Космос во мне (СИ) - Арсе Доминика - Страница 64

— Почему не доложили? — Раздалось строгое. Надо же, я еще различал слова, но они были будто за глухой стеной.

— Мы думали это обычный преступник!

— Неделя в карцере без воды и еды?! Проще было пристрелить!

— Но как же…

— Служить легко, думать не надо! Особая метка вам ни о чем?! Вы бездари, молитесь, чтобы мы успели привести его в порядок до прибытия принцессы!

— А если это не он?

— Тогда нам всем крышка, за триста пятьдесят парсек принцессу еще никто не гонял…

Медкапсулы не всегда творят чудеса. Они не поправляют состояние души. С иронией я вспоминал, как когда — то пытался вылечить ее.

A теперь меня, пребывающего на грани, латали и пичкали всевозможными препаратами. Вот только я не понимал зачем?! Чтобы представить перед очередной циничной сукой?

И я предстал. Закованным в цепи, обнаженным и жалким рабом с ошейником на шее. Меня привели в ее огромную каюту, веющую пестротой и комфортом, будто она не на боевом крейсере, а во дворце у себя сидит.

Я знал, что мне уготована смерть. Смирился с ней уже давно. Какой бы мучительной она не стала, все равно это закончится облегчением. Мне лишь хотелось принять ее достойно, чтобы эта мерзкая сука не радовалась слишком сильно.

Белый свет щедро освещал ее красочный блестящий силуэт в обществе двух черных фигур, наверняка заслуженных рыцарей и лучших воинов первого круга.

Это была она. Филисия собственной персоной. Прямые волосы белого цвета, которые она может одной лишь силой мысли поменять на другой, сделать кудрявыми или какими — либо еще. Но она всегда предпочитала фрейлин, любила, когда над ней хлопотали расторопные, пугливые курочки. Зеленые глаза с выразительностью от россыпи длинных черных ресниц и прочих женских хитростей смотрели прямо на меня. Бешено, даже ошалело. Хмурый лоб морщился, добавляя этому видимого гнева. Нос у нее раньше был толще, наверное, решила поправить нано — пластикой. На удивление стало намного лучше. Правда с пухлостью губ несколько переборщила. На белом лице розовые уста смотрелись, как возбужденные половые губы девственницы.

Тонкая шейка, усыпанная украшениями с бриллиантами, переходила в пышную грудь с откровенным декольте до самого живота. Да еще таком, что большая часть груди была обнажена и демонстрировала свою устойчивую форму и упругость. Казалось, еще бы немного распрямит плечи, и вырвутся ореолы. Какие они у нее теперь я даже не могу представить. Дальше тонкая талия, широкие бедра, что хорошо подчеркивались обтягивающей тканью платья, которое давало пышности лишь в самом — самом низу. Филисия любила подметать своими платьями все, где она шла. Порой, площади нижних частей платьев достигали десятков квадратных метров.

Первое впечатление я проглотил мгновенно. Демон в образе ангела сейчас выглядел никак не на тридцать с мелочью. Мне показалось, что теперь она даже моложе, чем тогда, когда я впервые увидел ее. Тогда… когда впервые получил в ответ заинтересованный взгляд семнадцатилетней капризной и будто бы неприступной особы, за упавший волосок которой император готов был отрезать яйца первому попавшемуся гвардейцу. Пусть это даже заслуженный рыцарь.

— Что встали? Ближе его, — бросила Филисия, пребывая в явном раздражении.

Подхватили под руки и поволокли ближе, ибо ноги мои были согнуты в коленях и скованны. Шесть гвардейцев, что сопровождали меня, источали трепет и волнение перед внучкой самого императора.

Подтащили, сами опустились на колено. Повеяло ее ароматами, сводящими рецепторы с ума. Мерзкими и приторными.

— Это он, ваше величество, — произнес один из сопровождающих с едва скрываемым трепетом в голосе. — Ошейник настроен на вас, стоит только пожелать…

— Знаю, — фыркнула принцесса, перебив, и сделала ко мне шаг.

Я так и не понял, что она имела в виду. Знает, что это я, или про нано — ошейник в курсе?

Женщина стала рассматривать меня с хмурым, несколько брезгливым выражением, нависнув сверху, как черная туча. Я не стал опускать глаз, выказывая покорность. Посмотрел в ответ, подняв голову и чувствуя твердь ошейника. Даже слепящий свет не помешал мне это сделать. Я не боялся Филисии, как ни странно это звучит после бегства длинною в пятнадцать лет.

