Аромат счастья - де Рамон Натали - Страница 24

• Предыдущая
• 24/33
• Следующая

— Кто сей? — Вождь решил первым нарушить молчание, чтобы не дать совершить проступок никому из своих людей, заговорившему прежде вождя. — Говори, бледнолицый брат! — Он обратился к мужчине, прерывать церемониал вопросом к женщине было бы совершеннейшим кощунством.

— Это кошка моей жены, великий вождь, — честно ответил честный аптекарь.

Вероятно, помимо легендарного авантюризма первым переселенцам были также свойственны поистине легендарные лингвистические способности.

— Тебе повезло, бледнолицый брат, не нужно кормить жену, ей приносит добычу кошка.

— Спасибо, великий вождь, — с вежливой улыбкой поблагодарил мэтр Ордегри. Он ценил чувство юмора.

— Мыши очень вкусны. — Вождь, вспомнив о трубке, сделал затяжку и передал ее белому человеку, но вопреки традиции не удержался от гастрономического соображения. — Особенно молодые мыши, их можно даже не жарить на костре, но детям до года лучше не давать сырыми. Они не справятся с косточками.

Подавив подступивший к горлу комок, Ордегри затянулся и передал трубку шаману.

— Жена бледнолицего колдунья, — после затяжки не то утвердительно, не то вопросительно заметил вождю шаман и передал трубку главному советнику. — Невозможно заставить ни одно животное приносить человеку добычу.

— Я бы посоветовал великому вождю поподробнее ознакомиться с методами дрессировки, — сказал главный советник, передавая трубку старшему советнику. — Смею заметить, я слышал, что белые умеют охотиться даже при помощи птиц.

После этого случая прения во время церемонии «трубка мира» повсеместно войдут в моду, а тогда это было в диковинку и каждый стремился наиболее лучшим образом продемонстрировать свое красноречие.

Часа через два, когда трубка, неоднократно пополнявшаяся из сакрального кисета и раскалившаяся добела, дошла наконец до рядовых воинов, а вождь, шаман и советники заметно заскучали, потому что развлекавшей всех кошке надоело охотиться и она свернулась в корзине самого маленького мсье Ордегри, старший мсье Ордегри дерзко и вне очереди предложил совместить окончание процедуры с банкетом, выставив перед вождем несколько бутылочек «живой, или огненной, великий вождь, воды моего собственного изготовления».

Память поколений не сохранила, была ли съедена на банкете кошкина добыча, а если была, то в жареном или в сыром виде. Однако на рассвете мсье Ордегри и великий вождь элг-вов совершенно индивидуально и конфиденциально сигарой из запасов аптекаря скрепили двусторонний договор о том, что бледнолицый брат с одной стороны передает потомство Великой Мышиной Охотницы другой стороне в лице великого вождя и брата-элгва, который отдает в обмен бледнолицему брату в вечное пользование — как им самим, так и потомками указанного бледнолицего брата, — данную лужайку возле реки, на которой и происходил вышеупомянутый банкет и то, что ему предшествовало.

Но это было еще не все! В случае, если потомство Великой Мышиной Охотницы окажется таким же способным, как и его мать, великий вождь и бледнолицый брат обменяются еще кое-чем, а именно: великой тайной бледнолицых, с одной стороны, и великой тайной элгвов — с другой.

— Великая тайна элгвов — это понятно, — сказала я. — Это местонахождение сокровищ. Но какая же «великая тайна бледнолицых» могла заинтересовать вождя?

— Технология изготовления «огненной воды». — Проницательный Игнасио усмехнулся. — Перегонный куб.

— Выходит, мы зря сюда приехали, — огорченно произнес Марега, — ваш предок, мсье Ордегри, давным-давно распорядился золотом индейцев.

— Если бы, амиго! — Лауренсья вздохнула. — Мы бы не жили здесь. Дед ведь считает себя наследником.

— Хранителем, — поправил тот внучку, — если сокровища действительно существуют.

— То есть вы даже не уверены в существовании того, что взялись охранять? — Марега громко расхохотался. — Вы могли бы сказать об этом еще в кафе, а не тащить нас сюда на ночь глядя.

