Атлант расправил плечи. Книга 2 - Рэнд Айн - Страница 24

• Предыдущая
• 24/114
• Следующая

Не хочешь ли рассказать мне, каким блестящим достижением стала линия Джона Галта?

Дэгни почувствовала, как дрогнули и сжались ее губы, когда она произнесла:

– Прошу прощения, если я показала, что уязвима. Это не должно было ошеломить меня – то, что ты дошел до той стадии, когда презирают достижения.

– Да, это так. Я настолько презираю эту линию, что не захотел стать свидетелем ее скоропостижной кончины.

Д'Анкония заметил внезапный интерес, мысль, устремившуюся в новом направлении через открытую брешь. Он минуту наблюдал за Дэгни, словно знал каждый ее шаг по этой дороге, потом усмехнулся и сказал:

– Неужели ты и теперь не хочешь спросить меня, кто такой Джон Галт?

– Почему я должна это спрашивать и почему сейчас?

– Ты что, не помнишь, как призывала его прийти и заявить свои права на твою линию? Что ж, он это сделал.

Франциско двинулся дальше, не задерживаясь, чтобы увидеть выражение ее глаз – гнев, замешательство и первый слабый проблеск вопроса.

По мышцам своего лица Реардэн осознал свою реакцию на появление Франциско: он внезапно обнаружил, что улыбается и что едва уловимая улыбка не сходила с его лица несколько минут, пока он наблюдал за Франциско Д'Анкония в толпе.

Впервые он осознал для себя все полувоспринятые, полуотвергнутые моменты, когда он думал о Франциско Д'Анкония, и отбросил эту мысль прежде, чем она стала признанием в том, как он хотел увидеть Франциско. Когда накатывала усталость – за столом, когда в предрассветном небе меркло зарево плавильных печей, во время одиноких вечерних прогулок по пустынной сельской местности к дому, в тишине бессонных ночей, Реардэн ловил себя на мысли о единственном человеке, который когда-то высказывал то, что думал сам Реардэн. Он отбросил воспоминания, сказав себе: "Этот человек хуже всех остальных!", но чувствовал, что это неправда, хотя не мог понять причину этой уверенности. Он ловил себя на том, что просматривает газеты в поисках сообщения о возвращении Франциско Д'Анкония в Нью-Йорк, и отбрасывал газеты в сторону, сердито спрашивая себя: "Ну и что из того, что он вернулся? Уж не будешь ли ты разыскивать его по ночным клубам? Чего ты от него хочешь?"

Именно этого я хотел, подумал Реардэн, поймав себя на том, что улыбается при виде Франциско, – это было странное чувство ожидания с примесью любопытства, радости и надежды. Франциско, казалось, не заметил его. Реардэн ждал, борясь с желанием подойти. "Только не после нашего последнего разговора, – думал он. – Зачем? Что я ему скажу?" И с тем же радостным чувством, чувством уверенности, что поступает правильно, он понял, что идет через зал к горстке гостей, окружающих Франциско Д'Анкония.

Глядя на этих людей, он удивлялся, почему они выбрали Франциско, чтобы заключить его в плотный круг, что притянуло их к нему, ведь в их улыбках сквозила явная неприязнь. На лицах застыло своеобразное выражение, скорее не страх, а трусость, – выражение вины и злости. Франциско был прижат к мраморной лестнице, свободно развалившись, он сидел на ступеньках; раскованность позы в сочетании со строгостью одежды придавали ему особую элегантность. На его беззаботном лице сияла улыбка; казалось, он здесь единственный человек, наслаждающийся праздником. Но в его глазах не было и следа веселья, в них сигналом предупреждения светилась обостренная проницательность.

Стоя с краю группы, Реардэн услышал, как женщина с большими бриллиантовыми серьгами и увядшим нервным лицом спросила:

– Сеньор Д'Анкония, что, по вашему мнению, будет с миром?

– В точности то, чего он заслуживает.

– О, как жестоко!

– Вы же верите в действие нравственных законов, мадам? – учтиво спросил Франциско. – Лично я верю.

Реардэн услышал, как Бертрам Скаддер сказал какой-то девушке, которая возмущенно вскрикнула:

– Не расстраивайтесь из-за него. Видите ли, деньги – источник всех бед и корень зла, а он типичный продукт денег.

