Повинуюсь и слушаю (СИ) - Калинин Алексей - Страница 14

— Вы… да я… Да вы что? Я была приманкой? Вы занимались ловлей на живца? — Джулиан почувствовала, как задыхается.

— Да-да, конечно. И тебя неплохо наживили, как я посмотрю. Не стоит благодарности, это наша работа. Милош, вам предъявлено обвинение в многочисленных нападениях на людей. Зафиксировано пятнадцать случаев смерти, семнадцать раз удалось спасти жизни людей и имели место четыре случая схождения с ума. Во всем чувствуется ваша рука, господин Милош Попеску. Вы имеете право на адвоката…

— Мне плевать на то, на что я имею право. Вас слишком мало, чтобы поймать меня, — оскалился напомаженный мерзавец.

— Зато нас достаточно, — раздалось из-за спин полицейских и под мерцающий свет вышли три человека в кожаных плащах.

— Охотники на вампиров, — ощерился Милош. — Вам так просто не взять меня.

— Не смотрите на них, отвернитесь и постарайтесь занять себя разговорами, — скомандовал один из вошедших, обращаясь к полицейским.

Нагие красавицы зашипели на новых людей. Шатенка выскользнула из-под дергающегося Тома и присоединилась к сестрам. Жирный напарник недоуменно оглянулся по сторонам и скривился, когда почувствовал боль на располосованной спине:

— Что здесь происходит и где мои вещи?

Женщины шипели громче разъяренных кошек. Из-под алых губ вырвались острые клыки. Рыжевласка легко взбежала по стене, оседлала люстру и оттуда скалилась на группу людей. Женские лица изменились и приняли маски летучих мышей. Полные груди похудели и обвисли сморщенными мешочками. Под руками выросли перепончатые крылья. Вместо трех очаровательниц на людей шипели три кошмарные демоницы. Милош остался в человеческом обличье.

— Разговаривайте же! Или они вас окончательно зачаруют! — рявкнул охотник на вампиров, который походил лицом на Джерарда Батлера.

— Две недели лупил кота за лужу в туалете, а оказалось бачок протекает… — неуверенно сказал один полицейский другому.

— Правильно лупил, какого хрена он его не починил за две недели-то? — так же неуверенно ответил ему второй.

Оцепенение спало с присутствующих, и они начали громко обмениваться мнениями. Лишь один Том испуганно смотрел на происходящее и пытался укрыть тело простыней. На белой ткани тут же проявились красные пятна.

— Ну что же, потанцуем, — ухмыльнулся Милош, взмахнул руками и превратился в огромное подобие летучей мыши с руками и ногами человека.

И этот ублюдок засовывал в неё свой… Джулиан почувствовала, что сейчас потеряет сознание.

Дальнейшее действие напоминало эпицентр урагана. Охотники на вампиров прыгнули к своим врагам, а те бросились врассыпную… Стоны, крики, удары, хруст сломанной мебели заполнили комнату. Полицейские жались к стенам, выставляли пистолеты и, судя по губам, молились пресвятой Богородице.

Четыре тела на полу ещё шевелились, когда охотники на вампиров вытащили из-за наплечных рюкзаков остро заточенные колья. Несколькими ударами каждый из кровососов был пригвожден к полу. Они ещё были живые, если можно называть упырей живыми. Неожиданно блондинка вскинулась и попыталась соскочить с кола. Однако, сильный удар не дал этого сделать.

— Масуд! Масуд, тебе надо было меня первую раскладывать, а не с этими курицами кувыркаться! — крикнула блондинка.

Жирный Том попытался броситься к ней, но руки полицейских удержали его от этого шага.

— Да отстаньте вы, дайте ей вдуть! Блин, нет времени объяснять. Да пусти ты мой конец, ебанашка в кожанке! — кричал Том-Масуд, но двое охотников схватили его за руки и не отпускали.

— Он очарован ею, не давайте ему подойти! — бросил охотник, похожий на Джерарда Батлера.

Масуда повалили на пол и не давали вырваться. Блондинка протягивала к нему руки, но была не в силах соскочить с пронзившего кола.

Джулиан не отрывала взгляда от лежащего Милоша. Он снова принял форму мускулистого мужчины. Его пальцы сложились в фигуру из трех пальцев и перед ослепительной вспышкой, в которой пропали Том, блондинка и Милош, в комнате раздалось громкое:

— Курлык!

