Параллельный мир (СИ) - Васильев Николай Федорович - Страница 23

Все пошло по второму кругу: образование двух линий каре, мерный ход пехоты к деревне (на этот раз к Боксе), атаки турецкой конницы, контратаки русско-австрийской кавалерии, обстрел со стороны турецкой батареи и ответ наших артиллеристов. Русские пушкари в этот раз так метко пристрелялись, что вынудили турок перетаскивать орудия на новую позицию. Однако каре в отсутствие кавалерийских наскоков быстро перестроились в несколько колонн, которые бросились бегом в атаку на окраину деревни и окончательно выбили турецких артиллеристов и охранявших их янычар из редутов. Толпы деморализованных турок побежали к лесу Крынгу-Мейлор или к переправе через Рымник у села Маринешти. А суворовская дивизия миновала деревню и сомкнулась, наконец, с правым флангом австрийских войск.

Здесь был объявлен отдых, который присовокупили к обеду. Впрочем, какой там обед: погрызли сухарей, запили их водой из фляжек и все. Но гренадеры вновь повеселели и в этот раз успели поговорить, причем Пахом счел нужным похвалить Емельяна: за проворство, меткость и выручку в бою. Миша невольно заулыбался, хоть и понял, что был похвален как бы впрок, педагогически.

Долго рассиживаться солдатам не дали: от Кобурга прискакал наш порученец и через пять минут от егерского каре, облюбованного Суворовым, побежали к своим частям офицеры: поднимать их в новую атаку, на основной укрепленный лагерь войска Юсуф-паши, великого визиря. Основной удар (в центр позиции) наносил корпус Кобурга численностью в 18 тысяч бойцов, а дивизия Суворова двинулась вдоль ретраншамента, опоясывающего лагерь. Противостояло союзникам в этот раз около 40 тысяч турок. Шли русские за пределами досягаемости ядер и потому особого противодействия пока не встречали: ну, налетали на каре периодически спаги и отлетали обратно. Миша, как и все, недоумевал: чего Суворов выискивает в турецкой позиции?

Вдруг прозвучал приказ остановиться. Миша в очередной раз вытянул шею и увидел, что в данном месте турки срочно достраивают бруствер укрепления. В это время в промежутки между каре стали выскакивать имперские гусары и мчаться в сторону этого недостроя. Вслед за ними пустились в галоп конные карабинеры и казаки с арнаутами. Гусары лихо перескочили через ров, затем через невысокий бруствер (строители, конечно, разбежались) и ворвались внутрь лагеря, рубя его оторопевших защитников направо и налево. Карабинеры, оказавшись в лагере, стали осыпать пулями турецких стрелков, а казаки насаживать на пики кого попало. Тут был дан сигнал и пехоте, которая побежала как можно резвее и тоже стала вваливаться в лагерь. Паника неотвратимо охватила турок, и они потеряли способность к эффективному сопротивлению. Напрасно кричали на аскеров офицеры, напрасно Юсуф-паша вздымал перед ними коран - войско уже превратилось в толпу и побежало из лагеря через лес в сторону реки Рымник....

В этот раз союзники не прекратили преследования врагов, а гнали и гнали их (нещадно отстреливая, коля и рубя) до села Маринешти, где турками была устроена защищенная окопами и свежими войсками переправа. Однако огромная толпа беглецов увлекла за собой этих защитников, переполнила переправу и стала бросаться просто в воду весьма немалой реки, где многие из них и утонули.

Глава двадцать вторая. Знакомцы новые и старый.

Вечером на биваке, устроенном гренадерами на берегу Рымника, Миша попытался выйти из игры, но получил ожидавшийся отлуп, сдобренный известием, что на его счет зачислено 100 золотых рублей - в качестве поощрения за геройские действия в Рымникском сражении.

"Подавитесь вы этими жалкими рублями!" - мысленно возопил Ботан, но вслух ничего благоразумно не сказал. Потом подумал и признал, что для простого солдата это награда просто фантастической величины - ведь если брать за эталон цену коровы (три рубля), то он враз стал завидным женихом в любом селе. Тут он вспомнил, что звать его отныне Емеля Вержинов и его ближайшая задача - возвращение статуса гвардейского офицера и дворянского имени. "А кстати, я ведь должен теперь владеть французским языком, - подумал Миша. - А так ли это?"

"Vous possedez, ne doutez pas. Seulement alors qu,il y a peu de tells artisans en Russie, tout le monde continue de parler en russe (Владеешь, не сомневайся. Только пока в России таких умельцев мало, простые дворяне продолжают говорить по-русски)" - ответил внутренний голос.

