Повинуюсь и слушаю (СИ) - Калинин Алексей - Страница 30

— Мам, скажи этой тете, что она меня уже забодала. Пусть не тянет ко мне свои залежи плодородной земли под ногтями, а то буду кричать до самого дома.

— Простите, пожалуйста, моя дочка не любит, когда к ней прикасаются, — я пыталась быть вежливой, но сама оттерла телом тетеньку от коляски. Ага, легче фонарный столб сдвинуть — она даже не шелохнулась.

— Дочка? Ты сказала — дочка? — лицо женщины скукожилось и стало похоже на печеное яблоко, которое забыли под диваном. Надолго забыли.

— Женщина, простите, я бы поговорила ещё, но загорелся зеленый и нам пора…

Я не успела договорить, как женщина щелканула двумя пальцами. Раздался треск сломанной сухой ветки и следом громкие сигналы машин — светофор сменил цвет на красный…

— Мамочка, скажи тетеньке, чтобы она научила тебя этому фокусу, — попросил голос Матильды.

— Я думала, что у них будет наследник, а тут… Точно дочка? — с умирающей надеждой переспросила женщина.

— Точнее не бывает. А у кого это у них? Неужели… — ахнула я.

— Да, Хлопарь просил передать тебе привет. Пока что ему некогда — он находится на войне. Но обещал, что как только выпадет свободная минута, то тут же примчится к любимой… Он пока ещё не знает — какую свинью ему подложила любимая. Эх ты! — укоризненно покачала головой женщина.

— Эй, мам, скажи ей, что я не свинья. В крайнем случае — поросенок. Скажи-скажи, а то я сама встану и всё ей выложу. Разберемся по-бабьи, — Матильдочка и в самом деле села в коляске и сделала вид, что хочет встать.

— Ну что ты, маленькая, не бойся. Тетя больше не будет тебя пугать, — я уложила малышку обратно и повернулась к непонятной женщине. — А Хлопарь…

Мои слова провалились в пустоту — женщины нигде не видно. Лишь клуб дыма уплыл по направлению парка, но скоро и он развеялся. Скорее всего, это закурил мужчина у края тротуара. Посмотрела налево, потом направо, нет, как будто и не бывало никакой женщины. Я даже под ноги посмотрела — вдруг она в канализационный люк провалилась?

— Мамочка, вот ты не поверишь, но эта тетка испарилась. Стояла и вдруг «вжух» — превратилась в дымок и исчезла. Это кто был, твоя знакомая?

— Нет, первый раз её вижу, — честно призналась дочке. — Говоришь, что она просто испарилась?

— Сама в шоке. А что она говорила про Хлопаря и про войну? Мам, чего ты так тяжко вздыхаешь?

— Милая, это долгая история. Вот буду тебя убаюкивать и обязательно расскажу. Напомни только.

— Женщина, вам помочь перейти? — послышался рядом мягкий баритон, от которого мурашки побежали по коже. Приятно так побежали, с чувством, с толком, с расстановкой.

Я оглянулась назад, и мурашки ускорили свой бег, теперь они носились метеорами по горящей коже. Я застыла перед мужчиной, как кролик перед удавом. Непередаваемая сила струилась из глаз цвета свежего асфальта, которые с лукавым ленинским прищуром смотрели на меня… Такие мужчины редко попадаются в жизни. Скорее их можно увидеть на экране телевизора, в роли отчаянного любовника-сердцееда или завзятого темного властелина.

Может это Масуд? Хотя, меня к нему физически и не тянуло…

Вот честное слово, если я увидела его в пятнадцать лет, то сразу потеряла бы голову, влюбилась без памяти и ночи напролет думала только о нем. По-мальчишески припухлые губы изгибаются в вежливой улыбке. Нос настолько прямой, что с его помощью можно очеркивать поля в школьных тетрадях. Подбородок решительно заявляет, что его владелец волевой и уверенный в себе мужчина. Легкая впалость щек придает изюминку правильным чертам…

Да какую изюминку — целый килограмм кураги!

Но больше всего поразили волосы — светлые, почти седые. Прическа короткая — волосок к волоску, будто щетинки у зубной щетки. И иссиня-черные брови раскинулись в стороны, как крылья российского герба. Широкоплеч, подтянут, одет в элегантные бермуды и столь же элегантную футболку небесно-синего цвета. Этакая редкая смесь из Дмитрия Харатьяна, Леонардо Ди Каприо и Бреда Питта.

