Бар на окраине (СИ) - Кроткова Изабелла - Страница 49

Мгновенно припомнилось белое платье на стуле. Почему оно там?

Надо сегодня же осмотреть лестницу. Может, там нет ни зеркала, ни платья?..

Но там есть выход на улицу, — напомнил внутренний голос. — Тебе все равно придется выбираться именно через него. Другого пути нет.

Нет?.. Или я его просто не знаю?..

Сменив воду, я принялась за подсобки. Их было пять. И ни в одной из них не было ни окон, ни дверей, кроме одного маленького окошка в комнатке под лестницей.

И оно находилось под самым потолком.

Вымыв ее последней, я вынула сигареты, закурила и задумалась.

Другого выхода нет.

Но выход… выход…

Выбежать на улицу — еще не означает спасения. Что я буду делать дальше?..

Мне надо будет вообще исчезнуть. Скрыться из этого проклятого места. А как?

«Сергей», — подумала я.

Другого варианта спасения не было.

Я опять задумалась.

На лестнице, которая ведет к выходу, так темно, что без фонаря даже ладони своей не различить. Это очень хорошо. Надо обуть бесшумные туфли… у меня есть такие, они похожи на чешки и плотно облегают стопу.

И в рождественскую ночь необходимо все время держаться поблизости этой спасительной лестницы, как угодно, под любым предлогом не упускать ее из поля зрения.

А когда начнется ритуал, на миг отвлечь от себя внимание и, оставшись незамеченной, скользнуть вверх по лестнице к заветной двери, выскочить на улицу, а там будет ждать Сергей…

Вот и все.

План казался совсем несложным. Для его осуществления не хватало только одного звена.

Второго человека, который, похоже, ни о чем не догадывается.

«Нет, нет, тут все чисто, эта наша фигура точно ни сном, ни духом…»

Я сжала губы. Это плохо. Фигура ни о чем не подозревает, не ищет меня и не подаст никакого знака. На ее помощь рассчитывать не приходится…

Несмотря на свой зарок не пробовать больше ни коктейлей, ни виски, в данный момент я чувствовала сильную потребность выпить чего-нибудь.

Поколебавшись с полминуты, я сняла халат, оставшись в юбке и короткой белой рубашке, и собиралась уже выйти в зал, когда за дверью каморки раздался слоновий топот, и через секунду на пороге появилась Таня.

— Здравствуй! — произнесла она, улыбнувшись. — Ой, подарок мой надела? Как тебе идут эти бусы!

Я перебрала их руками.

— Спасибо.

— Там один господин перевернул блюдо с рыбным филе. Займись, пожалуйста!

Таня вышла так, что содрогнулась банка из-под сельди, стоящая на стуле.

«Шепталась по наши души точно не она, — подумала я. — Она передвигается так, что стены шатаются, а те шаги были быстрыми и легкими…»

Очень похожими на Лилькины.

Или Полинины — та ходит неслышно и плавно, как ветер, только черпая воздух подолом широкой юбки…

Я вновь надела халат, взяла веник и совок и двинулась в зал с клиентами.

Ну что ж, следует констатировать, что все в сборе: у окна с рыбами — мужик в армяке, он же кабан и аккомпаниатор Насти, в центре — дама в платье до пола и с высокой прической, уложенной в стиле начала девятнадцатого века, похожая на княжну, прибывшую на бал, с нею господин в кафтане… Знакомые все лица.

Нет только тех двоих, что любят запеченную форель и салат со шпинатом.

За стойкой крутится Вовка, на сцене, взбив волосы, поет Лилька.

Посередине зала лежит опрокинутое блюдо. Куски филе разбросаны по всему ряду. Я начала орудовать веником и совком, шустро собрала с пола почти все, и уже потянулась за последним, отлетевшим достаточно далеко, к столику у окна, где тянул пиво «Holstein» аккомпаниатор в армяке. Но в этот момент он вдруг приподнялся, одернул армяк и вышел из-за столика. Я, расширяя глаза, проследила за его движениями и увидела, что нога в музейного вида сапоге вот-вот ступит на крупную жирную часть рыбины.

И она тотчас же это сделала. Ноги кряжистого мужика разъехались, и он, хрюкнув точь-в-точь как кабан, растянулся на полу.