— Чуфырь-чуфырь! — охала Баба-Яга.

Ржавая пила вгрызалась в крепкое дерево, отплевывалась реденькими золотистыми опилками. Старые козлы жалобно скрипели под тяжелым бревном.

— Гы-гы! — нетерпеливо гудел гоблин, в чьих руках блестела огромная секира. Он хмуро покачивал оружием, осматривал небольшую полянку с аккуратным хозяйством.

— Да сейчас, окаянный, будет тебе баня! Не мешай! — скрипучий, под стать выцветшим лохмотьям, голос составлял компанию взвизгам пилы, хриплому дыханью гоблина и натужному карканью старого ворона.

— Гы-гы! — гоблин провел ногтем по краю лезвия.

Тонкая стружка упала на широкий лист лопуха.

Пять лет юного гоблина Гыгыка обучали мастерству шпионажа и убийства мудрые преподаватели. В Академию боевой магии единственного из гоблинов приняли только за заслуги отца в Великом противостоянии. Во всем Средиземье к гоблинам относились как к низшему сословию, ровней им считали тупых орков и зловонных троллей.

На отделении разведчиков были зачислены сплошь большеногие хоббиты и высокомерные эльфы. Каждый держался за сородича и с презрением взирал на других. И только на гоблина с чрезмерным уничижением смотрела вся группа. Отщепенец, он долго продирался сквозь насмешки, давал зуботычины в ответ, нередко сплевывал кровь от накинувшихся скопом сокурсников.

Но чем больше его презирали, тем больше Гыгык стремился выбиться в лидеры, утереть нос этим высокородным выскочкам. Шаг за шагом, год за годом успехи росли соразмерно развивающейся мускулатуре. На четвертый год обучения редко кто осмеливался бросить заносчивый взгляд на высокую, мощную фигуру. Академия знала, что он ходит с орками на тренировки по борьбе и может встретить после занятий в окружении вонючих детин.

А гоблин тем временем постигал науку маскировки, скрытого шпионажа. Боевые искусства — на первом месте из любимых предметов. Никто не мог ладонью с одного удара расколоть толстенную мраморную плиту — кроме него. Никто не мог висеть над пропастью часами на тоненькой веточке — кроме него. Никто не мог бежать неделю без сна и отдыха — кроме него.

На экзамене по маскировке всех отыскали — кроме него. Долго высматривали, тщательно, но так и не нашли, плюнули и из-под плевка вылез он — лучший ученик Академии.

Контрольные экзамены остались позади — впереди дипломная работа. Каждый сокурсник подходит к гранитному пьедесталу и берет плоский камень. На обратной стороне высечено рунами задание, каждому свое и без подсказок. Срок — неделя.

Молодой гоблин представил: как пройдет последнюю проверку и возьмет под начало тысячу отборных воинов, как будут лебезить пронырливые хоббиты, как острые уши эльфов склонятся перед его величием. Он перевернул камень и прочел: «Гы-гы-гы», что означало: «Принести перо Жар-птицы!»

Аудитория ахнула, маги-экзаменаторы суетливо предложили выбрать другой камень, вместо запрещенного.

Запрещенное задание, которое, за столетия существования Академии, смог выполнить только один маг. Он вернулся спустя неделю, исхудавший, седой как лунь и беспрестанно шамкающий беззубым ртом: «Добро, добро, попарь-накорми-напои! Твори добро! На всей земле!»

Из лохмотьев человек достал горящее перо, полыхающее пламя в костлявой руке вызвало слезы на глазах. Это перо и по сей день ослепляло посетителей в кабинете Верховного магистра. Маг сдал дипломную работу, но повредился умом, постоянно твердил одно и то же, учил летать бабочек, показывал, как правильно расти и распускаться садовым цветам.

Верховный магистр сжалился над бедолагой, и пронзил сумасшедшего мечом Черной Ярости. Весь магистрат смотрел, как умирал единственный прошедший испытание, как трепетали руки, словно крылья мотылька, пришпиленного булавкой к листу картона.

После невозвращения с испытания сотни других выпускников камень повелели убрать, но волею судеб он каким-то образом вновь возник в общей груде булыжников. И сейчас он достался лучшему ученику.