Дом ночи и цепей (СИ) - Аннандейл Дэвид - Страница 13

Карофф избавил меня от возможного ответа на этот вопрос.

- Лорд-губернатор? – позвал он.

- Я здесь, - отозвался я.

Планетарий не исчез. Значит, он не был моей галлюцинацией.

Карофф прочистил горло.

- Ваш ужин готов, мой лорд.

- Спасибо. Сейчас приду.

Я задержал взгляд на планетарии. Надо будет прийти сюда завтра, и взять с собой фонарь. Хотя едва ли меня порадует то, что я здесь найду.

Смех не возвращался. Я повернулся, чтобы уйти, и уже готовился смириться с нелегкой мыслью, что мои чувства обманывают меня. И тогда я увидел их – прямо передо мной, скрытых в тенях, у края горы хлама. Они стояли так тихо, что я прошел мимо них, даже не заметив.

- Катрин? – прошептал я. – Зандер?

Они смотрели на меня, их глаза были словно черные провалы в бесконечную ночь. Они были детьми, которых я оставил, не теми взрослыми и чужими мне людьми, с которыми я встречался вчера и сегодня. Их бледные, словно молоко, лица будто светились во мраке. Их губы были раздвинуты в печальной и торжественной улыбке.

Они были неподвижны, словно мертвые.

Я охнул, по спине побежали мурашки. Я застыл так же неподвижно, как мои дети.

Только это не были мои дети. Это были две фарфоровые статуи, изображавшие детей, которые умерли – если они вообще когда-то жили – поколения назад. Подойдя ближе, я увидел, даже при столь тусклом свете, крошечные трещины на фарфоровых лицах и щербины на одежде. У мальчика не было руки, от его левого запястья остался лишь пустой обрубок.

Я пошел обратно к коридору, шагая как можно быстрее.

«Глупость», думал я. «Все это глупость. Я устал, мне нужно отдохнуть. Это все, и этого достаточно».

Я знал, что я прав. И все же я испытал облегчение, когда увидел, что Карофф ждет меня в дверях. И когда мы пошли в обеденный зал, мне пришлось сделать усилие, чтобы не прислушиваться, ожидая услышать смех.

Хотя толпы были гораздо меньше, когда я на следующий день подъехал к Залу Совета, на площади Щедрости Императора было еще много народу. Я пообещал себе, что добьюсь, чтобы им сегодня было чему радоваться.

Заседание совета началось с того, что, как мне объяснили, было последней фазой затянувшейся тяжбы между двумя небольшими аграрными секторами Джерноа и Фрайн. Ни один из них не был настолько значительным, чтобы иметь представителя во Внутреннем совете. Спор об административных границах секторов длился уже более пятидесяти лет и касался трех мега-ферм, разделенных этими границами. Ни один из секторов не владел фермами полностью. Фактически в одном случае Фрайн настаивал на передаче Джерноа большей части одной фермы. Похоже, сами мега-фермы здесь не имели особого значения. Судебная тяжба между аграрными сообществами представляла собой запутанную смесь местных законов, старинной клановой вражды и традиций, происхождение которых терялось в истории, таким образом, этот процесс мог быть бесконечным. Насколько я мог сказать, сама эта тяжба уже почти стала одной из этих самых традиций. Чем больше советники разъясняли мне суть разногласий между секторами, тем больше я был склонен не вмешиваться и позволить этому бессмысленному процессу следовать дальше по пути в никуда. Я понял, что целью всего этого было представить мне дело, в равной степени сложное и при этом не являющееся важным, и запутанное до полной бессмысленности.

По мере того, как заседание продолжалось, я чувствовал, что во мне нарастает злость. Зандер даже не пытался скрыть скуку, и наконец задремал в своем кресле. Вейсс почти ничего не говорила, но мы с ней обменялись понимающими взглядами. Монфор тоже молчала. Я видел, что она наблюдает за мной.

Я позволил разъяснениям и дебатам продолжаться, пока не был полностью уверен, что дал достаточно времени на подготовку того, что я задумал, и то, что мне нужно, уже ожидает за дверями зала.

