Повинуюсь и слушаю (СИ) - Калинин Алексей - Страница 16

— Вот-вот, а ты все силой пытаешься! С нами мирно соседствовать надо. Чуфырь-чуфырь, — улыбающаяся старушка подливала чай в глубокий ковш.

С шестка большой печки настороженно наблюдал черный кот, янтарные глаза неотрывно оглядывали крупного гоблина, сидящего за ветхим столом. Пучки высушенных трав свисали с почерневших стен, выцветшие половицы дрожали от переступающих куриных ног. Помятый самовар беспрестанно шипел под кирзовым сапогом.

Довольный жизнью гоблин сыто рыгнул. Он по-хозяйски огляделся по сторонам, небольшая с виду избушка оказалась просторной изнутри. Даже выходил на улицу, чтобы проверить — нет ли сзади пристройки. Но нет, в крохотной избе разместилась гигантская комната, легкие сквозняки облизывали ровный пол, в центре горделиво подбоченилась огромная белая печь. Из широкого зева выглядывали разномастные горшки, в горловинах торчали расписные черенки деревянных ложек.

В закутке за печкой притаилась небольшая лежанка, сшитое из разных лоскутков одеяло опускалось до пола. На ней-то гоблин и предполагал расположиться на ночь, вот только выбросит старую каргу, чтобы не портила нафталиновым запахом спокойный сон. Свернуть цыплячью шею, чтобы не испачкать грязной кровью благородную секиру, да и вышвырнуть вон, как мешок с ненужным тряпьем.

Приятная тяжесть налила выносливые ноги, по телу прошелестела волна сладкой истомы. Черный кот немигающим взглядом смотрел сквозь гоблина — его тоже выкинуть вслед за старушенцией! Хотя нет, этого упитанного зверя можно оставить на завтрак. В ответ на мысли гоблина с шестка утробно мявкнул котяра — чует зверюга, что доживет только до утра.

— Напарился, наелся, напился? Может, домой пойдешь? А? — подперла рукой морщинистую щечку старушка.

Глаза над большим горбатым носом смотрели ласково, по-доброму. Даже не отпила дымящегося отвара, отдав все лучшее гостю.

Что же за рабская натура? Надеется сохранить поганенькую жизнь, наивная.

И чего все так боятся этого леса?

Ему говорили: Дремучий лес — сила, а здесь слабые все. Завтра с утречка перекусит кошатиной, добежит до Кощеева царства, выдернет быстренько перо и домой. Все же просто — как два пальца обглодать!

— Гы-гы! — помотал головой гоблин, черный пучок жестких волос похлестал по вытянутым ушам.

— То бишь, всё-таки убивать будешь? — со вздохом поинтересовалась Баба-Яга.

— Гы-гы! — со вздохом рыкнул гоблин, и перевитая выпуклыми венами рука крепко сжала блестящее от частого использования топорище.

— Опять «не мы такие — жизнь такая»? Что ж вы за существа-то такие? К вам по-хорошему, а в ответ неблагодарность черная. Эх, пенек ты стоеросовый, такой же, как и прежние. Кукиш тебе, а не перо Жар-птицы! — старуха сделала колдовской знак, зажав большой палец между указательным и средним, и резво подалась к дверям.

Гоблин вскочил, чтобы броситься вдогонку. Раздался глухой стук о половицу и Гыгык едва не упал. Разведчик метнул взгляд вниз и оторопел — вместо крепких мускулистых ног к полу прижимался тяжелый комель каменного дуба.

Шершавая кора стремительно струилась по туловищу, захватывались участки распаренной кожи, все тело немело, он в ужасе посмотрел на Бабу-Ягу. Верная секира поднялась над головой, если не дойти, так хотя бы швырнуть во вредную старуху, но поджарую плоть сковала странная немощь.

— Гы? — спертым голосом спросил гоблин, из уха вылез зелененький листочек.

— Я же говорила, что Леший травы собирал на чай? И он ведь тебе противоядие подсовывал. По-доброму. Эх, как бы тебе сейчас помог цветочек аленький, — Баба-Яга открыла обветшалую дверь и шагнула на улицу.

Позади зазвенела упавшая секира. Черный кот мягко спрыгнул на пол, урча от натуги, потащил оружие под лежанку. Под цветастым пологом одеяла оказалась куча сваленного оружия, тяжелые дубины, молоты, луки, мечи.

