Покинутые небеса - де Линт Чарльз - Страница 84

• Предыдущая
• 84/121
• Следующая

– Не надо ее пугать, Даниэль, – одергивает его Идония.

Вашингтон смеется:

– Теперь все равно слишком поздно.

Нетти собирает последние силы, почти покинувшие ее при виде огромного количества птичьих шкур. Она пытается вырваться, но Морганы без труда вталкивают ее вглубь амбара.

Меня позвали не предсмертные страдания Нетти, а ее стремление выполнить свой долг. Вот что заставило меня примчаться к пересохшему ручью у дома семьи Бин. Морганы бросили ее здесь, словно сломанную куклу, после того как напялили на Нетти воронью шкуру и столкнули с высокой скалы. Они оставили ее умирать, но дух Нетти слишком силен, она не может успокоиться, пока не позаботится о судьбе нашей дочери.

Эта последняя мысль Нетти превращается в острую стрелу и настигает меня на северном берегу Орегона, где я навещал своих родственниц, зажигает огонь в моей груди и тянет к Хазарду. С первыми лучами солнца я вылетаю из Портленда, держу курс сначала на Ньюфорд, потом стремительно несусь в Хазард, но добираюсь до места не раньше полудня. А потом стою над ней и плачу при виде того, что случилось с моей дорогой девочкой-лисичкой.

– Будь… ты проклят… Джек, – говорит она, как только замечает мое присутствие. – Всегда… всегда слишком поздно…

Я не могу произнести ни слова. Нет на свете таких слов, которые могли бы облегчить ее страдания. Я опускаюсь рядом с ней на колени, вливаю несколько капель воды между пересохших губ, протираю лицо влажной тряпицей, а сердце мое в это время медленно умирает.

– Ты… ты должен… сделать это… ради меня…

Она жаждет получить успокоение не от моего присутствия. Нетти гложет только забота о дочери.

– Ты… должен пообещать… Ты ее… отыщешь… Ты будешь… заботиться.

У меня нет волшебных способностей девчонок-ворон. Я не могу заставить срастись сломанные кости и разорванные мышцы. Не уверен, смогут ли они ей помочь, настолько плохо выглядит Нетти. Но я должен попытаться обратиться к ним.

– Разреши, я позову девчонок-ворон, – говорю я. – Пусть они попробуют…

– Обещай мне.

Небесно-голубые глаза затуманены болью, но взгляд цепко держит меня, и я не могу отвернуться.

– Я обещаю, – говорю я. – Я отыщу, сколько бы это ни заняло времени. Я отыщу нашу дочь и позабочусь о ней.

– Бе… Береги…

– Я буду ее оберегать. А сейчас ты должна мне позволить…

Но Нетти добилась, чего хотела. Она слышит мои слова, слышит то, ради чего держалась так долго, а потом уходит. Я осознаю ее неподвижность, и в душе все заполняется тьмой. Я едва могу дышать. Дрожащими руками закрываю ей глаза, потом упираюсь лбом в землю и не могу сдержать рыданий.

Я не перестаю спрашивать себя снова и снова, зачем ворвался в ее жизнь, зачем все так усложнил?

Но на подобные вопросы не существует ответов.

Я поднимаю голову к небу и пытаюсь выкричать свою боль, пока из горла вместо воплей не раздается хриплое шипение, но и в нем выплескивается мое страдание, переполняющее душу.

Почти стемнело, когда я наконец смог подняться с земли и отнести Нетти в дом. Я освободил ее от вороньих перьев, омыл ее тело и одел в одно из чудесных платьев в цветочек. Я расчесал ей волосы, а потом снова вынес Нетти под открытое небо и пошел через лес по давно знакомой тропинке.

Я похоронил ее в нашей долине, под той самой скалой, где мы впервые встретились. С каждым комом опущенной в могилу земли сердце мое холодело все больше и больше, словно в нем навеки поселилась зима. Закончив работу, я встал и посмотрел на могилу при лунном свете.

– Я знаю, что обещал тебе, – сказал я, – и я выполню свое обещание, но… – Мне пришлось сглотнуть ком, забивший горло, хотя это почти не помогло. – Нетти, сначала я должен выполнить кое-что еще. Надеюсь… ты меня поймешь.

Утрата камнем легла на мое сердце, и ничто не может уменьшить эту боль, как ничто не может вернуть мне мою Нетти. Но я не могу оставить все как есть. Во мне живо только одно желание.