Мечта, фантом, призрак девичьих грез…

— Мамочка, вообще-то я тоже читаю твои мысли! — прозвучал в голове обиженный голосок Матильды. — Да-да и вон тот образ, где вы вместе скачите по васильковому полю на единороге, мне не очень понравился. Там нет меня, а я тоже хочу на васильковое поле… И тоже хочу покататься на единороге!

— Будешь, маленькая. Куда же я без тебя?

Я взяла себя в руки, усилием воли заставила уголки губ оторваться от мочек ушей и вернуться в подобие вежливой улыбки. Всё-таки я уже взрослая женщина! И не должна растекаться медузой по песчаному пляжу!

— Спасибо за заботу, но я сама справлюсь, — ответила мужчине.

Я только сейчас заметила — насколько писклявый у меня голос. Откашлялась и попробовала снова. Получилось лучше. Оказывается, возникновение пустыни во рту от вида мужчины вовсе не сказки. Я чуть не отобрала у Матильдочки бутылочку с молоком, чтобы смочить пересохшее горло. Остановил меня лишь укоризненный взгляд из недр коляски.

А этот Аполлон спокойно взял за пластиковую ручку и легонько подтолкнул:

— Ничего, мне не сложно. Вы стоите, а между тем зеленый сигнал скоро потухнет. Пойдемте, я вас переведу.

И правда — зеленый человечек на другой стороне дороги хмуро показал, что ему надоело стоять в неудобной позе, и сейчас он собирается покраснеть и принять стойку по команде «Смирно». Я поспешила за мужчиной, везущем коляску по полосатой пешеходной дорожке.

Когда я успела выпустить коляску? Да что со мной?

Вот и Матильдочка выразительно крутит пальчиком у виска.

— Вот и перешли, — сказал мужчина и снова улыбнулся сводящей с ума улыбкой. — Вовремя успели. Давайте я вас провожу, вам же на Васильевскую? Дом семнадцать?

— А откуда…

— Извините за мою грубость. Позвольте представиться, Драмир Валентинович Крылатый, ваш новый сосед, буду жить над вами. Как раз вчера закончил мебель перевозить. Видел вас с коляской во дворе.

— У вас очень хорошая улыбка… То есть, простите, меня зовут Анна Алексеевна Розеткина, а это моя дочка, Матильдочка, — я показала на коляску, где пухленькое существо с отчаянием в глазах воздело руки к небесам и спрашивало — куда у мамы подевались остатки разума?

— Забавная она у вас, ути-пути-плюпс! — Драмир подмигнул Матильде.

— Мамочка, можно я ему расскажу, как кореляционный процесс разложения теоламина приводит к увеличению амориционно доступных физических отклонений конструктивного познания? Чтобы он забыл про свои «ути-пути»! — раздался мысленный голос дочки.

Понятно, дочурка недовольна, нервничает и ревнует. Да-да, ревнует к тому факту, что внимание мамы переключилось на мужчину, а не на неё, любимую и дорогую. Надо как-то исправлять положение.

— Скажите, а вы не видели на той стороне дороги женщину в черном парике? Она куда-то так резко испарилась…

Мужчина на миг остановился. Всего лишь на миг, будто наступил босой пяткой на острый камешек и теперь не хочет делать вид, что ему больно.

— Нет, не видел. Я и подошел потому, что подумал, будто вам стало дурно. Вы начали с кем-то разговаривать, с кем-то невидимым. Сначала я думал, что вы говорите по хендсфри, но потом пригляделся и не увидел никакого наушника…

— Я могла говорить с дочкой, — почему-то мне стало неловко оттого, что он тоже принял меня за сумасшедшую.

— Именно так я и подумал, — обезоруживающе улыбнулся мужчина. — Но нам всё равно в одну сторону, так почему бы и не помочь по-соседски?

Я кивнула, и мы двинулись вперед. Драмир вежливо вел беседу, а я мысленно переругивалась с Матильдой.

— Мамочка, мы не сошли с ума. Это только гриппом болеют вместе, а с ума сходят поодиночке. Я тоже видела ту тетеньку.

— Может, он её не заметил?

— Ну да, он так на тебя пялился, что обо всём на свете забыл. Странный он какой-то, скользкий, будто чешуей разноцветной покрыт. И мысли у него странные — думает о тебе, как об обычной женщине, даже ни разу в спальне не представил. Слишком уж хорошие мысли.