Двоепапство (СИ) - Поляков Владимир "Цепеш" - Страница 56

Объявленные в Риме не просто еретиками, а «бешеными псами, изничтожать которых при каждой встрече есть дело богоугодное и поощряемое властью как светской, так и духовной», инквизиторы старались распространением страха оградить себя. Но добивались лишь всё усиливающейся неприязни, откуда и до ненависти было уже совсем недалеко. Особенно в сравнении с тем, что в Италии и дружественных ей странах никакой охоты на ведьм и колдунов не допускалось. Там не было, а вот во Франции и кое-где в германских землях присутствовало. Но в Священной Римской империи правил Максимилиан, который далеко. Зато Людовик XII Валуа вот он, в нескольких шагах, выражающий своё недовольство происходящим и требующий прекратить неугодное его монаршей особе.

Желание монарха – есть закон! Как бы ни было больно Папе Авиньонскому сие сознавать, но глупо отрицать очевидное. Сейчас вся его духовная власть, всё благополучие и будущее рода делла Ровере зависело от благорасположения вот этого Валуа. Сочтёт он, что от Авиньона больше хлопот, нежели пользы, да и напишет покаянное письмо в Рим, Александру VI. И что тогда? Борджиа могут и согласиться разменять Авиньон на что-либо очень выгодное французскому королю. Конечно, для воплощения в жизнь подобного апокалипсического для делла Ровере исхода он должен был допустить несколько очень грубых ошибок, но исключать подобного всё равно не стоило. Да, сейчас Юлий II ощущал себя в этаком «золотом ошейнике», «ручным Папой» для французского короля – этого и, наверняка, последующих. Но это всё равно была независимость от порочного и погрязшего в бесчисленных грехах папства Борджиа. Джулиано делла Ровере понимал, что после всех проведенных и только готовящихся реформ привычное ему понятие папства в Риме просто перестало существовать и вряд ли в обозримом будущем возродится. Чересчур крепко взяли власть Борджиа, слишком сильно сместились в светскую часть, подчиняя ей духовное. Осознанно, с далеко идущим расчётом. Противостоять этому? Он пытался, сделал всё возможное и даже немного больше, но… не получилось. Удачный Крестовый поход уже многое разрушил, а готовящееся взятие Иерусалима, возврат столь давно чаемых всем христианским миром святынь и вовсе не оставит камня на камне от его, Джулианно делла Ровере, замыслов.

Смириться и ждать – вот то, что оставалось. Ну и показать своему нынешнему единственному покровителю в короне, что он делает всё для того, чтобы унять рвение доминиканцев. А они ведь, помимо того, что пытались тащить в пыточные, а затем и на костры еретиков и «еретиков», занимались ещё и поисками того самого культа, чей член разом обезглавил их орден. И кое-что им даже удалось узнать. Например, не только узнать название, Храм Бездны, но и добыть даже не переписанные от руки отрывки, а напечатанные Книги Тайн, Гордости и Времён – то, что культисты называли «Чёрная Триада».

Книгопечатание означало, что культ имеет и деньги, и поддержку. Ведь чтобы решиться выполнить подобные заказы… А вот поймать кого-то, кроме нескольких неофитов, ничего толком не знающих и даже не видевших лиц тех, кто передавал им книги – лица культисты скрывали за тканью или безликими масками – так и не получилось. Зато слухи поползли не только по Франции, но и выплеснулись наружу. Вспоминая же, что культ Храма Бездны объявил своими главными врагами именно инквизиторов и тех, кто им покровительствует, то есть Авиньонский Святой Престол… Поддержка у этих демонопоклонников имелась, хотя и тайная, и очень осторожная. Инквизиторы постарались, вызвав к себе у родственников сгоревших на кострах и просто замученных искреннюю, ничем не устранимую ненависть. Да ещё поддержанную из Рима стараниями Борджиа.

Объяснять это Людовику XII Джулиано делла Ровере сейчас не осмеливался. Он пытался было намекнуть на грозящую в не столь далёком будущем опасность, но не добился желаемого. Король считал всё это не более чем мышиной вознёй в тёмном углу комнаты. И даже взрыв в центре Авиньона не послужил веским доводом для монарха. Лишь добавочным камнем на чаше весов в пользу того, что ему, Папе Юлию II, требовалось не медля «посадить на цепь» своих инквизиторов.