Реардэн подумал, что Франциско вряд ли мог услышать это, но увидел, как тот поворачивается к говорящим с благородно-учтивой улыбкой.

– Итак, вы считаете, что именно деньги – источник всех бед и корень зла? – спросил Франциско Д'Анкония. —А вы никогда не задумывались над тем, что является источником самих денег? Сами по себе деньги – лишь средство обмена, существование их невозможно вне производства товаров и людей, умеющих производить. Деньги придают вес и форму основному принципу: люди, желающие иметь дело друг с другом, должны общаться посредством обмена, давая взамен одной ценности другую. В руках бездельников и нищих, слезами вымаливающих плоды вашего труда, или бандитов, отнимающих их у вас силой, деньги теряют смысл, перестают быть средством обмена. Деньги стали возможны благодаря людям, умеющим производить. Видимо, они, по-вашему, источник всех бед?

В тот момент, когда вы принимаете деньги в качестве оплаты за свой труд, вы делаете это с условием, что сможете обменять их на результаты труда других людей. Ценностью Деньги наполняют не нищие или бандиты. Целый океан слез и все оружие в мире не смогут превратить листы бумаги в вашем кошельке в хлеб, который необходим вам, чтобы жить. Но эти листы бумаги, которые когда-то подменили полновесное золото, – символ доверия, символ вашего права на часть жизни людей, умеющих производить. Ваш бумажник – это утверждение, что вокруг вас в этом мире есть люди, которые согласны с этим моральным принципом, потому что он лежит в основе денег. Видимо, это, по-вашему, корень зла?

Вы никогда не задумывались, что является источником благ? Взгляните на электростанцию и попробуйте представить, что она была создана мышцами и кулаками не умеющих мыслить дикарей. Попробуйте вырастить пшеницу без знаний, накопленных и переданных вам далекими предшественниками, которые первыми сумели окультурить злаки! Попробуйте добыть себе пропитание, не прилагая ничего, кроме физических усилий, и вы очень быстро осознаете, что только человеческий разум является источником всех произведенных на земле благ, источником всех богатств.

Но вы утверждаете, что деньги созданы сильными за счет слабых? О какой силе вы говорите? Очевидно, что это' не сила кулаков или оружия. Богатство – это результат умения человека мыслить. В противном случае получается, что деньги созданы изобретателем двигателя за счет тех, кто не умеет изобретать. Получается, что деньги придуманы умным за счет дураков? Тем, кто может, за счет тех, кто не может? Движущимися к цели за счет бездельников? Прежде чем деньги можно будет отнять или выпросить, они должны быть созданы трудом честного человека в соответствии с его возможностями. Честным я называю того, кто осознает, что не имеет права потреблять больше, чем производит.

Товарообмен посредством денег – вот закон чести людей доброй воли. В основе денег лежит аксиома, что каждый человек – единоличный и полновластный господин своего разума, своего тела и своего труда. Именно деньги лишают силу права оценивать труд или диктовать на него цену, оставляя место лишь свободному выбору людей, желающих обмениваться с вами плодами своего труда. Именно деньги позволяют вам получить в награду за свой труд и его результаты то, что они значат для тех, кто их покупает, но ни центом больше. Деньги не признают иных сделок, кроме как совершаемых сторонами без принуждения и со взаимной выгодой. Деньги требуют от вас признания факта, что люди трудятся во имя собственного блага, но не во имя собственного страдания, во имя приобретения, но не во имя потери, признания факта, что люди не мулы, рожденные, чтобы влачить бремя собственного несчастья, – что вы должны предлагать им блага, а не гноящиеся раны, что естественными взаимоотношениями среди людей является обмен товарами, а не страданиями. Деньги требуют от вас продавать не свою слабость людской глупости, но свой талант их разуму. Деньги позволяют приобретать не худшие из предложенных вам товаров, а лучшее из того, что позволяют ваши средства. И там, где люди могут свободно вступать в торговые взаимоотношения, где верховным судьей является разум, а не кулаки, выигрывает наилучший товар, наилучшая организация труда, побеждает человек с наивысшим развитием и рациональностью суждений, там уровень созидательное™ человека превращается в уровень его возрождения. Это моральный кодекс тех, для кого деньги являются средством и символом жизни. Видимо, это, по-вашему, источник всех бед?

• Предыдущая
• 24/114
• Следующая