Лунное сердце - де Линт Чарльз - Страница 60

• Предыдущая
• 60/127
• Следующая

– Ушла.

– Ушла? Но она не могла уйти далеко.

– Довольно далеко, – сказала Ха-кан-та. – Она вышла из этого мира.

«Прекрасно, – подумал он, – и унесла с собой табак».

– Она ушла домой, – сообщил чей-то голос.

Оба обернулись. На ближайшем утесе, обняв колени, сидел Пэквуджи, на его лице была широкая плутовская ухмылка.

– Кто… – начал Киеран.

– Пэквуджи, друг Сары, – ответил человечек. – Это я, а что?

– Что ты с ней сделал? – строго спросила Ха-кан-та.

Пэквуджи только помотал головой, не желая, чтобы его запугивали.

– Она говорила, что хочет домой, – сказал Киеран. – Значит, отправилась в Дом Тэмсонов, а он в нашем мире.

– Я ведь сказал «домой», – еще шире ухмыльнулся Пэквуджи. – А твой дом там, где твое сердце, правда? Ты ведь, наверное, хорошо знаешь, что у нее на сердце, Будущий-Убийца-Бардов? Знаешь?

Киеран сделал было шаг к маленькому человечку, но Ха-кан-та остановила его.

– Помнишь, мы говорили о братьях-барабанщиках? – сказала она. – Этот хоночен-о-ке – один из таких братьев Талиесина. Барда многие любили. – И, обращаясь к Пэквуджи, она добавила: – Киеранфой дал клятву совету, что он не причинит вреда Талиесину.

Пэквуджи пожал плечами:

– Такой, как этот, не может причинить вреда Талиесину. Как это ему удалось бы?

Киеран нахмурился. Он не помнил, чтобы давал клятву совету. Потом сообразил, что этот народ высоко ценит слово. Согласившись не причинять вреда Талиесину, если тот не окажется Мал-ек-ой, он тем самым связал себя клятвой.

– Не надо больше загадок, Пэквуджи, – заискивающе проговорила Ха-кан-та. – Расскажи нам, куда ты отправил Саракен? Обратно в ее мир? В дом ее дяди?

– Она ушла, – ответил Пэквуджи. – Куда? Разве я не сказал? Тогда сделаю еще один намек, но только один, и не больше. Слушайте внимательно: я отправил ее туда, где сам смогу с ней встретиться, чтобы знать ее получше, когда увижусь с ней здесь. Как это вам?

– Пэквуджи… – начала Ха-кан-та, но было уже поздно.

Человечек скатился с утеса, со стуком приземлился на ноги и быстро пробежал между ними, успев ущипнуть Киерана за ногу. Подбежав к озеру, Пэквуджи высоко подпрыгнул, сделал в воздухе сальто, обернулся серебристой форелью и исчез.

Киеран, поглаживая ногу, снова нахмурился. Ха-кан-та старательно делала невозмутимый вид, но тщетно. Она звонко рассмеялась, и Киерану ничего не оставалось, как посмеяться вместе с ней.

– Уже много дней, – призналась она, переведя дыхание, – у меня не было повода посмеяться. Пэквуджи! – прокричала она. – Благодарю тебя!

Где-то далеко от берега над озером взметнулась форель, выпрыгнув из воды фута на четыре, и тут же, подняв фонтан брызг, скрылась под водой. Ха-кан-та, продолжая улыбаться, покачала головой.

– Пошли, – сказала она Киерану. – Нам пора.

– А Сара…

– Она взрослая женщина. И сама о себе позаботится.

Сняв тотемные маски, Синс-амин и Военачальник еще долго оставались в вигваме, где был совет, после того, как все разошлись. Теп-фюл-ин теребил в руках волчью маску. Свет костра освещал резкие черты его лица. Среди старейшин он был самый молодой. На коже цвета меди ни одной морщинки, лоб высокий и чистый, маленькие рожки мерцали и поблескивали.

– Странное занятие для совета, – проговорил он, откладывая маску в сторону.

– Почему? – пожала плечами Синс-амин.

– Приговор, который мы вынесли, вполне мог сделать кто-то один, например ты, Дочь Медведицы, а не весь совет.

– Кха. Но подумай немного, Красное Копье. О Талиесине.

– О Талиесине? – переспросил он. – Он бьет в барабан с нашими предками. О чем тут думать?

Синс-амин улыбнулась:

– А вот о чем. Киеранфой привел с собой спутницу. Бард живет теперь в ней.

– Ты ее видела, а мы – нет. Неужели это правда? Неужели Рыжеволосый взял себе ученицу?