Наконец я сказал:

- Позвольте высказаться кратко. Стороны ожидают от меня решения сегодня?

- Собственно, нет, лорд-губернатор, - ответил Амир Боканта, представитель Гренфереса, крупного аграрного сектора, расположенного по соседству с судившимися сообществами. – Я полагаю, они ожидают подтверждения серьезности дела и обещания, что в связи с его важностью, этому спору будет уделено соответствующее время и внимание.

- В этом можете не сомневаться, - отрезал я. – Я подпишу официальное объявление, где все это будет подтверждено. А теперь, - продолжил я, прежде чем Монфор успела поставить на повестку следующее столь же бессмысленное дело, - я хотел бы вернуться к тому важному вопросу, который мы обсуждали на предыдущем заседании. Советник Трефехт, как продвигается расследование по нелегальной торговле в секторе Росала?

- Лорд-губернатор, прошло только два дня, - сказала она, словно объясняя простейшую вещь непонятливому ребенку. – И эта проблема лишь недавно привлекла наше внимание. Я полагаю, мы должны проявить терпение.

- Нельзя проявлять терпение к измене и коррупции, - заявил я. – И я не намерен их терпеть.

- Мы, конечно, можем действовать на основании того, что нам известно, - сказала Трефехт. – Можем провести демонстрацию силы.

- Отличная идея, - кивнул я, и возвысив голос, приказал:

- Арбитратор, можете приступать!

Двери в зал Внутреннего совета распахнулись, и вошел Штаваак, сопровождаемый двумя бойцами Адептус Арбитрес. Зандер, вздрогнув, проснулся. Монфор выглядела по-настоящему испуганной.

- Лорд-губернатор… - начала она.

- Нет, - ответил я.

Арбитры подошли к Трефехт. Она вскочила в смятении, вся ее властность исчезла.

- Марианна Трефехт, - объявил Штаваак. – Вы арестованы по обвинению в измене и саботаже военных усилий Империума.

- Это просто смешно… - сумела произнести она.

- У вас будет еще много времени, чтобы рассказать нам, насколько это смешно, - сказал Штаваак.

Арбитры надели на нее наручники и вывели из зала. Штаваак, проходя мимо меня, кивнул. Мы оба подумали об одном и том же.

«Вот мы и начали».

Я объявил о завершении заседания. Поднявшись со своего трона, я встретил молчанием растерянные и испуганные возгласы советников. Из моих врагов молчала только Монфор. Она сумела восстановить контроль над собой, и теперь переводила взгляд то на меня, то на своих креатур. Теперь я не рассматривал других советников иначе. Они не просто были ее союзниками. Они не действовали без ее одобрения. Своими возмущенными криками они лишь проявляли слабость. Это был вой страха и бессильной злобы. Они ничего не могли сделать, чтобы помешать происходящему, когда одну из них арестовали – и это приводило их в ярость. Но Монфор лишь наблюдала. Я видел такое выражение лица и раньше. Я видел его на лицах моих лучших офицеров, способных составлять самые смертоносные планы, когда мы разрабатывали стратегию очередного наступления.

Монфор ушла, не сказав ни слова, и ее уход стал сигналом для остальных прекратить бесполезную болтовню и следовать за ней. Они бросились к выходу. Монфор безмолвно вышла из зала, словно серая тень с тростью.

Зандер все это время сидел неподвижно, широко раскрыв глаза. Если у меня и были какие-то сомнения относительно его невиновности, то теперь они должны были окончательно рассеяться при виде его потрясенного изумления. Не думаю, что он был настолько наивен, чтобы считать, что советники не могут быть предателями. То, что я видел, было, вероятно, результатом его полного отсутствия интереса к делам. Он так старательно уклонялся от всякого труда и ответственности, что теперь просто не мог понять происходящее.

Вейсс, пронаблюдав за концом этого спектакля, повернулась ко мне, на лице ее отразилось сомнение.

Несколько минут спустя мы с ней вышли из зала совета, дав остальным время уйти. Их уход был похож на бегство – тем лучше.