Меж тем Людовик XII Валуа перешёл от дел духовных к военным. К тем, от коих никак не получалось отстраниться, да и французские войска уже почти готовы были грузиться на корабли и отплывать… А вот куда именно, тут пока не было ясности. В Риме вновь изменили положение фигур на шахматной доске самым неожиданным образом.

- Союз с османским султаном был хорош, но только до того, как Александр VI объявил о Крестовом походе на Иерусалим, а его сын отправил к берегам Мамлюкского султаната свой флот и закалённые во множестве сражений войска, - чеканил слова Луи де Ла Тремуйль, не испытывая от этого ни малейшего удовольствия. – Ваше Величество, сейчас любые подозрения в союзничестве с Баязидом II изваляют нас в грязи. И эту грязь Борджиа сумеют использовать вам во вред.

- И что же мне теперь, присоединиться к остальным, кто отправится освобождать Иерусалим, делать его «открытым для всех городом»? – лицо короля искривилось в горькой гримасе. – Такое унижение мне до конца дней будут припоминать в самой глухой провинции. Про иные страны я и вовсе молчу!

- О нет, сир, я осмелюсь предложить вам совсем иное. Вернуться к истоку, сделать ложный манёвр истинным, ведь его сейчас и не подумают воспринять всерьёз.

- И этот исток…

- Хафсидский халифат, сир, - склонился в поклоне де Ла Тремуйль. – Халиф Абу Абдалла Мухаммад V аль-Мутаваккиль ибн аль-Хасан слаб, изнежен, не занимается государственными делами, посвятив себя только лишь радостям плоти. Эмиры погрязли в междоусобицах, арабские и бедуинские племена почти не подчиняются ему. А от флота Хафсидов, как и от флотов иных магометан, мало что осталось. В этом Борджиа, делая лучше себе, случайно помогли и нам. Этот враг будет удачным выбором, Ваше Величество. Малые потери, богатая добыча, показательное рвение в защите веры и… И возможность миссионерства, столь брезгливо отвергнутого Римом.

- Свой собственный «крестовый поход». Это интересно, маршал. Золото, земли, слава, которой не придётся делиться. И не будет обвинений в том, что Франция предала веру, вступив в союз с мусульманами. Борджиа не смогут нас обвинить в том, в чём хотели бы.

Король Франции изволил серьёзно задуматься. Настолько серьёзно, что сидя на троне, смотрел в пустоту и лишь время от времени шевелил губами, перестав видеть и слышать троих своих советников. Мешать движению королевской мысли? Таких смельчаков тут не было. Легче уж подождать. Ну или тихо удалиться, если сим опытным царедворцам подобное покажется лучшим выходом из ситуации.

Долго ждать не пришлось. Людовик XII глубоко вздохнул и, словно переступив незримую черту, приказал:

- Хафсидский халифат должен быть покорён нами. Маршал, теперь вам известна цель. Кардинал д’Амбуаз!

- Ваше Величество…

- Подготовьте указ о двукратном снижении тальи на два года и оповестите о начале подготовки к созыву Генеральных штатов. Задумайтесь о том, что ещё стоит там обсудит для пользы моей и Франции.

- Для меня это будет большим испытанием и великой честью, - улыбка кардинала показывала знающему человеку, что всё услышанное его вполне устраивает.

- Ваше Святейшество. Буллы о важности миссионерства и необходимости покарать злокозненного хафсидского халифа. Вам нужны пояснения?

- О да, Ваше Величество, - воспользовался случаем делла Ровере. – Миссионерство может напомнить иным государям…

Если что и может обсуждаться долго, усердно и во всех подробностях, так это война, дела управления государством и вопросы веры. А так как этим днём во дворце французского короля были затронуты все три эти области, то… Собравшихся ожидали многочасовые, а то и многодневные разговоры. Но кто сказал, что в серьёзных делах нужна спешка? Особенно в таких, эхо от которых способно пронестись сквозь десятилетия.

Италия, Рим, февраль 1497 года