— Уверен, — не сразу, но очень определенно проговорил старик. — Теперь особенно, когда я своими глазами увидел дневник Бонвояжа.

— Подождите, господа, — вмешалась я. — Но почему же аптекарь не узнал великую тайну? Неужели потомство легендарной Мруси не оправдало возложенных надежд?

— Оправдало, кошки — они и есть кошки. Что с ними будет! А вот дети Жака Ордегри заболели корью.

— Надеюсь, они выздоровели? — иронично предположил Марега. По-моему, это прозвучало неделикатно. — Иначе кто бы нам рассказывал сейчас занимательные истории?

— Я не имею никакого отношения к медицине, доктор Алекс, — я пристально посмотрела ему в глаза, — но даже я знаю, что у индейцев не было иммунитета к европейским болезням.

— Я сомневаюсь насчет кори. — Марега скривил губы.

— Может быть, это была не корь, а что-то другое, док, — виновато произнес папаша Ордегри, — но индейцы действительно заболели почти все поголовно. Мой предок не оставил мемуаров, а других аптекарей в нашем роду не было.

***

Когда заболел пятый взрослый индеец и несколько детей, честный мэтр Ордегри понял, что началась настоящая эпидемия. Значит, надо любым способом бороться с болезнью. А наш аптекарь знал их немало, тем не менее лучшим и наиболее действенным эликсиром-от-всего он считал «живую воду». И принялся гнать ее из оказавшихся под рукой бананов, манго и прочих экзотических фруктов, не находя нужным скрывать «тайну белых» в столь трудное для бра-тьев-элгвов время.

Вождь, будучи человеком передовым, сразу же разделил его взгляды. Аптекарь предполагал встретить сопротивление со стороны шамана, но тот рассудил на удивление здраво: раз это болезнь белого человека, то и лечить ее следует его же белыми методами. И так активно налегал на «белый» эликсир, что умудрился остаться единственным, кто не заболел.

А вот вождь заболел. Мэтр Ордегри плакал как ребенок, когда тот трудно умирал у него на руках, не приходя в сознание. Ведь всего лишь вчера они оба мечтали, как с большой помпой отметят изгнание болезни из племени, а потом вдвоем отправятся в путь, который приведет их в золотой тайный храм Великого Солнца, где они принесут жертву в знак вечного братства белого человека и элгва.

К слезам белого брата шаман отнесся с пониманием и даже поделился своими мыслями о том, что теперь ему как собеседнику духов предстоят большие трудности с выборами нового вождя, так как покойный не успел назвать имя своего приемника. Сообщил также, что завтра на рассвете все племя понесет останки вождя в Долину Вечности, а когда они вернутся, шаман даже не предполагает, впрочем, они могут и не вернуться, все будет зависеть от воли нового вождя, имя которого шаману должны назвать духи.

— Возьми меня с собой в золотой храм Великого Солнца, — попросил шамана аптекарь. — Вождь обещал сводить меня туда, я же открыл ему тайну белых, чтобы мы смогли вылечить племя.

Но шаман отказался категорически, ссылаясь на то, что договор был не с ним, а с покойным вождем. Впрочем, вполне вероятно, что шаман просто не знал дороги. Ведь знаки и вехи, которые указывают и оберегают путь в золотой храм, умирающий вождь мог сообщить только непосредственно своему преемнику, которого он так и не успел назначить.

Мы молчали. Шум далекого водопада словно приблизился. Так же громко шелестели крылья огромной ночной бабочки, залетевшей в дом. Она тяжело и неуклюже перепархивала от одной керосиновой лампы к другой, а потом облюбовала наконец самую большую посередине стола, присела на нее, как будто обняв огонь крыльями, и тут же упала на скатерть.

Мне вдруг сделалось ужасно жаль эту мохнатую дуру. Ее крылья еще трепетали и бились по столу, но было совершенно очевидно, что ей уже никогда не суждено вернуться в ночное небо. А ведь в те легендарные времена точно так же шумел водопад и точно такие же бабочки летели на огонь костров...

— Все-таки мне не верится, что шаман не знал дороги к золотому храму, — нарушил молчание насмешливый голос Мареги.

• Предыдущая
• 24/33
• Следующая