Гувернантка для герцога - Дэр Тесса - Страница 2

Чейз застонал, но решил: спорить не имеет смысла, лучше сразу со всем покончить.

Когда они начали подниматься по лестнице из четырех пролетов, ведущей к детской, Чейз обратился к своей десятилетней воспитаннице:

– Ты можешь что-нибудь сделать с этим?

– А вы?

– Она ведь твоя младшая сестра.

– Но вы ее опекун.

Поморщившись, он потер пульсирующий болью висок.

– Умение поддерживать дисциплину не относится к моим талантам.

– А покорность не относится к нашим достоинствам, – откликнулась Розамунда.

– Я это уже понял. Не думай, что я не заметил, как ты прикарманила тот шиллинг со стола.

Они добрались до верхней площадки и пошли по коридору.

– Послушай, это надо прекратить. В привилегированные пансионы не принимают малолетних воровок и серийных убийц.

– Это не убийство. Это был тиф.

– Ну кто бы сомневался!

– И мы не желаем отправляться в пансион.

– Розамунда, тебе пора выучить один неприятный урок. – Чейз открыл дверь в детскую. – В жизни не всегда удается получать то, что хочется.

Уж кому-кому, а Чейзу это было известно слишком хорошо. Он не желал становиться опекуном девчонок-сирот. Ему совсем не хотелось оказаться первым в очереди претендентов на титул герцога Бельвуа. И меньше всего ему хотелось присутствовать уже на четвертых похоронах за последние несколько дней. Тем не менее он вошел в детскую.

Дейзи повернулась к ним. Кружевная черная вуаль покрывала ее светловолосую головку.

– Пожалуйста, выразите свое уважение покойной. – Она взмахнула рукой, чтобы Чейз вышел вперед.

Он послушно подошел к ней, встал рядом и наклонился, чтобы девочка смогла приколоть ему траурную повязку на рукав сорочки.

– Выражаю сочувствие вашей потере. Весьма сожалею, – сказал он.

«Я очень сожалею! Ты даже не представляешь себе, с какой силой я сожалею!»

Чейз занял свое место у изголовья кровати и стал разглядывать покойницу. Она была бледна как привидение и закутана в саван. На глазах у нее лежали пуговицы. Ну слава богу! А то сейчас его страшно нервировал бы бессмысленный взгляд круглых глаз.

Взяв опекуна за руку, Дейзи склонила головку и начала читать молитву.

– Мистер Рейно, будьте любезны, скажите несколько слов.

Чейз закатил глаза к потолку. Господи, помоги!

– Отец наш всемогущий, – начал он уныло, – просим тебя, прими душу Миллисент. Прах к праху. Опилки к опилкам. Она была молчаливой куклой, вдобавок не могла двигаться самостоятельно, но навеки запомнится нам своей всегдашней – некоторые могут сказать: постоянно рисовавшейся – улыбкой на личике. Мы знаем, что по милости Небес она воскреснет – возможно, уже к ланчу. – И добавил себе под нос: – К сожалению!

– Аминь, – пропела Дейзи торжественно, опустила куклу в деревянный ящик для игрушек и закрыла крышку.

Угнетающую тишину нарушила Розамунда.

– Пойдем вниз, на кухню, Дейзи. У нас на завтрак булочки с маслом и джемом.

– Вы будете завтракать здесь, – поправил ее Чейз, – в детской. Сейчас ваша гувернантка…

– Наша гувернантка? – Дейзи послала ему полный нежности невинный взгляд. – Но в данную минуту у нас нет гувернантки.

Он застонал.

– Только не говорите мне, что гувернантка ушла. Я нанял ее вчера!

– Мы избавились от нее в пять часов с четвертью пополудни, – горделиво сообщила Розамунда. – Это новый рекорд.

Невероятно!

Чеканя шаг, Чейз подошел к карте мира на стене и выдернул булавку из рамки. Здесь! Наобум вонзил булавку в ничего не подозревавшую страну и властно указал на нее пальцем.

– Я отправлю вас в пансион вот сюда, – произнес он и искоса глянул на карту. – На Мальту!

Вне себя от гнева, Чейз вылетел из комнаты, стремительно проделав путь через четыре пролета лестницы, холл и кухню – весь путь отступления. Ворвавшись к себе, он захлопнул за собой дверь, запер на ключ и только тогда смог отдышаться.

