Группа крови (СИ) - Точинов Виктор Павлович - Страница 2

В результате моих хождений эскулап ткнул пальцем в экран и злорадно спросил:

— А это что такое, а?

— Осколок гранаты. Неизвлекаемый. Дать ссылку на медзаключение?

— Не надо… Не надо мне мозги пудрить! Я ж вижу, что не металл.

— Не металл, — согласился я. — Керамический поражающий элемент гранаты РГЦ-18. Вы все же взгляните на заключение.

Серьезно здесь затянули гайки, раньше пройти досмотр было куда проще…

Эскулап, недолго поразмыслив и заглянув в планшет, отбарабанил как по бумаге:

— Провоз любых гранат на Особую территорию запрещен, подпункт семь-три второго раздела Конвенции. И провоз деталей и составляющих частей гранат тоже запрещен, подпункт семь-четыре там же. Так что придется извлекать. Или отменить поездку.

К такому повороту дел меня подготовили заранее.

— Вам следует ознакомиться с письмом-разъяснением Министерства номер семьсот двадцать дробь два нуля пятьдесят восемь от четырнадцатого июня позапрошлого года, — холодно отчеканил я. — Там все сказано про импланты медицинского назначения и прочие инородные тела, извлечение которых невозможно без нанесения существенного вреда здоровью.

Он помрачнел. Действительно не знал о письме? С этим супердезодорантом мне не понять… Ну и что еще выдумает? Усадит в стоматологическое кресло и полюбопытствует: а не скрывается ли под какой-нибудь пломбой запас гранат РГЦ-18? Или зайдет, так сказать, с другого фланга? С ректального?

Не угадал. С явной неохотой я был признан чистым и достойным отправиться на Территорию. Аллилуйя!

Когда-то, полтора десятилетия назад, на Территорию можно было въехать даже на автомобиле. На старом, бензиновом, сделанном без применения современных технологий, — но все же лучше, чем мерить версты пешком.

Те былинные времена давно миновали. Теперь — путешествуй на своих двоих или на том транспорте, что сумеешь раздобыть после перехода. Лишь в исключительных случаях, при заданиях особой важности, агентам предоставляются средства передвижения, — причем одноразовые, саморазрушающиеся спустя определенный, весьма недолгий срок.

Мое задание было как раз из таких. Из особо важных.

Я по умолчанию предполагал, что вновь получу от начальственных щедрот лодку, и гадал: успею добраться на ней хотя бы до Усть-Кулома? Или опять и корпус, и электродвигатель начнут распадаться посреди реки и дело закончится купанием в сентябрьской водичке?

Но нет, изменения произошли и в этой сфере… И даже, редкий случай, произошли к лучшему, — если брать в расчет лишь быстроходность транспорта. Однако с точки зрения безопасности… заплыв в ледяной воде казался мне теперь не самым экстремальным вариантом.

Короче говоря, я получил дельтолет. Уже раскрытый для полета, затяни ремни и лети. Вынесли его из морозильной камеры, — очевидно, процесс распада прозрачного монокрыла активизировался при плюсовых температурах.

— Используя восходящие потоки, можно забраться очень далеко в Тёрку, обнадежил меня Зулус. — Но не советую увлекаться. А советую чаще поглядывать на индикаторную полоску. Станет красной — на спуск и приземление останется две минуты с погрешностью десять процентов. Лучше не тянуть до конца, начать присматривать место для посадки, когда желтый цвет начнется меняться на бурый… Есть еще вопросы по этой штуке?

Вопросов я мог напридумывать множество, но с дельтолетом управляться умел неплохо, к тому же не хотел затягивать общение со старлеем. Внешне незаметный, процесс распада монокрыла уже активизировался. Каждая лишняя минута, проведенная сейчас на земле, — это лишние километры, что придется преодолеть на своих двоих по весьма пересеченной местности. И я быстренько распрощался с Зулусом.

Вертушку ради меня в воздух поднимать не стали. Дельтолет на полукилометровую высоту доставила антигравитационная катапульта.

«Брусничное» и мост остались позади.

Я летел поначалу вдоль серой ленты реки, затем удалился от берега, забирая к северу: Уса изгибалась громадной подковой и с моим ограниченным полетным ресурсом лучше срезать изгиб русла.

