Героический рейд 20-й - Ильин Петр Сысоевич - Страница 2

20-я мотострелковая бригада, в которой осталось к этому времени очень мало бойцов, 2 августа 1942 года была выведена из боя на левый берег Дона в район Калача…

Обо всем этом я узнал уже по пути в Калач. В тот же день офицер связи 62-й армии вручил мне пакет командующего 62-й армией генерал-лейтенанта А. И. Лопатина с приказом утром 3 августа выступить на доукомплектование в Дубовку. Я немедленно поехал на западный берег Дона для доклада об этом командиру 23-го танкового корпуса, в который входила бригада. Миновав высокий западный берег и проехав около трех километров на запад, наткнулся в поле на одиночный блиндаж. Дальше, за ним, в беспорядке стояли десятки подбитых наших и немецких танков, напоминая о недавнем грозном побоище могучих машин.

С грустью смотрел на наши мертвые танки, возле которых не было ни души, жалея, что их своевременно не вывезли тягачи. Тут же спустился в блиндаж, в котором в одиночестве находился генерал-майор танковых войск А. М. Хасин, исполняющий должность командира 23-го танкового корпуса.

— Товарищ генерал-майор, командир 20-й мотострелковой бригады полковник Ильин прибыл доложить, что, согласно распоряжению Военного совета 62-й армии, бригада убывает на доукомплектование в Дубовку, — отрапортовал я.

— Здравствуйте, товарищ Ильин, — медленно проговорил Хасин.

Пытаюсь завязать беседу.

— Товарищ генерал, почему не убирают танки?

— Я сам болею за них душой, но нечем взять на буксир, буксиров нет, — ответил Хасин.

Тем и закончился этот невеселый разговор. Чувствуя, что беседы дальше не получится, я распрощался и вышел из блиндажа.

Утром остатки бригады на машинах двинулись на Дубовку. Прибыв на место, бойцы сразу же начали приводить в порядок оружие и имущество, штабы — налаживать учет личного состава и вооружения, готовить наградные листы на героев боев, составлять программы и планы учебы с личным составом. Мы не мечтали об отдыхе, а думали, как еще лучше подготовиться к предстоящим тяжелым боям с фашистами. Причем готовиться надо было быстрее, потому что все — от рядового до командира — прекрасно понимали: долго в Дубовке нам не задержаться. Так оно и вышло.

Утром 9 августа меня срочно вызвал к себе командарм А. И. Лопатин и, не дослушав мой доклад, сразу приступил к делу:

— Вот что, товарищ Ильин, как только от меня вернетесь в Дубовку, объявите тревогу и немедленно выступайте на Калач. Ваша задача: занять оборону у Калача и не допустить переправы противника через мост на восточный берег Дона. Правее вас в районе Камыши обороняется 131-я стрелковая дивизия, левее — 112-я стрелковая дивизия. В районе Калачевского моста на восточном берегу Дона находится в дзотах изрядно понесший потери от бомбежки 175-й батальон 115-го укрепрайона, который подчиняется вам.

— Все понятно.

— Все ли? Подумайте лучше.

— Все, но я не получил пополнения, не хватает оружия, а обороняться бригада будет на широком фронте.

Ответ А. П. Лопатина огорчил меня:

— Материальной части пока нет, обходитесь тем, что у вас есть, а личным составом немного пополним.

Я немедленно выехал в бригаду. Здесь, в штабе, пока подразделения собирались по боевой тревоге, я познакомил руководящий состав бригады с приказом командующего.

Что представлял из себя довоенный Калач? Это был обычный сельскохозяйственный райцентр, город с населением около пяти тысяч жителей. Промышленность была развита слабо. В городе действовали маленький рыбзавод, 2 артели промкооперации, станции МТС и РММ, небольшая пристань для малых судов, деревянный мост через Дон и станция железной дороги — Донская. Вот все, что тогда было в Калаче. Но все это было до боли дорого для каждого из нас, и за все это мы были обязаны стоять насмерть.