Для джентльмена-сибарита все это было слишком. Он чувствовал себя вымотанным. Ему требовалось принять ванну, побриться, сменить одежду и выпить порошок от головной боли. Через час придет Барроу с кучей бумаг, которые нужно просмотреть, и с банковскими счетами, которые нужно подписать. Вечером в клубе состоится очередной кутеж. А сейчас ему необходимо подумать о том, чтобы нанять очередную гувернантку.

Но перед тем как он предстанет перед любой из претенденток, надо выпить. Прокладывая себе путь к бару, он отодвинул в сторону карточный столик, покрытый запылившейся скатертью, и прислонил к стене стопку картин, которые ждали, когда их наконец развесят. Его апартаменты находились в стадии ремонта.

У него, конечно, имелась прекрасно обставленная спальня наверху, но в данное время ему нужно было обосноваться в таком месте, которое будет находиться от детской как можно дальше. Это было в интересах двух девчонок и его самого. Он предпочел бы не знать, какие проказы устраивают его подопечные наверху, а они не должны ничего знать о его порочных выходках на первом этаже.

Чейз откупорил бутылку вина и наполнил большой бокал. Немного рановато для бургундского… Ну и что с того? В конце концов, в доме траур. Куда тут денешься, если надо помянуть Миллисент.

Он опорожнил половину бокала в один глоток и вдруг услышал легкий стук в дверь. Не в ту дверь, которая вела на кухню, нет, а в ту, что выходила на улицу.

Чейз тихо выругался, оторвавшись от бургундского. Это, должно быть, заявилась Колетт. Они хорошо повеселились несколько ночей назад, но, судя по всему, ни его репутация, ни прощальный букет, отправленный ей, не оказали своего воздействия. Значит, ему предстоит разговор с ней.

«Дело не в тебе, дорогуша. Дело во мне. Я никчемный, безнадежно испорченный человек. Ты достойна лучшего».

Все это было правдой – банальной правдой, как бы это ни воспринималось на слух. Когда речь заходила об отношениях, романтических или любых других, у Чейза было одно правило: никаких привязанностей!

Его слова о жизни забудутся, его предложения заняться любовью забудутся. Слова о том, что он собирается отправить своих подопечных в пансион, тоже забудутся. А вот любое обещание, которое он даст, может принести страдания.

– Заходи! – крикнул Чейз, не потрудившись обернуться. – Там открыто.

Дуновение ветерка коснулось его шеи, когда двери приоткрыли, а потом прикрыли – тихо, словно кончиками пальцев.

Он взял еще один бокал и наполнил.

– Вернулась за добавкой, да? Ненасытная шалунья. Я так и понял, что ты не случайно забыла здесь свой чулок в ту… – Чейз повернулся с бокалами в руках и нахальной улыбкой на лице. – В ту ночь.

Как интересно! В комнату вошла совсем другая особа.

Особа, совершенно непохожая на Колетт!

Перед ним стояла хрупкая темноволосая девушка. Она стискивала в руках потертую коричневую сумку, а глаза были полны неподдельного ужаса. Чейз видел, как у девушки отливала кровь от лица, накапливаясь у основания шеи жаркой краснотой.

– Доброе утро, – любезно произнес Чейз.

В ответ девушка громко сглотнула, протолкнув комок, стоявший в горле.

– Вот. – Левой рукой он протянул ей бокал вина. – Возьмите. У вас такой вид, будто вам требуется выпить.

Он!

Это был он. Александра узнала бы его где угодно. Черты его лица отпечатались у нее в памяти. Молодой человек был красив, невероятно красив. Дерзкие зеленые глаза, шапка темных волос и эта соблазнительная кривая улыбка. Ради такой улыбки любая женщина была бы готова лишиться добродетели прямо посреди комнаты, заполненной людьми.

Александра вдруг сообразила, что стоит, практически касаясь носками туфель – сказать «стояла лицом к лицу» нельзя, потому что она была совсем маленького роста, – того самого Повесы из Книжной Лавки, который наконец предстал перед ней во плоти.

Такой сокрушительно реальный!

Рукава сорочки закатаны до локтей, ворот расстегнут, галстук отсутствует. Чтобы не пялиться на него, Александра опустила глаза.

Господи! Он, оказывается, еще и босой.