки младенцами, которых часто берут напрокат. Чтобы дите не надоедало постоянным плачем, их поили вином, разбавленным молоком. Иногда те, кто не смог добыть ребенка напрокат, заворачивают в одеяло полено и, пользуясь, что не каждый начнет разглядывать сверток, баюкают его, как ребенка. Особой популярностью пользуются младенцы с уродствами или со следами болезни. Этих женщин называют "мадоннами".

Среди "аристократии" нищих не последнее место занимают увечные, безногие, слепые. Они не просят подаяния, они рассказывают душещипательные истории своего увечья и просят помочь собрать деньги на лекарства. Среди них особое место занимают "герои войны".

Однако и среди них есть свои белые вороны - это благообразные старушки, собирающие деньги "на храм".

У каждого есть свой надел, свой урок.

Все они представители самой многочисленной гильдии преступного мира. А, кроме того, его глаза и уши.

Но вот служба закончилась, и из храма повалил народ. Стоящие на паперти нищие оживились. Один из старичков воспользовался теснотой и протянул из-под локтей другого нищего обе руки, в надежде, что подающий не разберется и в каждую положит по монетке. Эту уловку увидел один из старших, смотрящих за своими подопечными.

-- Эй, ты, опять двурушничаешь?! Вот я тебя..., - и, потрясая палкой, кинулся к хитрецу.

Тот попытался скрыться, но не успел. Завязалась драка, точнее избиение. Но тут раздался рожок городской стражи, и все нищие, в том числе и драчуны, поспешили убраться подальше. Стража не церемонилась с нарушителями спокойствия.

А паства, благодарная за избавление от назойливых попрошаек, начала потихоньку расходиться по домам.

К ночи поднялся сильный ветер, и в воздухе запахло грозой. Нищая братия потянулась прочь со своих "хлебных" мест. Впереди вприпрыжку мчались мальчишки и девчонки, рассчитывая, что пришедшим первыми к ночлежке достанется лишний кусок черствого хлеба, который раздавали по указу Наместника служащие императорских ночлежек.

Ковыляли убогие горбуны, сухоруки, слепцы, колченоги.

-- Ну, куда пойдем? В перекусочную али сразу в ночлежку? - спросил один слепец у старшого.

-- Не, я увеселиться желаю! - решил старшой. И компания из шестерых нищих повернула в другую сторону.

В перекусочном подвале уже столпилось столько народу, что становилось тесновато и душно.

Подвал представлял собой небольшую низкую комнату. Тусклые окна, почти не пропускающие свет, приходились на одном уровне с тротуаром, потому что стены комнаты были возведены в земле под уровнем уличного грунта. В углу стояла не6ольшая печь, на которой стояла огромная кастрюля с похлебкой из гороха с вареной крипшей. Стоял такой запах готовящейся пищи, что у нищих от голода сводило скулы.

У печи возился повар и в суровом молчании раздавал еду, зачерпывая ковшом похлебку, предварительно взимая установленную плату - сапеку с порции. Немногие места у стен на скамейках были уже заняты, так что большинство посетителей стояло возле стен или сидело прямо на полу. Ложек не было, поэтому ели тем, чем могли.

Привилегированные же посетители старались подойти без очереди и, заплатив три-пять сапеков, получали перекуску - кусок хлеба и рисовые шарики, вареные хвосты, куски рыбы и отправлялись в соседнюю развалюху, где было значительно больше комфорта, и можно было заказать арак и даже послушать заезжего менестреля.

Едва открылась, скрипнув несмазанными петлями, дверь, как произошло чудо исцеления: слепые прозрели, немые обрели речь, костыльники и сухоруки забывали о своих увечьях.

-- А, грызуны привалили! - раздались приветственные крики. - Добро пожаловать! Милости просим поддержать коммерцию!

В этом кабаке перемешалось все: смешанный говор с различными акцентами, а подчас и ругательства на незнакомых языках, вопли продажных женщин, тихие перешептывания. Суетливая беготня подносчиков, шмыгание подозрительных личностей, отвратительные сцены разврата, все перемешалось в чудовищном калейдоскопе.

Компания нищих заняла место в углу за стол для своей трапезы. Разложили принесенную с собой снедь, заказали пару косушек арака и принялись за еду. За столом сначала шел обычный разговор о насущных делах, о местах для работы, о сборе доли малой, зашел разговор и о двурушничании старика. Было решено, в случае повторения инцидента, проучить беззаконника.

Арак закончился, и они заказали еще пару косушек.

-- Ты Грача знаешь? - спросил один из "увечных" нищих слепца.

-- Ну, дык... - не6определенно хмыкнул тот.

-- Слыхал, что он учудил? - и, не дождавшись ответа, начал рассказывать. - Он под карету бабихи сунулся, вроде как сбила она его. Так теперь он с ней любовь крутит, в халупе ее цуком живет, на своих внимания не обращает. Одно правда, долю исправно засылает.

-- Труба! Зубы заговариваешь! - заявил сухорук.

-- Чтоб мне дуриком жить - истинная правда! - уверил он.

-- От дурак, любовь у него. Любовь - это взял бабу и на сеновал, - похабно захохотал слепец. - Они же только для одного и нужны. А любовь - это только в легендах, для красного словца. В яви такого не бывает. Им только дай что-либо: кому деньги, кому дом, кому и того и другого. Только жилы бы тянуть да ругаться. А стоит только уехать, сразу оленьи рога вырастут. Вот ты видел когда-нибудь верную бабу?

-- Не скажи, женщины тоже разные бывают. И любовь есть, я сам видел, - неожиданно серьезно проговорил старшой.

-- Да что ты видеть-то мог? Как двое друг дружку ублажают? - продолжал хохотать слепец.

Старшой сурово нахмурился, и вдруг ударил по столу кулаком:

-- Ты язык-то придержи! - он потянулся, чтобы схватить собеседника за грудки, но тут вмешались другие члены компании.