Места внизу тянулись безжизненные, почти не населенные. Выглядевшая нормальной лесотундра (парма, как зовут ее местные) чередовалась с обширными глубокими провалами, на дне их весной и летом плескались достаточно живописные озера, — сейчас, осенью, превратившиеся в лишенные растительности болота.

Усинский нефтегазоносный район… Полвека назад его терзали подземными ядерными взрывами, стискивая, сжимая глубинные пласты, — и извлекали-таки «неизвлекаемую» нефть. Матушку-землю выдоили досуха, но, как выяснилось, для районов с вечной мерзлотой способ этот не самый удачный: громадные радиоактивные полости не остались глубоко под землей, как было задумано… Сейчас, впрочем, уровень радиации упал до почти приемлемых величин. Если не жить там слишком долго, разумеется.

Некоторые отчаянные головы все-таки жили, я разглядел группу небольших приземистых строений, неплохо замаскированных складками местности, но только не от взгляда сверху. Разглядел — и тотчас же немного изменил курс. Дельтолет прозрачный и на фоне неба практически не виден, а народ внизу обитает такой, что парящая в небе человеческая фигура вызовет не религиозный экстаз, — выстрелы картечью.

Полетного времени хватило с небольшим запасом. Индикаторная полоска давненько изменила цвет с зеленого на желтый, но буреть пока не начала, — когда я миновал нефтяные провалы и увидел впереди другую реку, не столь широкую, Колву.

Затем показался одноименный поселок. Вернее, его руины, выглядевшие как большое, постепенно зараставшее пепелище. Некогда тут возводили бараки вплотную друг к другу, стена к стене, без зазора. С одной стороны, выгодно, — студеной зимой гораздо меньше теплопотери. Но если случался пожар, до приезда пожарных успевало сгореть десятка полтора жилищ. Потом пожарных не стало. Потом не стало Колвы, выгорела дотла.

Я начал снижаться. Именно здесь, в полутора километрах от пепелища, видели в последний раз Ругеля — в миру Николая Слепцова, старшего лейтенанта ДКДН, Департамента по контролю за деторождением и наследственностью. Даже не то чтобы видели… Он случайно попал на видеозапись, сделанную высотным беспилотником, облетавшим Территорию. Обнаружили кадры и идентифицировалиРугеля позже, когда поднялась тревога, когда он не вернулся в условленный срок и не воспользовался экстренным каналом связи.

Дельтолет стремительно терял форму, его структура утратила какую-либо жесткость, аппарат оплывал, уже неспособный выдержать свой вес. Скоро окончательно превратится в жидкую субстанцию — в жаркий летний день она бы полностью испарилась, а сейчас, наверное, частично впитается в почву.

Я за процессом разрушения не наблюдал, занятый другим делом, — разбирал свой охотничий нож. Тот очень хорошо имитировал сделанный на Территории, даже материалом для клинка послужило полотно маятниковой пилы, как у здешних оружейников-самопальщиков. И все же это была лишь имитация, призванная обмануть в основном «церберов»…

Отвинтив набалдашник, я стянул с хвостовика ножа наборную берестяную рукоять. С усилием потянул ее за концы — рукоять, выглядевшая цельной, распалась на две части. Предметы, обнаружившиеся на поперечном разломе, без лупы можно было бы посчитать соринками, случайно попавшими сюда при изготовлении ножа.

Одну «соринку» я тут же прикопал, обозначив тем самым точку эвакуации. От добра добра не ищут, берег вполне пригоден для посадки. Две другие «соринки» надежно спрятал на себе и привел нож в прежнее состояние. Хорошая вещь, но надо как можно быстрее раздобыть что-то более мощное и смертоносное. Какова бы ни была причина исчезновения Ругеля — несколько опрометчиво начинать разбираться с ней без огнестрельного оружия. Не то список пропавших и сгинувших может пополниться еще одной персоной.

Едва я так подумал — почуял, что долго искать ствол не придется, что он движется в мою сторону… Не самостоятельно, конечно, — при помощи хозяина, которому вскоре предстоит стать бывшим хозяином.