В Тайсоне я навещаю знакомого торговца оружием и поднимаю его с постели около четырех часов утра. Он начинает ворчать, но, взглянув на мое лицо, мгновенно замолкает. Я говорю, что мне нужно, хотя каждое слово все еще причиняет боль после исступленных криков, и парень продает мне старый армейский карабин М1 тридцатого калибра и полдюжины коробок с патронами в обоймах. В половине пятого на угнанной машине я снова отправляюсь к Хазарду.

Уже на рассвете я оставляю автомобиль у подножия горы, в начале Тропы контрабандистов и начинаю подниматься к гнезду Морганов. Я иду к ним тем же путем, что и Нетти, вот только совсем по другой причине. Карманы плаща оттягивают запасные обоймы. Заряженный карабин лежит на сгибе руки. Я не скрываю причины, которая привела меня сюда, и чтобы ее понять, нет необходимости смотреть на оружие. Достаточно увидеть мое лицо.

Если бы у Морганов была хоть капля ума, они бы тотчас же удрали со всех ног куда-нибудь подальше. Но на это им не хватило сообразительности. Они насквозь пропитаны подлостью. Они хвастливы, жестоки, может быть, хитры, но никак не умны.

Первый часовой стоит под высокой одинокой сосной. Он просыпается, как только я подхожу к нему, пытается подняться. Пуля поражает его в горло и отбрасывает на ковер из сосновых иголок, а я продолжаю свой путь. Потом наступает очередь второго сторожа, а третий после встречи со мной проживет ровно столько, чтобы ответить на мои вопросы. Названные им имена я запечатлел в своем сердце.

Идония. Вашингтон. Даниэль. Каллиндра. Еще полдюжины имен. Все эти Морганы должны ответить за смерть Нетти.

– Ты… ты уже мертвец, – говорит он мне, кашляя кровью.

– Неужели ты думаешь, что я этого не знаю? – отвечаю я.

Он собирается еще что-то сказать, но я нажимаю на курок раньше, чем он успевает произнести хоть слово.

Так продолжается и дальше. Я уничтожаю Морганов одного за другим и продолжаю свой путь по пыльной дороге. Я не спешу и тщательно выполняю эту тяжелую работу. Некоторых пуля настигает в воздухе, некоторые так и остаются лежать под деревьями, у которых расположились на ночлег. Один или двое пытаются отвечать на стрельбу, но холодная ярость одела меня магической броней. Я недосягаем для их выстрелов.

К тому времени когда я вступаю во двор, первая обойма подходит к концу и я вставляю в карабин другую. Позади меня лежат мертвые парни из семьи Морганов, но это только начало.

Они не заслуживают такой быстрой и безболезненной смерти, но месть еще не началась. Передо мной стоит цель очистить от них все гнездо, как избавляются от ос. То, что случилось с Нетти, не должно повториться.

Солнце уже поднялось.

Кто-то выходит из боковой пристройки. Женщина держит руки перед собой, словно хочет о чем-то поговорить, но мне нечего обсуждать. Дуло поворачивается в ее сторону, пуля вылетает со скоростью шестьсот пятьдесят ярдов в секунду. Когда она достигает цели, то отбрасывает тело женщины на стену сарая.

Со всех сторон поднимается стрельба, но чары, оберегающие меня, еще действуют. Я начинаю отстреливать обитателей дома – через окна, через двери, между деревьями в лесу.

Все заканчивается очень быстро. Наступает оглушительная тишина. Не слышно ни птичьих песен, ни жужжания насекомых. Только тишина и запах смерти. Я бросаю очередную обойму прямо в пыль и вставляю следующую. Выжидаю секунду, замечаю какое-то движение в лесу. Уничтожаю еще одного Моргана.

А потом из дома доносится крик. Крик ярости или боли? Не могу сказать. Я поворачиваюсь к дому с крышей из дранки; на крыльце с пистолетом в руке стоит Идония.

– Скольких еще ты хочешь убить? – спрашивает она.

Дуло пистолета направлено в мою сторону. Для среднего стрелка это отличное оружие. Скорострельность хороша лишь при недостатке времени. А у меня времени мало.

– А сколько вас тут есть? – спрашиваю я.

– Господи, да ты сошел с ума. Неужели совсем не понимаешь шуток?

Мы оба понимаем, что произошло. Кроме нас двоих, никого не осталось. Если бы кто-то из Морганов уцелел, Идония не стояла бы передо мной. Но если она отказывается признать поражение, то только из-за упрямства. Сильнее подлости в кукушках только гордость.

• Предыдущая
• 84/121
• Следующая