Я, всплеснув руками, бросилась его поднимать, но он, пытаясь встать, нелепо раскинул руки и задел меня по лицу. Я отскочила назад. Из-за соседних столиков вышли еще два мужика. Господин в кафтане, не захотев мараться, не кинулся на подмогу, а лишь приобнял свою княжну, некрасиво разинувшую рот. Мужики приподняли аккомпаниатора и повели обратно к его столику. Он шел, хрипя и волоча за собой ногу. Я проводила его взглядом, протерла тряпкой то место, где он только что лежал, сняла халат и устало опустилась за последний незанятый столик. На меня в этот момент никто не смотрел, все наблюдали, как, пытаясь расположить раненую ногу то так, то сяк, добросердечные мужики усаживают пострадавшего.

Мимо сгрудившихся клиентов вдруг протиснулся Вовка с бокалом «Самарканда и Бухары» и быстро прошел к моему столику. Поставив напиток прямо передо мной, он повернул ко мне голову — прядь волос упала на щеку. Я подняла на него глаза, и наши взгляды встретились. Легкое тепло волнения опалило сердце. Я хотела улыбнуться, но не смогла изобразить на лице даже подобия улыбки. Он смотрел отчего-то тревожно — тревога эта даже сделала карий цвет его глаз чуть темнее — и я уже собиралась произнести что-нибудь, чтобы он ничего не заподозрил, как вдруг красивые губы его разжались, и он тихо сказал:

— Я друг тебе.

Глаза мои начали округляться, но бармен быстрым движением придвинул бокал поближе, опять коснувшись меня локтем, теперь уже облаченным в белоснежный рукав, и тут же развернулся и пошел назад к стойке. Все это — его приход, угощение и странная короткая фраза — заняло всего несколько секунд. Мужика в армяке едва-едва успели усадить на стул и разойтись по своим местам двое отзывчивых клиентов-мертвецов.

Я пригубила коктейль.

Он друг мне.

Не это ли имел в виду гороскоп?

Я глотнула еще и потеребила приятно холодящие шею бусы из малахита. Почему он вдруг сказал это?

Вовка…

Я вновь устремила на него взгляд. Он уже стоял на своем рабочем месте и деловито протирал высокие фужеры с золотой каймой. Лилька по-прежнему надрывалась на сцене, вознося худые руки к потолку. В зале после происшествия опять воцарился негромкий гул.

Все спокойно.

Все, кроме моей души.

Я друг тебе.

Голос мягкий, как трава в ладони или шум осеннего моря.

Гороскоп имел в виду именно это. И сказанное тем, кому доверяю, несомненно, окажется правдой.

Я хочу в это верить.

Я допила бокал до дна, взяла веник и совок, и, не глядя на Вовку, вышла из зала.

Вошла в свою каморку и, не став даже курить, упала на тахту. Спутанные волосы раскинулись по низкой подушке. «Ни за что не смогу уснуть», — подумала я, глядя в закопченный потолок, и неожиданно провалилась в сон.

Разбудил меня зычный глас Тани.

— Арина, шесть часо-о-ов!!!

После которого я без сил лежала еще минут семь, потом разлепила глаза.

Приподнялась на локте и уныло кинула взгляд на стоящее в углу ведро.

Сердце глухо стучало, и болела голова.

Потом обернулась на дверь, но Тани в комнате уже не было.

Прогоняя сон, я потерла лоб ладонью, осторожно вышла на лестницу в надежде перекинуться с Вовкой хотя бы одним словом, но бар был пуст.

В зале стояла полутьма, искусственные окна были погашены, столы завалены грязной посудой, пол затоптан… в общем, все, как обычно.

Я начала собирать на поднос грязные стаканы и тарелки.

Внезапно мне показалось, будто где-то льется вода.

В недоумении я прислушалась.

Звук доносился с другой стороны бара — оттуда, где находились туалеты, лестница и дверь кабинета директора.

Я постояла несколько секунд, не двигаясь, затем отставила почти полный поднос и осторожно пошла за сцену.

Наверно, кто-то забыл закрутить кран в туалете.

…Но все краны были закрыты.

А звук льющейся воды по-прежнему проникал в уши.

Откуда еще он может доноситься?..

Сообразить этого я никак не могла — вода струилась где-то совсем близко, но куда бы я ни двигалась, звук не ослабевал, хотя и не отдалялся.