Про рабский ошейник мне тоже было известно. Стоит ей подумать, и меня парализует. Или придет боль той степени, какой пожелает госпожа, вплоть до невыносимой. Я даже могу обделаться, если она этого захочет. Мое сердце тоже может остановиться лишь по велению ее мысли. И даже зная все это, я смотрел на нее с вызовом.

Принцесса вдруг злорадно улыбнулась.

— Жалкое создание, — прошипела она. — В кого ты превратился, Габриэль? В ничтожного раба. И как тебе теперь живется? А?

Я промолчал, сдержав этот удар.

— Отвечай принцессе, раб, — прошипел один из охранявших ее рыцарь.

Я усмехнулся. Кончай уже со мной. Разве ты не этого хотела?

— Старая добрая плеть выбьет из него всю спесь, — продолжил рыцарь. — Позвольте проучить?

— Нет, — бросила Филисия, продолжая пялиться на свою добычу.

Теперь она рассматривала меня полностью, насколько возможно в моем положении что — то рассмотреть.

— Долго же ты бегал, — усмехнулась принцесса и отступила. В ее выражении лица промелькнула ирония.

Рыцари расслабились.

— Вряд ли кто — то из вас, зеленоротых идиотов, знает, кто это такой, — выдала Филисия, обращаясь к своим телохранителям. — А я отвечу. Это сам сэр Габриэль Риннидейл, мой верный подданный и гвардеец самого доверенного круга. Один из лучших рыцарей империи со времен правления моего деда. Храбрец и сердцеед, каких еще поискать.

Принцесса вернулась к дивану и плюхнулась на него, сотрясая сиськами, как та еще проститутка. Посмотрела куда — то в сторону с мечтательным выражением. Затем вдруг звонко рассмеялась, глядя на мой жалкий вид.

И тут — то до меня дошло. Мое униженное положение доставляет ей удовольствие. Чтобы отомстить, убивать и не требуется, достаточно унизить и растоплять. Но она не учла одного. Мне плевать на все, что связанно с ней. Пусть я буду рабом, которого водят на поводке среди бывших соратников, пусть я буду корчиться от боли в присутствии дам, с которыми когда — то флиртовал. Все это безвкусная пустота. Ничто, если души нет. Нечего уже ранить и терзать.

— Габриэль? — Брякнула с задором. — Ты хотя бы скучал по мне? Думал, вспоминал?

— Отвечай принцессе, — буркнул неуверенно рыцарь.

— Заткнись, Филипп, — бросила принцесса. — Не хочет, пусть не отвечает. О! Совсем забыла, надо бы наградить охотника и гвардейца. Шустрая оказалась девка, далеко пойдет. Ах, Габриэль, твое сердце разбито? Вижу по глазам, что разбито на мелкие — мелкие осколки. Ну и славно.

Ехидное выражение лица сменилось гневным.

— Перебесишься в камере! — Прошипела и рявкнула тут же. — Филлип!

— Да, ваше величество! — Встрепенулся рыцарь, как покорный слуга. Откуда она их понабрала?! Слизни какие — то. Как бы не были накачены нано и перекачены, все равно мужского просто нет. Они не понимают, что так никогда не смогут завоевать ее сердце…

— Верни его в камеру. Пусть посидит, подумает до прибытия в столицу.

Камера — не карцер. Обычная каюта с минимальными удобствами. Дверь охраняли, еду приносили. Что б так не жить? До столицы точно не помру. А там распнут или посадят на кол забавы ради. Осматривал помещение в поисках острых предметов, дабы самоубиться, ничего путного не нашел. Камеру наблюдения заметил только за прочным решетчатым заслоном. Показал средний палец, реакции никакой.

To, что я пережил встречу с Филисией, меня несколько взбодрило. Но это не значило, что мне виделось какое — то будущее, это не значило, что я его хотел. Ведь прежнее не перестало терзать меня, как не убеждал себя вновь и вновь, что души больше нет. Ее не будет лишь, когда я умру. Как не убивался, все равно не отпускало.

Время шло, измерялось приносимой периодически едой. Я беспечно пребывал в камере, ожидая своей участи и чувствуя, как крейсер то разгоняется, то замедляется, то прыгает в гипер — пространство. Кажется, флот принцессы возвращался в столицу после долгого блуждания по галактике.