Тем временем к взводному биваку явился командир роты (поручик Волынцев, как узнал позже Ботан) и озадачил его командира (того самого Пахома):

- Унтер, представь мне список особо отличившихся солдат своего взвода - с указанием, что он сделал в бою!

- Бу сдел, вашбродь, - отрапортовал Пахом. - Только я в грамоте не силен.....

- Ну, найди такого, кто больмень силен, - осерчал поручик. - Впрочем, ведь именно в ваш взвод попал тот гвардеец, француз? Где он, что-то я его не вижу....

- Емельян! - гаркнул Пахом. - Подойди к костру!

Миша вышел из темноты на свет и отрапортовал:

- Гаспадин паруч! Гренадер Вержинов по Ваш приказ явиться!

- Вот чучело, - хохотнул комроты. - Еле-еле тебя разобрал. Ты и писать по-русски не умеешь?

- Пишу лучше, ваш благарод! - заверил Миша.

- Ну, попробуй, составь мне рапорт о ваших удальцах. Со слов унтера, конечно.

- Буду старась!

- Уж постарайся, божий одуванчик, - поморщился поручик и обратился к унтеру: - Кстати, как воевал бывший де Вержи?

- Лучше всех, вашбродь! - заверил Пахом. - Первым поднялся на обрыв, застрелил двух турок, меня спасая, и первым ворвался на батарею, где еще антиллериста заколол. А стрелял из каре так точно, что усеял янычарами все поле перед нами!

- Ты ври да не завирайся, унтер, - прикрикнул на Пахома Волынцев. - Чем тебя подкупил этот французик?

- Истину баю, вашбродь, вот те крест, - выпучил глаза Пахом. - Да кого хошь из наших спроси, любой его удальство подтвердит!

- Застрелил двух турок подряд? Из одного ружья?! - взревел поручик.

- Я стрелял из этот пистоль - вмешался Ботан и подал поручику двуствольник.

Тот взял пистолет в руку, повертел перед глазами, смягчился лицом и сказал:

- Что говорить, хорош пистолетик. Из Франции привезен?

- Он сделан в Тула, - возразил Миша. - Вот клеймо. Но я им доволен.

- Может, подаришь своему командиру? - сощурился поручик.

- Дарен нэ дарят, - укорил его Ботан. - Тем боль из рук ла бель мадмуазель. Но я добыть трофей: турк сабре с эфес в золоте. Ее я могу Вам подарить.....

- Покажи, - заинтересовался офицер. Но рассмотрев саблю, скривился: - Позолота из сусального золота и сталь совсем не дамасская. Таких сабель у нас нынче целые возы. Ладно, Эмильен де Вержи, еще сочтемся. Теперь я буду твои успехи отслеживать. И не забудь составить рапорт: авось, кого из вашего взвода мы решим наградить....

С рапортом Миша намучился. Написал-то он все складно и никого не забыл (в том числе промолчавшего о себе Пахома), но следовало расставить яти и еры. Вот же сучьи церковнославянские выверты! Пришлось идти к поручику, брать у него аналогичный рапорт и вставлять эти закорючки по образцу и подобию - без уверенности в успехе. Впрочем, поручик ухмыльнулся, но рапорт от француза принял.

На Рымнике австро-русские войска стояли несколько дней в надежде, что высокое начальство даст добро на поход за Дунай, в сердце Османской империи. Однако нет: и гофкригсрат и Потемкин продолжали не верить в возможность побед малыми силами. У Фокшан и на Рымнике авантюрному Суворову повезло (за что мы его наградим, конечно), но идти 25-тысячным корпусом в Болгарию с прицелом на Стамбул - абсурд! В итоге сдружившиеся Кобург и Суворов расстались: один повел свой корпус в Фокшаны (забрав с разрешения Суворова все турецкие пушки), а другой направился с дивизией в Бырлад.

Городишко Бырлад, стоящий в широкой долине маломасштабной речки, Мише, конечно, не приглянулся: узкие кривые улочки с непритязательными домишками, в центре - скромная церковь святого Илие, и вблизи нее несколько двухэтажных домов "воротил" местечкового масштаба. Военный лагерь русской дивизии был оборудован за южной окраиной города и представлял собой квадратные кварталы палаток, окаймленные рвом и невысоким валом, за которым были "вразбежку" установлены крупнокалиберные пушки. Была построена еще вышка метров пять высотой с наблюдательным постом на ней. Впрочем, южнее лагеря было оборудовано стрельбище и плацы для одновременных батальонных занятий штыковым боем и прочими воинскими развлекухами. Был также создан большой манеж для кавалеристов и в отдалении - артиллерийский учебный полигон с полковыми пушками. И все эти учебные "классы" в течение любого дня никогда не пустовали.