В полночь девятого августа бригада начала в Калаче готовить оборону на широком фронте. Первый мотострелковый батальон был расположен по восточному берегу Дона против моста, третий батальон — от центра вдоль западной окраины Калача до северной окраины, а второй батальон — уступом, на восточной окраине города. Все батальоны имели по 45-мм пушке ПТО и по 2–3 ружья ПТР. Артиллерийский дивизион и минометный батальон располагались в роще в семистах метрах восточнее Калача. Командный пункт бригады — на восточной окраине города.

Понимая большое значение обороны города и особенно переправы, мы провели с личным составом разъяснительную работу. А чтобы быстрее и качественней подготовить и укрепить район обороны, привлекали к этому и разведроту и роту управления, и многих хозяйственников. К вечеру были вырыты траншеи полного профиля с ходами сообщений, взводные узлы сопротивления с площадками для косоприцельного и кинжального огня пулеметов. Расставили пушки и минометы, подготовив для них основные и запасные огневые позиции, установили связь между частями и штабом бригады. Все это было тщательно замаскировано.

Надо учесть, что с высот западного берега Дона весь Калач и его окрестности вокруг до десяти километров хорошо просматривались врагом. Это создавало огромные трудности для нашей обороны. От командиров и бойцов требовалось большое искусство, чтобы хорошо замаскировать огневые позиции, траншеи, машины и незаметно двигаться днем в поле зрения противника. Особое внимание было обращено на оборону переправы.

Все детали о расположении 20-й мотострелковой бригады в обороне я сделал для того, чтобы можно было яснее представить, в каких трудных условиях на местности нам приходилось драться с многочисленным врагом и бить его не числом, а умением.

Между тем боевая обстановка в районе Калача складывалась не блестяще: на западном берегу Дона шли тяжелые бои с наступающим противником, прорвавшим 7 августа оборону 62-й армии, а к вечеру следующего дня вражеские танки появились в районе мостовой переправы через Дон. Мы их видели не далеко, южнее моста. Мост был еще дел, за исключением незначительных повреждений от бомбежек. Командование не разрешало его взрывать, потому что все надеялись — вот-вот появятся на западном берегу отходящие части 62-й армии, попавшие в беду, которым потребуется переправа. Мы даже отремонтировали мост. Но он был подготовлен и для взрыва.

Незаметно наступила ночь. Погода была тихая, безветренная. Вдали, на западном берегу Дона, в направлении Майоровский — Качалинский слышалась орудийно-пулеметная стрельба, а в полосе наступления немецко-фашистских захватчиков небо пылало алым заревом.

Усталые бойцы после тяжелых дневных забот отдыхали в траншеях, готовые в любой момент вступить в схватку с фашистами. Спал и Калач. Тишину нарушала только летавшая в небе пара «юнкерсов», нудно издавая уукающий звук, и где-то вдали рвались бомбы.

Мне не спалось в эту ночь от разных дум. Я сидел на берегу Дона, недалеко от моста, прислушиваясь к дыханию теплой ночи. Недавно через мост, на западный берег, прошла группа наших разведчиков во главе со старшиной И. И. Клименко. Рядом со мной, в небольшом окопе, поглаживая, как ребенка, электромашинку для взрыва, сидел сержант-минер, кандидат в члены партии П. П. Блохин. Тут же в окопе стоял телефон — связь с командованием бригады. Блохин был уже в годах, не раз проверенный в боях в Воронежской области и на западном берегу Дона. Это был отважный минер, хороший специалист, уже обезвредивший сотни немецких мин, замечательный патриот Родины. Это он впоследствии в боях под Дубно бросился с двумя противотанковыми минами под головной командирский немецкий танк, остановив немецкую армаду танков, пытавшуюся внезапно атаковать на рассвете спящих бойцов 20-й мотострелковой бригады. А сейчас Блохин сидел и внимательно всматривался в противоположный берег.

— Ну как, товарищ, Блохин, не подведет ваша машинка? — оторвавшись от дум, спросил я.

— Что вы, товарищ полковник, сам все проверил. Да и капитан Вичтомов проверял.

— По сколько часов вы дежурите здесь, и кто вас сменяет?

— По четыре часа. Сменяет сержант Казаков.