– Да. Зажим на ее плаще – точная копия его зажима. И она носит его кольцо. Но если нужно еще доказательство, могу сказать: ее глаза подтвердили, что я права. Она отращивает рожки под бой барабана Талиесина.

– Ага! Тогда понимаю. И ты ничего не сказала Киеранфою.

– Кха!

Они обошли молчанием старое пророчество, касающееся квин-он-а и гласившее, что мечта о власти будет истолкована неправильно, если бард до своей смерти не обзаведется учеником.

– Киеранфой и Ха-кан-та не смогут одержать победу над Мал-ек-ой, – сказал Теп-фюл-ин. – Медвежий Танец, даже исполненный барабанщиками Медведя, не может победить его.

– Вероятно. – В глубине глаз Синс-амин блеснул свет. – Но это даст время ученице Талиесина отрастить рожки.

Теп-фюл-ин улыбнулся, но улыбка не тронула его глаз. Что, если пророчество окажется неверным? Если барабанный бой так и не перейдет ни к кому другому? Что тогда? В царстве тайн, которое в Дальнем Мире называют «Иным Миром», время – странная, поддающаяся влиянию вещь. На этом витке времени у Талиесина не было ученицы, да и сам бард был мертв. Все может измениться, если у хироки, о которой говорит Синс-амин, вырастут рожки. А если не вырастут? Такая ли уж это угроза, что квин-он-а придется столкнуться с существом, подобным Мал-ек-е, и испытать силу своих мышц и остроту ума? О силе племени судят по его врагам. Разве то, что у квин-он-а из Медвежьего клана враг не кто иной, как Мал-ек-а, не делает их самым могущественным из всех племен?

Но все эти мысли Красное Копье оставил при себе.

– Кха, – это было все, что он сказал, и голос его был тих. «Я понял, почтенная мать».

«Бьюик» Такера возглавлял процессию из трех машин, остановившихся перед одним из входов в Дом Тэмсонов на Паттерсон-авеню. Перед тем как выйти из машины, инспектор заметил, что Коллинз вытаскивает свой кольт сорок пятого калибра из кобуры, висящей у него под мышкой, и покачал головой.

– Будем разбираться, не горячась, – сказал Такер. – Если сможем. Меньше всего нам нужно, чтобы вокруг нас собралась толпа.

Коллинз пожал плечами и вернул кольт в кобуру. Он закурил «Пэлл Мэлл» и последовал за Такером туда, где над телом, прикрытым одеялом, стоял на страже констебль Уорн. Двое фельдшеров из конной полиции уже принесли носилки из фургона, следовавшего за машиной Такера, и положили их рядом с трупом. Еще двое констеблей вылезали из третьей машины.

– Подождите, – обернулся Такер к фельдшерам. Он взглянул на Уорна. – Рассказывай с самого начала.

– Да особенно рассказывать нечего, инспектор, – ответил Уорн. – Все произошло часов в девять. Я делал обход, чтобы размяться, проверял двери на улице О'Коннор. А когда возвращался к машине, это, – он кивнул на тело, – это… просто… даже не знаю, как сказать… Это вдруг взялось неизвестно откуда. Я подбежал, решил, что парня, наверное, выбросили из окна с верхнего этажа, и вдруг увидел…

У Уорна слегка напряглось лицо, и Такер понял, что творится у констебля в душе. Хоть и привыкаешь к такой работенке, все равно что-нибудь да случается, от чего тебя выворачивает наизнанку… Вот как вчера, когда принесли тело Томпсона… Такер подумал, что забьет тревогу, когда такие случаи перестанут на него действовать.

– И что ты увидел? – мягко спросил Такер.

Уорн нахмурился:

– Вы когда-нибудь видели останки человека, истерзанного медведем, инспектор?

Коллинз встал на колени около трупа и уже взялся за угол одеяла, но Такер остановил его:

– Кто-нибудь был рядом? Свидетели? Кто-нибудь из прохожих?

– Улица была пуста, – сказал Уорн. – Если бы я не понимал, что такого быть не может, я бы сказал, что тело вдруг взялось ниоткуда.

Такер вздохнул:

– Похоже… С кем-нибудь в Доме разговаривал?

– Только через дверь. Они сказали, что ни с кем, кроме вас, говорить не будут. Тогда я попросил одеяло, и они выбросили мне его.

Такер посмотрел в один конец улицы, в другой, взглянул на тело. Взяв себя в руки, он кивнул Коллинзу. Коллинз стянул одеяло, и Уорн отвернулся. Все долго молчали. Наконец Такер выругался:

• Предыдущая
• 60/127
• Следующая