— Эй, мудрый! Есть, кто еще? — окликнула старушка старого ворона на дубе, тот каркнул в ответ.

— Гном без цветка? Опять за пером? Ну, этим много воды не надо. Ох и одолели же эти дипломники! Каждый год не из одной, так из другой Академии, и что им тут, медом намазано? Давай, моя хорошая! — ворчливая старушка обернулась к избушке на курьих ножках.

Избушка пару раз качнулась вперед-назад и выплюнула здоровенный чурбан. Он прокатился по влажной земле и уперся в метлу. Старушка заковыляла следом. На верхушке бревна вместо конского хвоста зеленел раскидистый куст крапивы. Ниже жгучего растения, как два небольших дупла, бешено вращались черные глаза, полные безысходного ужаса.

Жучком-древоточцем царапала мысль: «Не так зашел в Дремучий лес! Если бы можно начать сначала! Эх!»

— Чего гляделки вылупил, сухостоина неадекватная? Говорил же вам нормальный человек — с добром к нам нужно, с добром! Видать, забыли Верховные магистры — у кого сами обучались! А ты все «я да я». Гы-гы да гы-гы, — обиженно проскрипела старая воительница.

Блестящие глаза последний раз моргнули, и их место тут же заняла коричневая кора. Среди желтеющей травы в предзакатных сумерках покачивалась огромная дубовая колода. Старушка слегка согнула ржавенькую пилу с блестящими зубьями.

Черный кот спрыгнул с крыльца, мягкой лапой сбил шипастые наплечники с крючка бани, глухо тренькнули медные кистевые обхваты. Удрученно вздохнув, усатый зверь потащил тяжелую ношу в кусты за поляной, раздалось молодецкое хеканье и несколько секунд спустя — звяканье железа, составившего компанию другим доспехам на дне глубокой ямы.

— А ты думаешь мне легко?

Кот пожал мохнатыми плечами в ответ. Вновь жалобно заскрипели старенькие козлы.

В один миг, когда колода была перепилена почти пополам, старуха выпрямилась. Баба-Яга озадаченно посмотрела на бревно и почесала макушку:

— А сейчас-то как с ним сексом заниматься? Вот чуть пораньше бы, когда он был после баньки и распаренный, а так… На сучок, что ли садиться?

Кот снова пожал мохнатыми плечами в ответ и курлыкнул, прежде чем исчезнуть в уже привычной вспышке.

Сегодня у Элмер даже утро началось паршиво. Вместо приятного пробуждения от запаха кофе и сладкого аромата свежих булочек, на голову вылился целый водопад холодной воды.

— Бамбарбия! Кергуду! — крикнула она любимое ругательство ректора Рубатина и выскользнула из болота, в которое превратилась её кровать.

Ага! Подлые соседки потихоньку смылись и даже не удосужились разбудить её. Неужели они обиделись за то, что Элмер переспала с их парнями? Причем сразу с двумя за один раз.

Эх, эти зануды не понимали, что в Боевой Академии Магии, или в БАМе, нужно наслаждаться каждым мгновением жизни.

Кто знал, когда придется выступить по вызову короля и принять смерть за очередную глупую монаршескую прихоть?

И эти стервы свои «будилки» (облачка с небольшим количеством воды) разместили над Элмер. Ладно, зато сэкономилось время на душ.

Элмер хлопнула в ладоши и прошипела:

— Сушина-камышина.

Вода испарилась с розовой пижамы моментально, лишь волосы встали дыбом после экстрасушки. Девушка увидела в зеркале белобрысый одуванчик с задорно поднятым носом. Она чуть приподняла пышную грудь — если кто-то наверху решил, что у неё будет красивое тело, то этот кто-то явно решил посмотреть хорошую порнушку с её участием. И пока она не разочаровывала того, кто наверху.

Однако, надо торопиться!

Ещё десять минут и начнется зачет по выживанию. Опаздывать нельзя, иначе пойдут прахом пять лет обучения. Хмурые коридоры общежития были пусты так же, как желудок Элмер. Призрак общежития Голобуста Великолепный с воем кинулся к одинокой фигуре, но девушка досадливо отмахнулась и выкрикнула заклинание: «Пшлнах!» От этого грозного выкрика призрака унесло в правую стену коридора. Высунулась обиженная дымчатая рожица и показала дымчатый язык вслед улепетывающей фигуре.

Вахтерша-паучиха Тронда ловко поймала брошенный ключ и повесила на крючок с номером комнаты.